Сладостное забвение - Лори Даниэль - Страница 20

Минуту мы сидели в напряженной тишине, а потом он покачал головой.

– Обычно, когда чего-то хочешь от человека, пытаешься ему угодить. Одна из ключевых основ переговоров, – с полуулыбкой объяснил он мне, как будто общался с глупенькой девочкой, и я раздраженно вспыхнула.

– Не веду переговоры с теми, кто жульничает, – выпалила я, не успев себя остановить.

Николас провел рукой по лицу, стирая с него веселье.

– Туше. – Он оценивающе покосился на меня, впечатленный тем, что его спутнице хватило смелости дать отпор. Затем облизнул губы, и я утонула в его глубоком, серьезном голосе: – Тогда докажи.

Я нахмурилась.

– Что доказать?

– Что это было платонически.

– И как я должна?.. – Меня настигло осознание, и в животе взорвалась стая бабочек. Шок от понимания того, чего хотел Николас, заполонил собой все пространство, как самый очевидный слон в посудной лавке. – Ты серьезно?

– Да.

И вот теперь мне стало ясно, откуда взялась его репутация. Откровением стало не убийство его кузена и даже не сплетни о похождениях, а холодное, безразличное выражение лица Николаса. Я поняла: он загнал меня в ловушку.

Он ждал, что я скажу, что это неприлично. Тогда мое оправдание про «платоничность» развалится как карточный домик.

Я не представляла, почему его волновал Тайлер, но ставила на то, что Николас испытывал чисто мужское удовлетворение, когда держал сестру своей будущей жены подальше от тех, кто не является итальянцем. Вот Бенито всегда оставался в чертовой машине – почему меня не мог снова забрать он?

Попадаться в ловушку я не собиралась. А значит, оставалось только подловить Николаса Руссо на блефе.

– Хорошо. – Мой спокойный ответ повис в пространстве, как будто даже воздух от меня такого не ожидал.

В глазах Николаса что-то мелькнуло. Он пожевал нижнюю губу, вероятно, удивленный, что я не угодила в яму, которую он выкопал. Я смотрела на его губы. В животе стало жарко.

– Хорошо, – повторил он следом за мной, и его взгляд стал непроницаемым.

«Что происходит?»

Он думал, что я блефую. А я не блефовала – как раз он должен был блефовать. Николас со мной игрался. Он хотел, чтобы я виляла: это сквозило в холодном выражении его лица. Маска, которую он нацепил на лицо, ничего не скрывала. Меня обожгло возмущением.

– Хорошо, – опять сказала я.

Мы пристально уставились друг на друга.

Никто из нас не собирался признавать свой блеф. Я – ради жизни Тайлера, а Николас – ради своего гигантского эго. Внутри меня билась тревога. Выхода из ситуации не было.

– Если я это сделаю, ты никому не скажешь? – спросила я.

Николас промолчал. Теперь он наблюдал, как я отстегнула ремень. Задумавшись, он заиграл желваками, но по его напряженным плечам было видно: он совершенно не хотел заниматься ничем подобным. Но, возможно, ему не стоило недооценивать соперника. Наконец он посмотрел на меня, коротко кивнул, и бабочки в животе отправились в полет.

Я велела себе покончить с этим побыстрее, но движения замедлились из-за тревожного предвкушения, которое гуляло под каждым сантиметром кожи.

Облокотившись на приборную панель и не планируя касаться Николаса больше необходимого, я наклонилась. Он смотрел на меня со скучающим видом человека, застрявшего в очереди на паспортный контроль. Пять сантиметров, четыре, три… Я сократила расстояние.

Наши губы соприкоснулись под играющую по радио «Щелкните пальцами, хрустните шеей»[41]. В такой густой концентрации пьянящий мужской запах спутывал мысли. Я даже не шевелила губами, только прижалась ко рту Николаса, но в горле уже поднялся стон. Я сдержалась.

Дышать было невозможно, тело горело огнем.

Как и в случае с Тайлером, хотя в тот момент все было совершенно иначе, я сделала вдох прямо в губы Николаса. Одна секунда, две, три… А потом я украла его дыхание, но голова кружилась так, будто он украл мое.

Ничего не было слышно за шумом крови в ушах. Я не чувствовала ничего, кроме мягкости его рта и биения тока под кожей. Что-то тяжелое свернулось промеж ног.

А затем я сделала непоправимое. Я не смогла устоять, не успела даже подумать о последствиях. Мои губы сомкнулись на его верхней губе на одну теплую, влажную секунду, если так можно говорить о секундах. Я потянула его губу, просто пробуя, каково было бы поцеловать Николаса по-настоящему. Отстранилась, упала на сидение и уставилась вперед.

– Ну вот, – выдохнула я. – Совершенно платонически.

Взгляд Николаса прожигал мою щеку еще несколько долгих мгновений, но в итоге мой спутник, вероятно, согласился, поскольку молча переключил передачу и выехал на дорогу.

Я всегда придерживался двух правил.

Никогда не выходить из дома без пистолета.

И никогда не загонять себя в заведомо безвыходную ситуацию.

У меня было больше врагов, чем у президента Соединенных Штатов, но я до сих пор жив исключительно благодаря этим двум простым правилам. У меня никогда не возникало желания их нарушить – пока я не оказался в одной машине с Еленой Абелли.

Над головой с жужжанием подмигивали флуоресцентные лампы заправки. Туман спускался с темного неба, на котором не было ни одной звезды, каждая капелька конденсата с шипением испарялась на коже. Я горел. Снял пиджак и бросил его на заднее сидение. Ослабил галстук и прислонился к двери машины. Вдохнул, не чувствуя в воздухе ничего, кроме дождя и бензина, прислушался к шуму колес на автостраде.

Я бы рассмеялся, хотя было совсем не смешно. Единственный мало-мальски сексуальный контакт с этой женщиной – и уже приходится притворяться, будто мне нужен бензин, только чтобы выбраться к чертям из машины. Под кожей пылал жар, вынуждая закатать рукава.

Поцелуй Елены Абелли стал грубым нарушением второго правила. Я заранее знал, что со мной будет, но вел себя как идиот, разрешив собственному члену думать и отключив мозг. Я, конечно, не умер, но, черт возьми, было очень на то похоже. Я перевозбудился сильнее, чем когда-либо в жизни. Клянусь, по моим венам текла чистейшая похоть во всем жгучем зудящем великолепии.

Я сунул в рот сигарету и спрятал руки в карманы. Прикуривать я не собирался. Это бы означало одно: что Елена выбила меня из колеи, а ведь я наотрез отказывался позориться из-за детсадовского поцелуя.

Я стоял, прислонившись к машине, уже гораздо дольше, чем лилось пятидолларовое количество бензина.

Заплатил я прямо у колонки – идти с таким стояком просто нельзя.

Туман начал меня охлаждать, но тут я моргнул и меня затянуло обратно: ее мягкие губы на моих, прерывистое дыхание в моих ушах, мимолетное прикосновение ее горячего и влажного языка, прежде чем она отстранилась. Черт бы меня побрал. В паху снова вспыхнул огонь.

Я понятия не имел, как вообще смог удержаться и не схватить ее за затылок, не притянуть к груди, не скользнуть языком глубже в ее рот. В тот момент это даже не походило на желание, а являлось жизненной необходимостью. Но осознание дало мне сил, и я сдержался. Вспомнил ее на вечеринке. Я-то думал, она поверхностная и мелочная, а оказалось, она смотрит документальные фильмы, читает исторические книги и прекрасно себя держит. Мне хотелось знать, как она проводит дни и какие мысли наполняют ее красивую головку.

За моей спиной хлопнула дверь.

Я обернулся и встретился взглядом с Еленой, смотрящей на меня поверх машины.

Волосы Елена собрала в высокий хвост, который мне совершенно не следовало когда-либо наматывать на кулак. Теперь шелковистость этих прядей было невозможно забыть.

Она кивнула на заправку.

– Я в туалет.