Совок 2 (СИ) - Агарев Вадим - Страница 29

Открылась задняя дверь авто и мне навстречу выскочила девушка Полина. Уже не дрожащая и не всхлипывающая. Хорошо быть молодым и даже юным существом, психика еще не отягощена печальным опытом прежних страхов и бед. И потому восстанавливается гораздо быстрее, чем у битого жизнью, пожившего человека.

— Как ты? Тебя уже совсем отпустили? — обеспокоенно подскочила она ко мне.

— Совсем отпустили, — успокоил я ее, — Теперь вот думаю, как до дома добираться буду! — состроил я на лице озабоченность, провоцируя спасенную от надругательства барышню на ответный добрый поступок.

Можно было, конечно, дождаться, когда к РОВД с очередным задержанным подъедут ППСники или ОВОшники и попросить их подбросить. Или тупо идти домой пешим порядком. И то, и другое было непредсказуемым по времени. И отлов такси в здешних реалиях тоже прогнозировать было сложно.

— Мы тебя довезем! — обрадованно откликнулась девушка, — Папа сейчас выйдет и довезем! Ты где живешь? — она поплотнее запахнулась в свой югославский кожушок, ценой в четыре моих зарплаты.

— Рядом с Ленинской библиотекой на проспекте, — вынужден был сообщить я координаты своей берлоги. Вернее, квартиры доктора истории Левенштейн.

— Ты с родителями там живешь? — беспечно поинтересовалась девушка, разглядывая мою правую сторону физиономии и распухшее ухо.

— Один живу. Квартиру снимаю, — ответил я, засовывая руки в карманы, — А родителей нет, сиротствую, — без умысла давить на жалость, удовлетворил я любопытство Полины.

Теперь барышня смотрела с жалостью не только на мое ухо, но и на всего остального меня. Такого искреннего сочувствия я не ожидал и даже умеренно застеснялся. Нечасто в последнее время мне кто-то сочувствовал без какой-либо корысти для себя.

Из распахнувшейся двери райотдела стремительно вышел полковник-отец. Шинель на нем была расстегнута и сам он был неспокоен. Увидев меня, он обрадовался. Но, как-то нехорощо обрадовался, не по-доброму.

— Что, лейтенант, продался?! — еще не дойдя до нас с дочерью, начал громогласно корить меня транспортный милиционер, — Далеко пойдешь, Корнеев! Следователь, мать его за ногу!

Дорохов уже стоял напротив меня и заложив руки за спину злобно рассматривал мое мужественное от побоев лицо. На присутствие дочери он не обращал никакого внимания.

— Это я, товарищ полковник, с вас пример беру! Негоже мне, лейтенанту, быть принципиальнее полковника! — не сдержался я, с тоской понимая, что теперь придется переться пешком.

— Папа! — возвысила голос дочурка, когда полковничья шинель уже вздыбилась от набранного в грудь возмущенного воздуха, — Папа, не смей! Сергей меня спас! Не ругайся на него, ему и без того плохо, его по голове ударили! — вклинилась между нами полковничья дочь.

Если бы только знала эта милая добрая девушка, сколько раз меня ударяли по голове! И тогда, и теперь… Я и сам удивляюсь, как она, бедная, еще таблицу умножения помнит! Про УПК и другие нормативные акты, я уже молчу!

Начальствующая грудь мента-транспортника беззвучно сдулась и только глаза его сверкали в мою сторону с прежней непримиримостью. Он наконец-то обратил внимание на присутствие девушки и взял себя в руки.

— Ладно, пошли в машину! — он приобнял дочь и попытался увлечь ее в сторону «Волги», — Простудишься и мама дома с ума сходит, еле убедил ее остаться! — мазнул меня недобрым взглядом напоследок полкан.

— Хорошо! — не тронулась с места упрямая в папу дочь, — Только сначала Сергея завезем, нам как раз по пути! — она исподлобья вперилась в родителя.

Полковник Дорохов обреченно махнул рукой и зашагал к машине. Своевольная дочурка мне подмигнула и взяв под руку, потащила туда-же. Хозяин персоналки привычно уселся на переднее командирское сиденье и мне пришлось забираться вслед за девушкой на задний диван. Там меня опять взяли под руку, отчего душа моя наполнилась беспокойством. Полина, конечно, девушка видная и даже вполне соответствует моему вкусу, но с ее папенькой мы теперь вряд ли уже поладим. Тратить душевные силы и трепать нервную систему об транспортную милицию желания у меня не было никакого. Ко всему прочему, наличие у этой приятной девушки двоюродной сестры Нюрки напрочь убивало все соблазны.

— До Ленинской библиотеки, если можно, — обратился к затылку водителя.

Тот повернул голову к шефу и дождавшись его молчаливого кивка, согласно наклонил голову. Ехать было не так уж и далеко, но за это время моя левая ладонь уже успела согреться от настойчивых рук девушки. В голове задним умом замелькали практично-критические мысли. Надо было не изображать в гостях Печорина и все танцы танцевать с постылой Злочевской, тогда все обошлось бы гораздо дешевле. А теперь и транспортный полковник на меня озлился, и дочка его непременно озлобится, как только поймет, что на взаимность я несогласный. А про отбитое ухо уж лучше и вовсе не вспоминать…

На самовольное предложение девушки подвезти меня до подъезда, я ответил скромным отказом. Что-то мне подсказывало, что палить свое место проживания перед этой семьей не стоит. Понятно, что при желании, они его установят, но все же... Стиснув напоследок мои пальцы девушка еще раз меня поблагодарила за проявленное мною рыцарство в тени обоссанной остановки. Сделала она это громче, чем следовало. Наверное, для того, чтобы папа-полковник тоже проникся и жало в мою сторону не плющил. Но тот, как настоящий полковник был неумолим и остался на своих позициях. Потому и промолчал, когда я высказал благодарность за доставку. На мое вежливое «До свидания!» он тоже не ответил.

Проснулся я рано. На правой стороне спать было больно, а только на левой не получалось, во сне поворачивался и сразу просыпался. В травмпункт пошел еще до гимна и оделся так, чтобы оттуда сразу отбыть на службу. И хорошо, что это скорбное место для внезапно травмированных, было расположено на территории клинической больницы, а сама больница находится в шаговой доступности от дома. Видать время на травмы было неурожайное, а потому очередь отсутствовала и через двадцать минут я уже заходил к врачу со скомканной курткой в руках. Усталый и равнодушный доктор сразу отправил меня за дозой радиации. Только ее моей традиционно несчастливой голове и не хватало. Но спорить с врачом себе дороже. От мужика в свинцовом фартуке я вернулся с мокрым снимком. Переломов мозга головы доктор не увидел, но обнадеживать меня не стал и выписал направление к профильному врачу. Посмотрев на часы, я пошел в тот корпус, на который мне через окно показали пальцем.

Из больнички я вышел с листком о временной нетрудоспособности. И со смутной тревогой относительно грядущего всплеска неприязни со стороны своего прямого и непосредственного руководства. Однако предстояло еще посетить аптеку. В райотдел ехать не имело смысла, я решил, что о своем увечьи извещу Зуеву по телефону. Осмыслив все ближайшие перспективы, неторопливой походкой официально больного человека, пошел домой. Болеть, так болеть...

Однако долго болеть у меня не получилось. И причиной тому послужило не высказанное мне неудовольствие Лидией Андреевной в ответ на мое сообщение о травме. Когда, поборов сомненья, я поднял трубку телефона, то услышал в ней голос своего друга Вовы Нагаева.

— Здорово! Встретиться надо! — не стал растекаться по древу мой бывший напарник, — Звонил тебе на работу, сказали, что ты на больничном, ты живой? — Вова, как всегда был немногословен и прямолинеен.

— Живой! А что там у тебя? Телефон стерпит? — осторожно поинтересовался я.

После недавних событий вокруг «мясухи» и увезенной спецэтапом в столицу областной номенклатуры, уверенности в том, что связанные с нами телефоны не стоят на ПТП, у меня не было.

— Хрен его знает! — усомнился и Нагаев, — Лучше бы ты приехал! Давай на опорном встретимся, ключ ведь еще не выбросил? А я сейчас тоже туда направлюсь, только почту получу!

После известных событий, майор Локтионов таки перебрался назад в областное УУР, а старшим в группе стал лейтенант Нагаев. И рад этому старшинству он не был совсем. Оклад по новой должности у него увеличился на пятнадцать рублей, а геморрой вырос в пятнадцать раз больше прежнего. К ответственности за себя и только за свою территорию добавилась забота за двух подчиненных и за их землю.