Подари мне семью (СИ) - Гранд Алекса - Страница 4

Он действует во благо компании и других сотрудников, добросовестно выполняющих свои обязанности. Я не настолько глупа, чтобы этого не признавать.

– Марина не будет кушать с нами? – спрашиваю на автомате, усаживаясь на стул, и по привычке подгибаю под себя ногу.

– Нет. Я ее уже покормил, – перехватывая мой взгляд, смеется Никита и выдает мягкое спасибо. – Не бутербродами, не бойся.

Обхватывая кружку с кофе сильными пальцами, он смотрит на меня так тепло и открыто, что желудок ухает в пятки и обрушивается болезненное осознание – надо бежать.

Пока я не забыла о той боли, что он мне причинил. Пока не нашла сотню причин, которые могли бы его оправдать…

– Мне ехать пора. Мы же все решили по договору? – отставив в сторону тарелку, кошусь на экран телефона и начинаю подниматься.

Лебедев встает следом за мной. Транслирует что-то непонятное. То ли досаду, то ли тоску, то ли разочарование.

Но я не пытаюсь анализировать эмоции, застывшие у него в глазах. Прикрываюсь броней и торопливо шагаю в коридор, где валяются мои туфли.

Обуваюсь поспешно и вздрагиваю от жара, опаляющего предплечье. Это Никита касается саднящей кожи. Блузка не справляется с функцией сколько-нибудь надежной преграды.

– До встречи в офисе.

– До встречи.

Сиплю рвано и устремляюсь к лифтам, чтобы вернуться к своему островку спокойствия, своей безопасной гавани. К Мите, родителям и обитающему у них малышу корги по кличке «Марти», как у известного путешественника во времени из американской кино-вселенной.

Кира

– Медвежонок, я приехала!

Паркуюсь во внутреннем дворике родительского дома рядом с цветущим деревом абрикосы, глушу двигатель и захожу в коридор. Разуться не успеваю.

Навстречу мне уже бежит Митя. Влетает в распахнутые объятья, прижимается щекой к животу. Следом за ним несется и неугомонный Марти. Смешно перебирает пушистыми короткими лапами, проскальзывает мохнатой задницей по сверкающему чистотой паркету, утыкается мокрым носом в лодыжку.

На душе становится немного светлее.

– Как дела в школе, мой хороший? – целую сына в макушку и любовно растрепываю его каштановые волосы.

– Норма-а-ально, – без особого энтузиазма тянет Митька, отчего ко мне в голову закрадываются нехорошие мысли.

– Опять с Ванькой подрались?

– Не-а.

– Тройку по пению получил?

– Нет, мам. Говорю же, нормально все.

– Честно-честно?

– Честно-честно.

Серьезно кивнув, сообщает сын и нетерпеливо перекатывается с пятки на носок, пока я сбрасываю туфли и вешаю пиджак на крючок. После чего хватается за мою ладонь и нетерпеливо тянет меня в сторону кухни.

– Чем с бабушкой занимались, пока меня не было?

– Вареники лепили. Пойдем скорей, там твоя порция остывает.

Энергичный, Митя превращается в самый настоящий маленький локомотив, а меня гордость берет за сына. Пусть он только посыпал тесто сахаром и укладывал сверху вишню, его вклад заслуживает похвалы. Мы приучаем его к труду с самого детства, и это приносит свои плоды.

Без лишних напоминаний Митя наводит порядок в своей комнате. Расставляет игрушки по местам, вытирает со стола и с подоконника пыль.

– Спасибо, сынок. Я очень голодная.

Вспоминаю нетронутые бутерброды в квартире Никиты и снова злюсь на себя, яростно прогоняя чересчур живые образы.

Повзрослевшего Лебедева, кажется, еще больше раздавшегося в плечах с нашей последней встречи. Кудрявую девчушку с огромными серо-голубыми глазами. Стерильную плиту и кухонный комбайн.

– Привет, дочь.

– Привет, мам. Пап.

Оставив все лишнее за порогом, проскальзываю в кухню с вполне искренней улыбкой на лице. По очереди целую родителей, мою руки и усаживаюсь за стол, где на тарелке под стеклянной крышкой дымятся мои вареники.

– М-м-м, объеденье!

Вгрызаюсь с аппетитом в нежнейшее тестом, и в это же мгновение рот заполняет вишневый сок. Пахучий, кисло-сладкий, терпкий. Он пачкает пальцы, губы и заставляет блаженно мычать.

– Вкусно, мамочка?

– Очень, спасибо сынок.

Отвечаю, толком не прожевав, и тут же встречаю мамин предупредительный взгляд и строгое родом из детства.

– Когда я ем, я глух и нем.

Киваю мягко и доедаю в послушном молчании, пока родители обсуждают, какие розы лучше посадить на заднем дворе, а Митя убегает играть с Марти.

Неспешно пью заваренный мамой липовый чай и вслушиваюсь в мерный шелест дождя за окном, ощущая, как медленно расплетается узел, опутавший грудь.

– Кира, детка, оставайтесь у нас с ночевкой. Нечего ехать в потемках по такой погоде.

Оценив обстановку, предлагает отец, а я понимаю, что, действительно, не хочу никуда гнать по вечерней трассе. Всматриваться в огни проносящихся мимо автомобилей и стоять в пробке где-нибудь на «нулевом километре».

– Хорошо.

Соглашаюсь с удовольствием, перемываю посуду и ухожу в свою комнату. Ныряю в постель, переодевшись в приготовленную для таких случаев фланелевую пижаму. А спустя пару минут в спальню проскальзывает мама, садится на край кровати, запутывается пальцами в моих волосах.

– Как дела на работе, дочь?

– Норма-а-ально, – тяну, как совсем недавно тянул Митя, и немного нервно стискиваю край одеяла.

– Это правда, что Никита возглавил твою компанию вместо отца?

И откуда она все знает?

– Временно. Правда, – выдыхаю рвано и зажмуриваю веки, хоть мама вряд ли способна разглядеть что-то в этой чернильной темноте.

– И как ты будешь с ним работать?

Тревожится за меня, конечно.

– Нормально. Как с любым другим начальником.

Убеждаю ее, хоть сама в это не верю.

Вопреки опасениям, я засыпаю быстро и сплю крепко. Сумбурные сны не тревожат сознание, меня окутывает тихая спокойная пустота. Из которой так сильно не хочется выбираться поутру.

Но безжалостный будильник настойчиво долбится в барабанные перепонки. Прокручивает мозги в мясорубке и вынуждает откинуть одеяло, просунуть ступни в пушистые тапочки и идти в смежную с моей комнатой детскую.

– Вставай, медвежонок.

– Ну, еще пять минут, мамочка.

– Хорошо. Только пять, не больше.

Вспоминаю, как так же тяжело поднималась в школу когда-то, и невольно улыбаюсь. Пять минут в шесть утра кажутся целой вечностью.

Тихо прикрыв за собой дверь, я старательно чищу зубы, сооружаю на голове некое подобие прически и проверяю, что сын все-таки вылез из постели и начал одеваться.

– Опять каша?

– Сегодня омлет. И твои любимые гренки.

Радую Митю, когда он сонно вваливается на кухню, и сажусь завтракать под щебетание птиц, доносящееся из распахнутого окна, и бодрый топот мохнатых лап Марти. Вот кто полон энергии и совершенно точно рад новому дню.

– Мы заберем Митю после уроков и поедем гулять в Измайлово. А вы с Пашей присоединитесь попозже, да?

С Пашей мы встречаемся около пяти месяцев. Иногда посещаем выставки современного искусства, ходим в театр или кино, катаемся на велосипедах по воскресеньям. Правда, с его родителями я до сих пор отказывалась знакомиться. Не чувствую себя готовой. Он же в присутствии моих ощущает себя раскованно и вольготно.

Да и наличие у меня взрослого семилетнего сына ни капли его не смущает.

– Приедем, как освобожусь. Спасибо, мамуль.

Целую маму в щеку и совершаю привычный утренний ритуал. Лавирую в потоке автомобилей, мчащихся по трассе, отвожу Митю в школу, и оставляю верную Хонду на служебной парковке.

Здороваюсь с охранником, минуя турникет, только обычно улыбчивый Виталик как-то странно на меня косится. Девчонки на этаже при виде меня и вовсе подозрительно замолкают и разбегаются по разным углам, словно столкнулись с Цербером. Отчего нехорошее предчувствие растекается вдоль позвоночника.

Позитивный настрой стремительно улетучивается.

– Ну, рассказывай.

Высовываю нос из вчерашнего договора с «Дельтой», когда на пороге моего кабинета появляется Аля, и неосознанно подбираюсь. На лбу у приятельницы крупными буквами написано «вот это ты встряла, подруга».