Молчи (ЛП) - Malcom Anne - Страница 61

Орион выдохнула с облегчением, но не хотела ощущать эту потерю. Она была так уверена, что ненавидит любого человека в своем пространстве, она ненавидела Мэддокса, но она в то же время нуждалась в нем. Так она чувствовала себя полноценной.

— Я думала о том, что этот монстр больше не заслуживает жизни, не после того, что он сделал со мной… со всеми нами, — сказала она.

Он вздохнул. Это не было мягким вздохом. Каким-то образом это было жестоко, почти болезненно. В этот вздох вплелись годы страданий. Его глаза встретились с глазами Орион. Они были жесткими, почти ненавистными. И она была рада этому. Ей это нравилось.

— Давай забудем, хотя бы на гребаный момент, о том факте, что самосуд в любой форме является незаконным. Давай забудем, что в Миссури все еще существует смертная казнь в качестве наказания за убийство, хотя мне очень трудно забыть эти вещи, потому что я гребаный полицейский, но я постараюсь.

Он стиснул зубы. Испустил еще один яростный вздох.

Орион поняла, что он пытается держать себя в руках, не поддаваться ярости, не кричать на нее и не извергать отвратительные слова. Она хотела всего этого, но Мэддокс был слишком хорошим человеком, чтобы орать на нее, несмотря на то, что она заслужила.

— Забыв обо всем этом, ты можешь связаться с опасными людьми, если то, что ты мне говоришь, правда. Ты пережила их однажды, Орион.

Она ощетинилась.

— Не однажды, — прошипела она. — Не дважды. А тысячи раз. Тысячи избиений, надругательств, наказаний. Я переживала этих монстров в течение десяти лет, Мэддокс. Я могу с этим справиться.

Его челюсть затвердела. Ему все лучше удавалось скрывать свою реакцию на то, что она швырнула ему в лицо свое прошлое. Это было единственное оружие, которое у нее осталось.

— Да, ты это сделала, — согласился он. — Ты сделала то, что не смогли бы сделать многие другие люди, мужчины или женщины, взрослые или дети. Но это не значит, что ты непобедима. Ты все еще можешь истекать кровью. То, что ты выжила, не значит, что ты не можешь умереть. Что они не смогут бросить тебя в другую клетку и оставить там за твои проделки.

Она слышала страх в его голосе. Ужас. Это мужчина, который хотел защитить ее. Но не мог. Который привязался к ней, несмотря на все ее попытки оттолкнуть. Этот мужчина любил ее, несмотря на все ее усилия. Она пыталась использовать то, чем стала, чтобы вызвать у него отвращение, отпугнуть его заботы и его самого. И это не сработало.

— Я накопила много валюты для своей маленькой половины акра в аду, — сказала Орион. — Так что, я не боюсь смерти, — она посмотрела на него. — И меня никогда больше не посадят в камеру. Ни человек, ни закон, ни кто-либо еще. Так что им лучше убить меня. Тебе лучше убить меня.

Он закатил глаза, уперев руки в бедра.

— Я чертовски рад, что ты не боишься, Орион, — прошипел он с ужасом в глазах. — Но задумывалась ли ты хоть на секунду о том, что твоя смерть или заключение в тюрьму сделают с другими людьми? Что это сделает с моей сестрой? Она наконец-то взяла себя в руки. А Шелби?

Это поразило ее. Потому что она беспокоилась за Эйприл. И она ненавидела себя за это. Она ненавидела себя за то, что недостаточно беспокоилась о ней и не остановилась. И она гордилась тем, как далеко продвинулась Шелби.

— Как думаешь, что со мной будет, Мэддокс? — резко спросила она. — Ты думаешь, я буду ходить на терапию всю оставшуюся жизнь, залечивать свои раны, возвращаться в общество, выходить замуж, рожу детей и буду вести себя так, как будто эти десять лет были просто кошмаром?

Она ждала, когда он заговорит. Предложит реальный, честный ответ. Настоящую честную альтернативу.

Он продолжал молчать.

— Вот именно, — сказала она. — Для меня нет счастливого конца. Ни у Жаклин. Ни у Шелби. Мы никогда не выберемся из Клетки. Так что я делаю все, что в моих силах, чтобы жить с этим. И это уж точно, черт возьми, не значит, что я найду себе мужа и построю белый забор. Если меня посадят в другую клетку, неважно. Я все равно буду сладко спать по ночам. Так что, наденешь на меня наручники?

Он не пошевелился. Он не дышал. Он не надел на нее наручники.

— Тебе нужно сделать выбор, — сказала она. — Можешь запереть меня прямо сейчас. Ты можешь отвезти меня в центр города и выполнить все те клятвы, которые дал, получая значок. Или ты можешь взять пистолет и выстрелить мне в голову. У тебя два варианта. Не проси любить тебя или отказаться от чего-либо ради тебя. Потому что я этого не сделаю. Я забочусь о тебе. Я могла бы любить тебя всем, что у меня осталось. Но я слишком сломлена. Все, что от меня осталось, все кусочки, которые я смогу собрать воедино, – они твои. Но я все равно не остановлюсь. Если ты попросишь меня отказаться от этого ради тебя, я не буду. Потому что так я двигаюсь дальше. Если ты попросишь меня выбрать, тебя я не выберу. Я буду продолжать это делать, потому что это все, что я могу.

— В последнее время поступали сообщения об исчезновениях из других округов Миссури. Даже полицейский из Сент-Луиса, — он подозрительно посмотрел на нее, приподняв бровь. — Просто так получилось, что все они были в реестре сексуальных преступников штата Миссури, — он позволил словам повиснуть в воздухе.

Она слегка улыбнулась ему. Пожала плечами.

— Ты издеваешься надо мной, Орион? Ты знаешь, сколько хаоса принесет этот пропавший полицейский?

— Они знают, что это была я?

— Они ни черта не знают, Орион, но дело не в этом, — он отрицательно покачал головой. — Что ты с ним сделала? С ними?

— Не волнуйся. Копы никогда не найдут тела. Я хорошо заметала следы, — гордо сказала она.

Мэддокс уставился на нее. Она ждала отвращения. Ненависти. Но ничего этого не было. По крайней мере, не прямо. Конечно, он выглядел потрясенным. Он пришел сюда со всей этой злостью, гневом, но лелеял надежду, что ошибся.

Он лелеял надежду, что сможет воскресить Ри и снова поцеловать ее на крыльце.

Но мертвых не воскресить.

— Орион, ты не можешь этого делать. Ты не можешь ставить меня в такое положение, — сказал он наконец. Не было никакого намека на ненависть к тому факту, что она убивала людей. На самом деле, даже никакого отвращения.

— Ты сам поставил себя в такое положение, — ответила Орион, радуясь, что ее голос не дрожал. Что-то внутри нее вздохнуло с облегчением, как только Мэддокс зашел в квартиру. Она больше не одинока в этом.

Несмотря ни на что, даже монстрам бывает одиноко. Даже монстры жаждали любви.

Она тосковала по Мэддоксу. Она страстно желала сделать из него монстра, такого же, как она сама. Потому что она любила его. Она любила сломанных людей.

— Есть только два способа, как это закончится, — продолжила Орион, ее взгляд не дрогнул, электричество пробежало по ее нервным окончаниям. — Либо ты попытаешься арестовать меня сейчас, а я буду сопротивляться и заставлю тебя застрелить меня. Или ты оставишь это между нами и позволишь мне продолжать делать то, что я делаю.

Орион посмотрела на пистолет на его бедре. Мэддокс проследил за ее взглядом, затем резко повернул кобуру за спину.

Так оно и было. Ужас, которого она от него ждала.

— Конечно, я не собираюсь стрелять в тебя, — сказал он, как будто это было за пределами возможного. Как будто он не был полицейским из отдела убийств, разговаривающим с убийцей. — И я не собираюсь бросать тебя обратно в клетку. Но в какой-то момент ты все испортишь, Орион, кто-то другой тебя раскусит, и я, черт возьми, не буду иметь права голоса. И мысль о том, что я тебя снова потеряю, Ри… это чертовски ломает меня. Я не смогу с этим справиться. Я больше не смогу, — слезы заблестели в его глазах, голос слегка дрогнул.

Орион держалась твердо. С усилием. Она была так уверена, что сможет вытерпеть страдания мужчин, и так оно и было. Она слышала, как они звали своих матерей, умоляли сохранить им жизнь, кричали, когда она их убивала. Все это время она не чувствовала ничего, кроме удовлетворения. А теперь она хотела вырвать свои внутренности, лишь бы не видеть, как Мэддокс плачет из-за нее.