И тогда я ее убила - Барелли Натали - Страница 16

— Миссис Джонсон-Грин велела мне передать вам конверт. Подождите, пожалуйста, минутку, я его принесу.

— Погодите! — остановила я ее, и она обернулась.

— Да?

— У нас назначена встреча, она наверняка захочет меня увидеть, будьте добры, передайте, пожалуйста, что я здесь. Я Эмма. Эмма Ферн.

— Да, я знаю, кто вы, миссис Ферн. Миссис Джонсон-Грин не хочет, чтобы ее тревожили. Она велела передать вам конверт, — только и сказала горничная.

Я застыла, сбитая с толку, разочарованная. Ноги словно приросли к полу. Мы же определенно собирались обсуждать мою рукопись, разве нет? Сидеть бок о бок, голова к голове, обговаривать каждую часть, анализировать героев, сюжет. Или я чего-то не поняла?

Горничная вернулась с тем же конвертом, который я передавала Беатрис, и вручила его мне. Я автоматически взяла.

— А мистер Грин здесь?

Вот было бы славно! Мы с Джорджем могли бы немного пообщаться, пока Беатрис не закончит свои дела. Уверена, ей это понравится. Ей будет приятно, что я ее дождалась, а я бы с удовольствием пообщалась с Джорджем, чтобы мы могли получше друг друга узнать. Выпили бы кофе или что-то еще в таком роде. Беатрис обрадуется, когда спустится к нам.

— Мистер Грин на работе.

Конечно, у Джорджа же есть офис в центре, там его основное место работы.

— Тогда, может, мне подождать миссис Джонсон-Грин? — Я хваталась за соломинку, все еще надеясь, что мне предложат остаться.

— Миссис Джонсон-Грин работает, мэм. Она сказала, не надо ее ждать.

Я прямо-таки ожидала, как в этот самый момент, пока я еще не ушла, Беатрис появится на лестнице со словами: «Эмма, дорогуша! Вот и ты! Поднимайся скорее!» Только ее не было и в помине, поэтому я поблагодарила горничную и ушла с тонким маленьким конвертом.

Дойдя до метро, я уговорила себя, что все не так плохо. Я просто не знала Беатрис в рабочем настроении, и вот, оказывается, какой она тогда бывает. Она молодец: знает, что такое настоящая дисциплина. Надо об этом помнить.

Я нашла свободное место, села, открыла конверт, и сердце забилось быстрее. Не в силах больше ждать, я быстро вытащила листы и опешила. Тут и там тянулись красные линии — Беатрис использовала маркер. Еще я увидела несколько небрежных примечаний вроде: «неясно» и «слишком банально», и на этом все — почти. В самом конце имелась приписка: «Меньше, чем я ожидала. Надо доработать».

И вот так, в ее понимании, выглядит «наставничество»? Уголки рта поползли вниз, я почувствовала себя школьницей, которую вдобавок отчитали. Беатрис во мне разочаровалась. Все должно было произойти совсем иначе; она должна была обсудить рукопись со мной. Понравилось ли ей что-нибудь? Хоть что-нибудь вообще? Или все совсем безнадежно? И я сама безнадежна? Глаза наполнились слезами, и я сунула листки обратно в конверт.

Дура, дура, какая же я тупая дура! Можно же поговорить с Беатрис позже. Ничего хорошего не выйдет, если вот так переживать раньше времени.

Я свернула на нашу улицу и увидела, что вдалеке, возле моего дома, стоят мужчина и женщина. Наши знакомые? Потом до меня дошло, что мужчина — это Джим. Что-то заставило меня остановиться и вглядеться в эту пару. Женщина стояла ко мне спиной, лица ее я не видела, но в ней не было ничего знакомого. Пока я смотрела, Джим шагнул к ней и обхватил ладонями ее лицо, будто собираясь поцеловать. Я отступила за угол, потом снова выглянула. Это правда Джим? Что он делает?

Я двинулась к дому, не сводя глаз со стоящей возле него пары. Затем женщина обернулась. Я действительно ее не знала. Она выглядела совсем юной. Женщина посмотрела на меня, Джим повернул голову и тоже уставился на меня. Потом женщина подхватила свой велосипед, прислоненный к нашему крыльцу, и была такова.

— Что происходит?

Муж был бледен. Губы у него крепко сжались, как всегда, когда он злился. Так это он на меня сердится?

— Джим?

— Ничего особенного, Эм.

— Кто это был?

— Никто. — Он поднялся по лестнице к входной двери, я шла за ним.

— Джим, да что тут такое?!

— Говорю же, ничего, Эм, честное слово.

— Пожалуйста, не отделывайся от меня так. Я ведь тебя видела. Кто она такая?

— Тебя это не касается.

Он закрыл за нами входную дверь и повернул ко мне голову, а потом вроде как немного сдулся, взял мое пальто, повесил на плечики, обнял меня и сказал:

— Прости, Эм, не стоило на тебя огрызаться.

— Тогда скажи мне, кто она? И что вы там делали?

Я не сказала вслух об одной детали: вид у Джима был такой, будто он собирался поцеловать ее, эту привлекательную молодую женщину. Мы прошли в кухню. Он взял меня за руку.

— Просто моя бывшая студентка. Преследует меня, хочет на работу устроиться. Та еще заноза в заднице.

— На работу?

— Да, в «Форум». Знаешь же, как оно бывает. Мы преуспеваем, поэтому молодые амбициозные люди вроде Элисон выстраиваются в очередь перед нашей дверью.

— А связаться с тобой на работе она не могла?

— Она связывалась много раз — и звонила, и приходила. Говорю же, настоящая заноза.

«Джим, мой Джим, — думала я, — любовь моя, жизнь моя, скажи, что это неправда. Не будь одним из тех профессоров, которые заводят интрижки со своими студентками. Сделай так, чтобы я тебе поверила. И постарайся как следует».

— Пойду наверх собирать вещи, — сказал Джим.

Мне оставалось только вздохнуть.

— Я уже упаковалась, но пойду тоже, буду тебе помогать.

Я поднялась следом за ним по лестнице. Поговорить можно и потом, да хоть бы и в самолете.

Джим сел на кровать и посмотрел на меня. Рядом уже лежал его раскрытый чемодан. Он взял меня за руку, притянул к себе.

— Прости, Эм.

Начало положено. Этого далеко недостаточно, но Джим хотя бы начал разговор.

— Я не могу взять тебя в Монреаль.

— Что?

— Я знаю, мы хотели устроить совместное путешествие, но сейчас поехать вместе нельзя, кое-что изменилось. Придется работать гораздо больше, чем я думал. Там будет несколько больших шишек, которые хотят с нами встретиться, и это для нас отличная возможность. — Он посмотрел мне в глаза. — Ты ведь понимаешь, правда?

Должно быть, вид у меня был как у выброшенной на пляж рыбы-скалозуба, потому что Джим еще крепче прижал меня к себе.

— Прости, зайка, — продолжал он. — Это связано с канадским правительством. Я не могу проморгать такой шанс, поэтому поручил Кэрол организовать несколько встреч. Теперь получится не командировка, а каторга какая-то.

Я не смогла сдержать слез. Они просто покатились из глаз, и я не стала их утирать.

— Мне ужасно обидно, Эм. Я так предвкушал, что поеду с тобой, но теперь мне придется все время просиживать на совещаниях.

Я все никак не могла поверить своим ушам.

— Так я с тобой не еду?

— Не в этот раз, дорогая. Поверь, тебе там будет скучно до слез. Но вот в следующий раз, обещаю…

— Я и сейчас могу с тобой поехать! Днем буду осматривать туристические достопримечательности, а вечера станем проводить вместе. Да ты днем меня почти что и не заметишь! Вот честно. — Даже мне самой было ясно, что я ною, а Джим ненавидел нытье.

— Зайка, я уже вернул твой билет и взял другой, для Кэрол. Мне там без нее никак не обойтись. Ты же понимаешь, да?

Так у нас повелось в последнее время: я всегда все понимала. Вот уж что у меня прекрасно получалось! Я понимала Джима лучше, чем кто бы то ни было, в этом состояла моя роль: поддерживать мужа, чтобы он мог спокойно заниматься своей очень важной работой, — поэтому неудивительно, что на лице у него отразилось потрясение, когда я резко спросила:

— Ты летишь с Элисон?

Он отстранился. Обычное великодушное, доброе, терпеливое выражение исчезло, уступив место нешуточному гневу и даже ярости. Он встал и схватил меня за плечи. Я чувствовала, как напряглось его тело, но и сама тоже злилась. Лицо у меня застыло, в памяти, должно быть, всплыли все реплики Беатрис о Джиме, потому что я внезапно услышала собственный крик: