Азурмен. Рука Азуриана (ЛП) - Торп Гэв - Страница 40

Каждый из них пробудил свой камень, отчего внутренние помещения озарились лучами синеватого света. Нижний этаж представлял собой огромный зал, в котором треугольником стояли три колонны, образующие центральную конструкцию башни. Эскалатор все еще работал, нарушая тишину слабым мурлыканьем своего двигателя. Повсюду были видны незаконченные произведения, груды материалов и цифровые мольберты. На ламинированном полу лежали мертвые тела — у некоторых из них в руках были зажаты кисти, инструменты для ваяния и изобразительные палочки. Иллиатин насчитал семь трупов. Кровавое месиво перед лестницей можно принять за восьмое тело, но он не был до конца уверен.

Они пробирались через обломки, соблазненные обещаниями Маесин о том, что в прошлую вылазку она обнаружила тайник рабочих аккумуляторов. Иллиатин осторожно перебирал ногами, подозревая, что многие лужицы были заполнены жидкостями, которые изначально не предназначались для творения шедевров.

Когда они добрались до подъемной лестницы, расположенной в задней части здания, резкий звук заставил их остановиться и обернуться. Им послышалось, будто какая-то жидкость засочилась каплями или же кто-то наступил на лужу. Они поводили в разные стороны своими камнями, но ничего не нашли. Тетесис и Маесин развернулись к лестнице, а Иллиатин продолжал смотреть в пустоту. Он готов был поспорить, что он слышал скрежет.

Нечто темное двинулось в свете румяных сумерек, который просачивался внутрь через открытую дверь. Иллиатин сжал свой камень и поводил светом по комнате. И тут он озарил уставившееся на него лицо сородича, широко разинувшего рот. Тело ползло прямо на них, таща себя трясущимися руками. С ним что-то было не так, хотя похоже Иллиатин знал ответ на свой вопрос. Пока он наблюдал за происходящим, изо лба эльдар начали расти два рога.

Иллиатин был настолько ошеломлен увиденным, что он не смог ничего сказать, а только шикнул, чтобы предупредить остальных. Тело менялось и в некотором роде даже росло. Бледная вялая кожа истончалась, кости перестраивались, нос таял и открывал взору его широкие ноздри, а глаза зажглись серебром. Оно пустилось ползком, а затем пошло на них, сев на корточки. Пальцы его рук слипались и расширялись, превращаясь в длинные клешни.

— Демон! — выкрикнула Маесин, пальнув из карабина. Импульс красной энергии ударил по груди существа, оставив на его теле зияющую дыру и отшвырнув его через всю комнату.

Демон остановился у основания колонны, а его шея изогнулась под странным углом. С хлюпающим треском кожа трупа разорвалась. Подобно мерзкой бабочке, выбирающейся из кокона, демон вылезал наружу из мертвого тела, а кишки свисали с его плеч вязкими лентами.

— Там еще один! — завопил Иллиатин, развернув влево руку, в которой он держал сияющий камень. От внезапного света одержимый демоном труп споткнулся и выставил одну руку, чтобы защититься от свечения.

Маесин вновь пальнула — заряд винтовки «Солнечное пламя» ударил по демону и тут же безобидно рассеялся. Тварь оскалила полудюжину зазубренных клыков. Демон поманил их, поглаживая клешней свое гибкое тело и непристойно проводя длинным языком по зубам. Маесин еще раз выстрелила в него из «Солнечного пламени», но вновь тщетно.

Лицо демона жутко искривилось, и он поскакал на них на своих птичьих ногах и в момент настиг Иллиатина. Тетесис незамедлительно махнул карабином, словно дубинкой, и ударил демона прикладом по виску.

Еще один демон вылупился из телесной скорлупы, разрывая кожу трупа с дрожью и выражением экстаза на лице. Иллиатин инстинктивно выстрелил в него, но шар заряженных частиц пролетел мимо демонической головы.

Маесин и Тетесис молотили оружием по другому демону, дробя его голову и тело и бессвязно крича от ужаса. Существо корчилось и вопило, колотя их клешнями и стегая шипастым языком. Маесин отшатнулась, когда демон проделал кровавую дыру в ее груди.

Понимая, что так он делу не поможет, Иллиатин все равно выстрелил в приближавшегося к нему демона. Заряд ударил тварь прямо по лицу, превратив его в подобие стекшего воска. Существо отпряло и издало визг боли, вышедший из сползшего на шею рта. Его глаза полностью выжгло от удара.

Иллиатин мигом глянул на Тетесиса. Брат стоял около останков демона, который больше напоминал кровавый мешок, напичканный частями тела, а не эльдароподобное существо. Тварь подергивалась, щелкала клешнями и двигала ртом, будто пытаясь выпалить какую-нибудь пакость.

Характерный звук отделяющейся кожи заставил братьев обернуться.

Позади них стояла Маесин, чье лицо разорвалось от правого глаза до верхней губы. Одежда и плоть постепенно сползали с ее тела. Дьявольская магия пульсировала в дыре, проделанной демоном в ее груди, а серебряная жидкость истекала из разрезанных кровеносных сосудов.

Иллиатин застыл от ужаса, когда демоническая версия Маесин прыгнула и кончиком внезапно выросшей клешни перерезала Тетесису горло. В тот же момент пальцы брата обвили пусковой крючок, и выстрелом он превратил ее голову в обугленное месиво.

Безжизненные останки Маесин упали на пол и прижали собой Тетесиса. Иллиатин видел, что путь к выходу свободен, отчего в нем вскипело желание убежать. Брат был мертв или по крайне мере почти умер, поэтому он уже ничего не мог поделать. Однако подобие чувства долга заставило Иллиатина остаться.

Он заметил темно-синий свет, исходящий из мешочка, который висел на ремне брата. Сорвав мешочек, Иллиатин нашел внутри камень, который он дал Тетесису. От его прикосновения кристалл оживился сиянием, а внутри драгоценности начала распространяться чернота, которая делала синеву мерцающего света все более темной.

Взглянув на Тетесиса, он понял, что камень был связан с его братом, и тут черты лица родича стали искажаться и напоминать демонические. Иллиатин знал, что должен был сделать.

Он выпалил из карабина град выстрелов, которые расщепили все, что осталось от груди и головы Тетесиса. Вдруг камень в руке Иллиатина запульсировал — чернота внутри него ушла, оставив место яркому и прекрасному сине-голубому свету.

Послышались демонические стоны и ворчание, которые раздавались все громче и громче. Иллиатин снова взглянул на тело брата и осознал в душе, что он остался один. Он убил последнего дружелюбного эльдар, которого когда-то знал, и теперь он мог наверняка сказать, что остаток своей жизни в этом аду он проведет в одиночестве.

Когда позади него клацнула клешня, страх выбил его из транса. Он уронил «Солнечное пламя» и без оглядки бросился к двери.

27

Используя психическую связь, Азурмен почувствовал, какой беспорядок творился в голове Неридиат. Она только и думала о той безнадежности, которую она ощутила вместе с ним после того, как лорд-феникс поделился воспоминаниями о смерти Тетесиса. Женщине не хватало внутренних сил, и она вдруг осознала собственную подчиненность судьбе. Эти мысли оживили в ее памяти момент в складском отсеке. Теперь он ощущал, как она обвила пальцы вокруг горла Маньи, осознавая, что она должна убить свою дочь.

Она почти решилась отобрать у дочери жизнь, даже несмотря на то, что оружие валялось около нее и она могла вмиг защитить себя. Страх обездвижил ее тогда, и сейчас она испытывала нечто подобное. Однако не боязнь смерти породила этот страх. Нечто личное, глубоко засевшее в ее душе влияло на выбор Неридиат.

В той складской комнате она была беспомощна, и ей удалось выжить только благодаря инстинктам испуганного ребенка и слабой психической защите человека. Смерть, убийство младенца, возможно, даже истязания и потеря себя чуть ли не стали правдой.

— Позволь мне помочь, — промолвил Азурмен. Он притянул к себе еще большую часть ее души, окутывая ее психической мощью. Он использовал эту связь, чтобы создать копию реальности, и теперь они стояли в темной комнате и глядели друг на друга, и только свеча, покоящаяся на столике между ними, слегка разгоняла мрак.