Изящная месть - Джеймс Элоиза - Страница 22

• Предыдущая
• 22/72
• Следующая

— Правда? Я очень доволен, Рис.

— Я пока не знаю, согласится ли она. Мы еще не говорили с ней на эту тему. Но я решил произвести на свет наследника.

— Превосходная мысль! — похвалил Том.

— А что еще мне остается делать? Ты же боишься заводить семью? Думаю, ты так и не соберешься произвести на свет продолжателя нашего рода. Или у тебя все-таки есть на примете набожная женщина, обожающая распевать псалмы?

Том заметно напрягся. Он молча считал про себя до десяти, не желая играть в ту игру, к которой приучил их отец, любивший стравливать сыновей. Лицо Риса оставалось непроницаемым. Том не понимал, зачем он дразнит его.

— Я занял желтую спальню, — сказал Том, вставая.

— Ты надолго приехал? — спросил Рис, наливая себе еще один стаканчик бренди.

— Я буду жить здесь, пока не надоест, — заявил Том, чувствуя, что начинает выходить из себя.

— Кстати, а зачем ты вообще приехал?

— Я хочу найти своего брата, — ровным голосом ответил Том. — И я не уеду отсюда, пока не сделаю этого. Я потерял брата, когда мне было десять лет, и очень скучаю по нему.

Рис усмехнулся:

— Я твой брат, Том, меня не надо искать. Не знаю, когда точно ты превратился в святошу, но если ты утверждаешь, что это произошло в десять лет, я поверю тебе на слово.

Том покачал головой:

— Я стал священником в двадцать два года, Рис, а в десять лет произошло другое событие. В этом возрасте я впервые почувствовал, что наш отец наконец-то стал замечать меня.

— Я хочу, чтобы ты уехал, Том, — твердым тоном произнес Рис. — Твоя забота обо мне очень трогательна, но мне сейчас и без тебя тошно. Мне надо разобраться с Хелен, а это, поверь, нелегко. Я предпочел бы решать свои проблемы без вмешательства своего высоконравственного младшего братца, который постоянно сует нос в чужие дела.

Том почувствовал, что может сейчас вспылить.

— Я никогда не осуждал тебя, — немного успокоившись, заговорил он. — Это от отца ты постоянно слышал упреки, но ведь наш отец уже умер, Рис, не забывай об этом. Он и понятия не имел, что ты спишь с оперной певичкой, тем более что она живет в комнате нашей матери.

На мгновение в помещении установилась мертвая тишина, а потом Рис отрывисто рассмеялся, и его смех прозвучал как-то неестественно.

— Я завидую тебе, Том. Тебе всегда все ясно и понятно. А я вообще никогда не вспоминаю отца. Что касается Лины… она живет у меня потому, что мне так хочется. Она спит в комнате нашей матери потому, что мне это удобно.

Том фыркнул.

— Ты заблуждаешься, Рис, — возразил он. — Ты поселил Лину в своем доме, чтобы досадить отцу. Но он уже давно умер.

— Я люблю Лину, — заявил Рис. — Надеюсь, ты уже успел познакомиться с ней? Она понравилась тебе, братишка? Лина просто прелесть!

— Ты собираешься завтра выставить ее за дверь? — спросил Том, не скрывая своего недовольства братом. — Ведь тебе надо освободить спальню для Хелен.

— Такова жизнь, мой дорогой, — пожав плечами, заметил Рис.

— А ты подумал о том, куда она пойдет?

— Такой развратный человек, как я, не беспокоится о подобных пустяках, не так ли? Думаю, она займется проституцией, превратится в уличную шлюху. Если тебе жаль Лину, ты можешь попытаться пристроить ее в какой-нибудь приют для сбившихся с пути особ женского пола.

— Твои попытки уколоть меня напоминают привычки нашего отца. Похоже, ты все еще находишься под его влиянием, — заметил Том.

Рис зло прищурился.

— Если тебе это не нравится, окажи на меня свое влияние. Ты же священнослужитель! Посоветуй, что мне делать сейчас с бывшей любовницей? Впрочем, я понимаю, что не заслуживаю снисхождения. По твоему мнению, я не должен был прелюбодействовать, не правда ли? О, я совсем забыл, что это смертный грех!

Том повернулся, собираясь выйти из библиотеки.

— Я не сомневаюсь, что ты заранее все хорошо обдумал и прекрасно знаешь, куда отправится Лина после того, как ты выставишь ее за дверь. Нет смысла обсуждать этот вопрос, — сказал он и сердито выпалил: — Не понимаю, как тебя еще земля носит! Тебе не совестно было развращать такую девушку, как Лина?

— Я по крайней мере не делаю ничего ужасного и стараюсь не пятнать доброе имя своей семьи. Впрочем, как и ты. Неужели ты не мог снять этот проклятый ошейник, отправляясь в большой порочный город? — спросил Рис, имея в виду белый пасторский воротничок брата.

— Я же священник, — пожав плечами, оправдывался Том.

— Ну и что? Мне кажется, что если ты снимешь этот воротничок, то хотя бы на время потеряешь способность читать свои бесконечные морали. Мне просто жаль, что ты зря сотрясаешь воздух. — Глаза Риса метали молнии. — Знаешь, братец, послушав тебя, я передумал… Я оставлю распутную девицу в своем доме. Пусть Хелен живет с ней под одной крышей. Она будет спать в дальней комнате, а Лина в спальне, смежной с моей. Мне надо, чтобы Лина всегда была рядом. Что ты об этом думаешь?

Том молчал, вцепившись в ручку двери. Он был в такой ярости, что на мгновение потерял дар речи.

— А как же Хелен? — взяв себя в руки, наконец заговорил он. — Она же твоя жена! Ты только что сообщил мне, что хочешь произвести на свет наследника.

— Да, я действительно хочу подарить Хелен ребенка, — сказал Рис. — Когда она родит, я переселю ее на третий этаж. Там находится детская, там ей и самое место.

Том рывком распахнул дверь и быстро вышел из библиотеки. «Рис не сделает этого, — внушал он себе, — все это пустые угрозы. Он просто не способен быть самим собой и постоянно притворяется, изображая развратника. Во всем виноват отец! Черт бы его побрал!»

Если преподобный Холланд употреблял такие крепкие выражения, как «черт побери», то у него скорее всего были на то весьма веские основания. Пройдя коридор, он вышел в вестибюль и начал подниматься по лестнице, хотя ему хотелось ринуться снова в библиотеку и наброситься на Риса. С каким удовольствием он подрался бы с ним! Но Том не мог позволить себе это, хотя Рис напрашивался на драку, доводя брата до белого каления.

В прошлом Рис своими колкостями часто выводил Тома из себя. Том даже как-то сломал брату нос в одной из потасовок, а Рис раза три ставил синяки под глаз Тому.

Отец обычно натравливал своего благочестивого сына на безбожного и с наслаждением наблюдал за драками, подливая масла в огонь. Характеристики, которые давал им отец, не соответствовали действительности, но Рис постепенно начал вести себя так, чтобы ни в чем не походить на Тома.

«Я не хочу быть благочестивым в ущерб своему брату, — думал Том. — Ведь чем праведнее я веду себя, тем сильнее Рис стремится стать моей противоположностью».

Заглянув в детскую, он убедился, что Мэгги спит. Том не смог уложить плачущую девочку в кроватку, хотя дал ей простыню, и она устроила себе гнездышко в углу комнаты. Мэгги мирно посапывала, и Том, вздохнув с облегчением, направился в свою спальню. Если бы его жизнь сложилась иначе, он мог бы сейчас лежать в постели с такой певчей птичкой, как Лина.

Однако Тому трудно было представить себе подобную картину. И дело было вовсе не в пасторском воротничке. Он знал, что такая женщина, как Лина, никогда не влюбится в него.

Рис спустился к завтраку в дурном расположении духа. Ему хотелось поскорее выдворить брата из Лондона, ведь из головы не выходили замечания Тома, взбесившие его вчера. Этой ночью он плохо спал и много думал о брате. Неужели Том был прав и присутствие Лины в доме было каким-то образом связано с их покойным отцом? И все же Рис пришел к заключению, что Том излишне драматизирует события. У Тома, вероятно, помутился рассудок от постоянного чтения проповедей, поэтому он стал приписывать отцу то, чего никогда не было.

Толкнув дверь, ведущую в столовую, Рис в изумлении замер на пороге. Лина сидела во главе стола. Слава Богу, что она явилась к завтраку не в неглиже, а прилично одетой. Но еще больше Риса поразил тот факт, что рядом с Томом сидела маленькая девочка, очень похожая на него.

• Предыдущая
• 22/72
• Следующая