Я тебя (не) прощу (СИ) - Борн Амелия - Страница 28

— За что ты со мной так?! — простонала она, шмыгнув носом. — Ты буквально исчез из моей жизни — не появляешься сам, не отвечаешь на мои звонки! Я волновалась, пыталась тебя найти, даже твою маму подняла на уши…

Только теперь он заметил, что за спиной Насти был еще один человек.

— Мама, — выдохнул он удивленно, подаваясь к ней.

Она стояла перед ним — тихая и терпеливая, как всегда. Стояла, тяжело опираясь на старую клюку, с которой никак не хотела расставаться, хотя он миллион раз предлагал ее заменить на новую трость. Стояла и просто ждала, без единого слова жалобы и укора.

— Мама, пойдем, — скомандовал Арсений, беря ее под руку и проводя в квартиру.

Краем уха уловил, как Настя зашла следом, хотя ее он никуда не приглашал. Более того — намерен был отчитать за то, что вообще посмела потревожить его мать.

Но им все равно нужно было поговорить и расставить все точки над «i». И сейчас, видимо, этот момент настал.

— Вы тут разговаривайте о своем, — сказала мама, и, махнув клюкой в сторону кухни, добавила:

— А я пока там подожду. Чаю заварю…

— Хорошо, — согласился он, отпуская ее, и только когда она дошла до кухни, повернулся к своей почти уже бывшей невесте.

— Поговорим в гостиной, — отчеканил сухо.

Настя покорно прошла за ним.

— Арсюш, я ничего не понимаю… — произнесла обиженно, когда он молча кивнул ей на диванчик, предлагая присесть.

— Это я не понимаю шумихи, которую ты устроила, — парировал Арсений. — Зачем ты притащила сюда мою маму? Зачем вообще меня искала? Ты же сама решила, что свадьбу стоит отложить, а я с тобой согласился. Мы взяли паузу, так по какому поводу теперь вся эта истерия?

Она снова затряслась всем телом. На миг он испытал жалость, но пытаться утешить не стал. Не стоило давать ей надежду на что-либо подобными жестами.

— Ты меня не любишь, — прорыдала она. — Я надеялась, ты передумаешь, приедешь ко мне, попросишь прощения… а ты вообще про меня забыл!

— У меня есть дочь, — напомнил он ей. — Я был нужнее там.

В груди кольнуло от мысли — а он ведь почти и не общался с Лесей за все это время. Тот еще, конечно, папаша года. Еще один грех, который ему предстояло исправить.

— Значит, она все-таки твоя?! — ахнула потрясенно Настя.

— Она — моя, — спокойно признал он. — И поэтому… извини, но свадьбы не будет. Ни сейчас, ни через месяц… вообще никогда.

Она уставилась на него так, словно он говорил на другом языке. Глаза ее были неверяще выпучены, ртом она жадно хватала воздух.

— Мне очень жаль, — сказал он вполне искренне. — Жаль, что я дал тебе надежду…

Она вскочила на ноги. Арсений выпрямился, ожидая от нее всего — того, что набросился на него с кулаками; того, что плюнет ему в лицо и покроет ругательствами с головы до пят; но точно не того, что она в итоге сделала.

— Не бросай меняяяя, — завыла она, кидаясь к нему, крепко вцепляясь пальцами за ворот его рубашки. — Не люби, только не бросаааай…

Он устало усмехнулся — как же легко ее тон перешел с оскорбленного на умоляющий! Но что бы ни было тому причиной — чувства ли к нему самому или к тем деньгам, которые ему даже не принадлежали, ничто неспособно было заставить его передумать.

— Все кончено, — повторил он. — В моей жизни многое изменилось и многое еще изменится. Так что нам больше не по пути.

— Это все она виновата, да?! — зло выкрикнула его бывшая невеста.

Он отрицательно мотнул головой, прекрасно понимая, о ком идет речь.

— Она ни в чем виновата. А теперь, пожалуйста, уходи.

Но Настя и не думала его слушать. Не выпуская из пальцев его рубашку, все рыдала и о чем-то умоляла, и ему в итоге не осталось ничего иного, как вызвать ей такси и силой усадить в машину.

Поднимаясь обратно в квартиру, он с ужасом думал о том, что ему еще предстоит как-то объяснить матери все случившееся.

Но мама ничего ему не сказала, когда он вошел в кухню, морально готовый отбиваться от кучи вопросов. Лишь поставила перед ним чашку с кофе и в итоге он начал разговор сам, коротко сообщив:

— Свадьбы не будет.

— Я слышала, — спокойно ответила она.

Повисла пауза, после которой мама все же добавила:

— А она ведь вроде неплохая девушка. Может, зря ты так…

Арсений сделал глоток крепкого горячего напитка и бескомпромиссно отрезал:

— Не зря.

После чего поднял глаза на мать и просто признался:

— У тебя есть внучка, мама.

Отговорить маму ехать с ним к Авроре и Лесе сразу после того, как узнала обо всем, Арсению удалось с огромным трудом. Казалось, она давно уже перестала верить, что он вообще сумеет завести когда-нибудь нормальную семью и теперь эта новость о внучке виделась ей каким-то необыкновенным, благословенным чудом.

Но с какими бы добрыми намерениями мама ни желала познакомиться с Лесей, он не мог вот так просто, без предупреждения и подготовки, свалить на Аврору еще и это. Тем более, что он и сам до сих пор был для дочери и бывшей жены чужим.

Вот ведь ирония… у него не было никого роднее в целом мире, чем жена, которую сам же прогнал, и дочь, о чьем существовании и не знал, но вместе с тем… Именно к ним он и не знал, как подступиться. Именно ими боялся быть отвергнут больше всего на свете.

В голове всплыла цитата Ремарка — «ни один человек не может стать более чужим, чем тот, кого ты в прошлом любил». Эти слова осели на душе жгучей горечью, разбередили затаенные страхи своей несомненной истиной. Между ним и Авророй все еще что-то было — он это чувствовал, но было ли этого достаточно, чтобы осмелиться снова войти в ее жизнь?

Она была по-прежнему ему близка. Даже такая, совсем новая и незнакомая — со сталью, которой порой переливался мягкий голос; с усталыми глазами человека, который пережил слишком многое… и вместе с тем — с той затаившейся на глубине души девочкой, которой так хотелось верить в лучшее, но было страшно снова обжечься.

И все это — из-за него. Он сам воздвиг между ними эти горы из непонимания, предательства и жестокости, за которыми оказалось похоронено все лучшее, что было. Он сам проложил между ними эту пропасть, а теперь не знал, как через нее перепрыгнуть.

Но мог попытаться. Ничто не приходит в этой жизни само — ему всегда приходилось за все бороться. Кроме одного — сердца Авы, которое она так легко ему отдала и которое он так бездумно разбил. И как следствие — сейчас настала пора отвоевывать его назад с боем, в котором мог либо выиграть, либо окончательно погибнуть.

— Привет, — произнес он бодро, несмотря на то, что сердце тоскливо замерло, когда Аврора открыла дверь в ответ на его стук.

И тут же вынужден был отшатнуться, потому что она с треском захлопнула ее обратно, едва не врезав при этом ему по носу.

Что ж, нынешнее настроение бывшей жены было ею вполне ясно обозначено. Стоило полагать, что на порог его больше не пустят, но позволить себе уйти ни с чем он все же не мог.

Выдержав паузу, Арсений снова постучал — негромко, но настойчиво, давая понять, что никуда не уйдет.

До него донеслись легкие шаги, но никто так и не открыл.

Он подавил тяжелый вздох. Окей. Он ведь и не воображал, что все будет легко и просто?

Оглядевшись по сторонам, Арсений заприметил старую деревянную лестницу, прислоненную к дому и ведшую, очевидно, на чердак.

Он снова постучал в качестве предупреждения, и снова не получил ответа. Поэтому решительно крикнул:

— Ава, или ты сейчас откроешь или доведешь меня до того, что я буду вынужден залезть на чердак и…

Дверь резко распахнулась. Но на пороге оказалась не Ава, что дико его разочаровало, а Галина Ивановна.

— Ну и что ты тут буянишь? — поинтересовалась она строго.

— Я… просто хочу видеть дочь, — заявил он в ответ.

Она посмотрела на него таким взглядом, словно видела всего насквозь, после чего насмешливо резюмировала:

— Дочь, значит… Ну-ну… Ладно уж, тебе повезло — сегодня выходной, так что Леся дома. Я ее позову, а ты… стой тут смирно!