Спасенный любовью - Джеймс Саманта - Страница 37

• Предыдущая
• 37/71
• Следующая

В этот момент точно небеса разверзлись. Гонимый ветром дождь полил как из ведра. К тому времени когда они подъехали к хижине, оба промокли до костей.

Кейн привязал Полночь около крыльца, потом рывком растворил дверь хижины. Он подтолкнул Эбби к входу и последовал за ней. Кейн считал, что этой хижиной пользуются лишь во время охоты; она никогда не была занята, когда бы он ни проезжал в этих местах. Но было очевидно, что кто-то останавливался здесь по меньшей мере несколько раз в год — внутри все было именно так, как он запомнил. Лежал запас дров, и, хотя пол, выстланный грубыми досками, был покрыт слоем пыли, он не был грязным. Деревянный стол и стулья находились во вполне удовлетворительном состоянии, и даже узкая кровать в углу была аккуратно застелена выцветшим лоскутным покрывалом.

Кейн захлопнул дверь и прошел мимо Эбби к очагу. Дождь принес с собой прохладу, и, хотя в помещении не было холодно, Кейну и Эбби было зябко, так как они промокли до костей. Однако благодаря опыту и сноровке Кейна вскоре яркое пламя уже гудело в очаге.

Сама Эбби до сих пор даже ни разу не пошевелилась. Ее безразличие ко всему не на шутку встревожило Кейна. Это было так на нее не похоже. Он подтолкнул ее к ближайшему стулу.

— Тебе бы лучше совсем снять одежду, она насквозь мокрая, — посоветовал Кейн и указал на шерстяное одеяло, аккуратно сложенное на краю кровати. — Ты можешь накинуть на себя это одеяло и побыть в нем до тех пор, пока не высохнет твоя одежда и ты вновь сможешь ее надеть. Заодно согреешься и сама.

Кейн уловил в глазах Эбби то ли тоску, то ли недоверие.

— Ты можешь это сделать, пока меня не будет, — предложил он. Эбби ничего не ответила, но Кейн увидел в ее взгляде молчаливый вопрос.

— Я вернусь, когда покончу с похо… — Кейн умолк, заметив, как у нее побелели губы. — Когда освобожусь, — запинаясь, закончил он.

Он сделал несколько шагов по направлению к двери.

Дождь по-прежнему вовсю хлестал по окнам и стенам, но Эбби даже не попыталась остановить Кейна — правда, он и не ожидал от нее этого. Нет, с горечью подумал Кейн, тревоги о нем от нее теперь не дождешься.

Когда спустя довольно долгое время Кейн без сил ввалился в хижину, он почувствовал, как у него слезятся глаза и горит в груди. Гроза утихла, дождь же все шел не переставая. Хижина была почти целиком погружена в темноту, и только пламя в очаге, отбрасывая слабые золотистые блики, слегка освещало небольшое пространство вокруг. Кейну пришлось напрячь зрение, чтобы увидеть Эбби. Она сидела на полу у стены, закутавшись в грубое шерстяное одеяло. Голова ее была низко опущена. Казалось, что она спит.

Кейн быстро пересек комнату и остановился возле очага. У него ныли руки, так как ему пришлось основательно потрудиться и выкопать довольно обширную яму, чтобы в ней смогло поместиться тело Сынка. Пытаясь расстегнуть пуговицы на рубашке, Кейн заметил волдыри на подушечках нескольких пальцев. Он быстро разделся, сбросив сапоги и мокрую одежду на пол. Обнаженный, он повернулся, чтобы достать свою одежду из седельных вьюков. Вытерев рубашкой мокрые руки и ноги, прежде чем надеть другую пару брюк, Кейн даже не потрудился натянуть на себя сухую рубашку.

Он резко обернулся, почувствовав, что Эбби не спит… а смотрит на него. Она была похожа на ребенка с огромными ярко-голубыми глазами, с освещенными мерцающим светом волосами, мягкими прядями рассыпавшимися по плечам. Ее тонкие пальцы сжимали край одеяла, как будто сейчас это было единственное, — °а что она могла уцепиться в жизни.

На мгновение их взгляды скрестились. Возникла напряженная тишина. Эбби первой нарушила давящее молчание:

— Это уже сделано?

Кейн утвердительно кивнул головой.

Эбби пристально посмотрела на него. В ее глазах читались боль и тоска. Охватившее ее раньше отрешенное оцепенение уже прошло. Мучительная боль терзала душу. Кейн ей ничем не обязан, тем не менее, несмотря на эту ужасную погоду, он ушел из тепла под проливной дождь, чтобы похоронить Сынка. Единственное, что она может сделать, это поблагодарить его… Ее рот открылся, губы задрожали, но, когда она попыталась заговорить, голос не повиновался ей. А затем… Эбби сделала именно то, что она обычно так упорно старалась не делать…

Она заплакала…

У Кейна было такое ощущение, будто его ударили кулаком в живот. И не один раз, а снова, и снова, и снова.

Ему казалось странным видеть эту сильную горячую женщину в слезах. Она отвернулась от него, но ее плечи вздрагивали под одеялом. Это зрелище совершенно его доконало.

Никогда прежде Эбби не выглядела такой незащищенной.

Никогда он так не возмущался ею.

Ибо слезы были единственным, чего он от нее не ожидал… единственным, с чем он не мог иметь дело.

Настойчивый голос внутри него упорно долбил:

«Не стой как столб, ты, глупец, утешь ее».

«Я не могу, — подумал он. — Она полагает, что я бессердечный ублюдок».

К тому же она права, глумился этот голос. Но ей кто-то нужен, Кейн. Ей нужен кто-то именно сейчас.

«Только не я. Господи, я не тот человек, в котором она нуждается».

«Оглянись вокруг, ты, глупец. Ты видишь рядом кого-нибудь еще? Она одинока, Кейн, точно так же одинока, каким всегда был ты. Ее отец умер, помнишь? Ты — единственный человек, который может ей помочь».

Паника нарастала в нем, паника и какое-то еще неизвестное ему прежде неистовое душевное состояние, точно такое, как только что отбушевавшая гроза.

Кейн и впрямь не знал, что ему делать. Ему хотелось хватить кулаком об стену. Ему захотелось убежать в ночь и бежать до тех пор, пока хватит сил. Он снова и снова сжимал кулаки, не в состоянии ни подойти к Эбби, ни убраться прочь.

— Эбби. — Из-за неуверенности его голос прозвучал несколько резче, чем ему хотелось. — Эбби, перестань.

Охваченная глубоким отчаянием, Эбби зарыдала еще сильнее.

Ее плач разрывал сердце Кейну, доводя его до исступления. Его мучили сомнения, что, возможно, эта истерика — просто еще одна из уловок Эбби, очередная женская хитрость, чтобы заставить его подчиниться и исполнять ее приказания.

— Эбби… Боже… Не плачь. Ради Бога, пожалуйста, не плачь.

Собравшись с духом, Кейн опустился рядом с ней на колени и, положив руку на плечо Эбби, приблизил ее лицо к своему. Эбби не пыталась сопротивляться.

Слезы продолжали градом катиться по ее бледным щекам. Она была совершенно сломлена, слишком подавлена, чтобы даже их вытирать.

Что-то шевельнулось у Кейна в груди. Медленно, словно это движение вызывало у него сильную боль, он заключил Эбби в объятия. Она прильнула к нему с душераздирающими рыданиями. Эти звуки, подобно острому клинку, пронзали ему грудь. Неожиданно Кейн обнаружил, что оказался в довольно сложной ситуации, когда ему одному требовалось быть сильным за них обоих.

Он этого не хочет. Видит Бог, не хочет. Слишком долго он был независимым человеком. Слишком долго жил, не связывая себя никакими узами. Он не желает, чтобы Эбби надеялась на его утешения или поддержку, не желает брать на себя эту ответственность, ему это совершенно ни к чему!

Но тело Эбби, крепко прижавшееся к нему, вызывало в нем именно те чувства, которым он не хотел поддаваться — чувство покровительства сильного слабому, чувство собственника — то есть чувства, столь же ему несвойственные, как и слезы — Эбби.

— Ты был прав, — плача проговорила она. — Нам следовало остановиться на ночь там, где ты предлагал. Я не должна была настаивать на том, чтобы ехать дальше.

Эбби дрожала от волнения. Кейн осторожно прижал ее лицо к своему плечу:

— Ты ведь не могла знать, что направление ветра изменится. Никто не мог знать этого заранее.

— Нет, ты знал, — возразила Эбби, глотая слезы, с которыми все еще никак не могла справиться. — Боже правый, я должна была тебя послушаться.

И это моя вина, что Сынок мертв… Если бы я не была такой… такой глупой, такой упрямой, готовой всегда спорить с тобой. Сынок по-прежнему был бы жив.

• Предыдущая
• 37/71
• Следующая