Завещание Петра - Велиханов Никита - Страница 55

— Веселая компания. Но мне в неё что-то не хочется.

— Усложняешь, Юрий, усложняешь. У нас есть люди самых разных политических убеждений.

— А, так у вас там бардак. То-то я смотрю, вся Россия на ушах стоит.

— Не прикидывайся дурачком. Ты уже понял главное, и я это знаю. Россия стоит на ушах, потому что у неё такая историческая роль. Да, мы ей немножко в этом помогаем, время от времени макаем мордой в грязь, чтобы злее была. Стагнация на обществе отражается дурно, глисты заводятся. Ты же видел, что творилось в Афгане. Ведь продавали духам всё, бензин, боеприпасы —а значит, боевых товарищей, Родину. А как мародерствовали? Подвиги тоже были. Но какое жлобство на войне вскрылось! Вот это был для нас последний звоночек: зажирели, перестали друга от врага отличать, пора макнуть. Так вот, жлобина: смотри, смотри, сволочь, вот он враг, в дом твой входит, грабит, бабу твою насилует, дом спалил —а ты брюхо отрастил до того, что даже из грязи не можешь подняться! Русский непобедим, когда зол. Все остальное время он спит.

— Декабристы разбудили Герцена...

— А Герцен встал и сказал: «И всю эту сволочь блядей и воров мы называем русским правительством!» Современно звучит, правда? Говорят, он прошёл немало степеней посвящения. А Чаадаев —нет, так и остался на периферии. Но если говорить о прошлом веке, то на южном направлении персонально больше всех сделал Грибоедов. По поручению Братства, конечно. Но какой был всё-таки умница!

— А если говорить об этом веке?

— А если об этом?.. Вначале всё шло хорошо. Мы в основном играли за две партии: монархистов и большевиков. За демократов почти никто не захотел.

— Подожди, это как, это что для вас — игра? Захотел — не захотел?

— Николаич, а разве в жизни как-то иначе? Да не корчь ты удивленное лицо, с твоей рожей это стоит слишком больших усилий! Так всегда было и всегда будет. У каждого есть шанс не играть, только он его не всегда осознает. Мы выбираем Игру... —Тимашов выделил это слово голосом. — Заметь, не игру, а Игру. В соответствии со своими политическими симпатиями. А некоторые вообще бросают монетку. И я их понимаю.

— Новая русская рулетка.

— Очень старая, гораздо старше той, которая известна на Западе. Ну, сыграли, подняли Россию на дыбы, выиграли большевики. Николаич, не смотри на меня так. Нужна была сильная власть, а Николаша, как бы его не канонизировали сейчас, был говно, а не царь. Науку и армию запустил, увяз в демократии... А ведь на нас перли, давили с Запада, с Востока и с Юга. Давили бы и с Севера, но оттуда, кроме полярных медведей, некому. Потом те, кто играл за монархистов, перешли к красным и стали помогать строить армию, —Тимашов помолчал, хмурясь.

А потом мы облажались. Это было. Головокружение от успехов. На самом деле так бывает, когда не прошедший достаточное количество уровней посвящения узнает слишком много —случайно или под пытками кто-то проговорится. Все мы люди, все смертны, ошибаемся, и больно бывает. Иногда и обманешь... Объяснишь, например, забитому и неграмотному солдату, что Конституция —это жена князя Константина.

— Я думал, это Бенкендорф придумал.

— А это он и придумал. Но задолго до декабря. Неужели объяснять бедолагам, что такое конституция? Заложат. Донесут, и хотя попадешь в лапы к брату Бенкендорфу, он должен будет тебя казнить. По-братски. Он потом пытался их спасти, всех, по-разному, но всех. Верёвки не случайно обрывались. Не удалось — но казненные с самого начала знали, на что шли. Игра такая, и не мы её придумали. Мы просто знаем правила игры и ведем свою партию сознательно. Игра может быть жестокой, даже очень. На мой взгляд, условие одно —она не должна быть пошлой, вульгарной, не надо кровь с дерьмом перемешивать.

— В общем, Братство оклемалось и вошло в силу после террора, в восьмидесятых, когда дело было сделано. Сделано по нашим планам, но без нас. Украденным и опошленным. Сколько же этот недоучка наломал дров... Как он провалил нашу «Грозу», подставив наступательную армию под немецкий удар. Раз у тебя наступательная армия, а противник разгадал твои планы — бей первым, не стесняйся, не жди, когда врежут! Ильич бы врезал, он умел мысленно поставить себя на место противника. Но Йося всегда был плохим игроком. Сапожник... В общем, много было напортачено, но упущенных возможностей не вернешь. Надо всего-навсего начинать всё заново, расставлять фигуры. Так ты идешь к нам?

Борисов отрицательно покачал головой.

— Мне не понравился один момент. Сотни и тысячи погибших и искалеченных людей, которых у вас в материалах называют статистами.

— Ты ещё не привык к этому, работая в Конторе?

— Я делал сознательный выбор.

— Это дано далеко не каждому. От человека зависит, способен ли он на такой выбор. Даже просто отказаться от чужой игры — и то нужно суметь. А если человек не находит в себе душевных сил на это — им будут играть. Не мы, так другие. Тебе объяснять про наших братьев- врагов масонов или достаточно того, что ты уже знаешь и прочитал?

— Наверное, достаточно.

—Нет, погоди, послушай. Невинные, говоришь, жертвы нашей Игры? Я почему говорю про негритят, про Запад, про всех этих мальтийцев-крестоносцев? У нас с ними совсем разные установки, прямо противоположные. Казалось бы, у них очень благая цель. Очень. Стабильность политической системы как основа процветания. Этакий небоскреб громоздят, очередной. «Мы строили, строили —и наконец построили. Ура!»

И при всем этом уверяют, что эта громадина у них сама собой растёт, и естественным путем. Во-первых, хватит брехать про естественный путь развития! Хватит врать, что мы с него свернули и должны куда-то выруливать. Человек — не скотина, и идти естественным путем ему не пристало! Потому что самый естественный путь — самый скользкий. Ты хочешь меня поагитировать за естественный путь развития?

Борисов отрицательно покачал головой.

— И слава Богу. Ни один уважающий себя народ этим путем не идёт. Они строят своё, мы своё, и оба пути сугубо искусственные. Просто они наш домик умудрились взорвать и теперь достраивают свой домик из наших кусочков. Ах, вы так, братья-масоны?! Ну, ладно, берите. Берите. Но когда вы свой похабный небоскреб, достроите, ох мы над вами и посмеемся. Потому что как бы они не тряслись над своей политической стабильностью — не бывает «Виагры» на все случаи жизни.

Мы-то видим, за счет чего у них эта стабильность. На чем всё держится. Не надо ля-ля про демократические институты. Оставьте ваши сказки для дурачков, для международных Иванушек. Мы видим торчащие ушки и всё остальное. У нас у самих такая штука есть. Сходный размерчик. Нам ещё бомбардир Пётр Алексеев объяснил, что настоящая власть должна быть тайной. А тот всешутейший собор, который народ выбирает... Бог с ними, пусть тешатся.

Носятся со своей стабильностью, как с писаной торбой. Построили политическую систему, которая держится на пропаганде, на телевизоре. Ты, конечно, можешь проголосовать «против» — но толпа баранов большинством голосов всегда голосует «за». Законы статистики. Демократия. Управляемая, как марионетка. А кто за верёвочки дергает? А чьи это ушки там торчат, такие стабильные? Здрасьте, братья!

А кто пристреливает, затыкает пасть или вышибает из страны всех общественных деятелей и проповедников, если они не под контролем братьев, как только становятся популярными? Кто замочил сто двадцать человек в Гайане? Только потому, что они хотели демонстративно переехать в Советский Союз? Здравствуйте, братья! Поздравляем: стабильность требует жертв? А кто велел сенатору Харту не путаться под ногами, когда выдвигался Билл Клинтон? Дело даже не в том, что Клинтона двигали такие международные организации, как «Трехсторонняя комиссия», «Билдербергский клуб» и Мальтийский орден. Кстати, ты знаешь, сколько директоров ЦРУ было рыцарями Мальтийского ордена?

— По крайней мере, два.

— Больше. Почти все. Так дело не в их интересах даже, а в том, что сенатор Харт выдвигался как независимый кандидат. Они побоялись создать прецедент! Ты чуешь, как они дрожат за свою вонючую стабильность? И как ощущают её не-на-деж-ность?! Конечно, у них в последнее время на выборы больше сорока процентов избирателей не приходило. Они ведь всех зае...али уже своей двухпартийной системой! У Харта была бешеная популярность. Вдруг, со сравнительно небольшими затратами на агитацию. И это среди зомбированных американских болванчиков, которые жрут то, что им велят, и голосуют, за кого скажут. Вся система затрещала из-за одного паршивого миллиардера. Они и обосрались. Намекнули ему. Что же это ты, мол, брат? Нехорошо. Он совершенно неожиданно свою кандидатуру снял —даже ещё не на пике популярности, а на пути к нему.