Завещание Петра - Велиханов Никита - Страница 40

Современная стратегия этой войны сформировалась в сознании западной правящей элиты к концу Второй мировой войны. Прежние военные методы стали небезопасными для самого Запада. Появилась новая политическая стратегия — западнизация, которую с таким же успехом можно назвать «американизацией» — по названию страны, которая взяла на себя управленческую функцию всего западного сообщества. Этаже страна претендует на роль мирового жандарма, и в ней же выработаны основные стандарты и шаблоны массовой культуры — пропагандистского оружия, используемого Западом для растления и подавления населения своей страны и окружающей «среды».

Западнизация есть стремление Запада сделать другие страны подобными по социальному строю, политической системе, идеологии, психологии и культуре. Средствами пропаганды это изображается как гуманная, бескорыстная миссия Запада, который якобы являет собой вершину развития мировой цивилизации и средоточие всех мыслимых добродетелей.

Но цель западнизации совсем в другом. Речь идет о том, кто будет использовать в своих интересах ресурсы всей планеты. Западный тип общественного устройства (псевдорыночный и псевдодемократический) дал положительные результаты лишь в немногих странах мира. Для подавляющего большинства народов планеты этот путь оказался либо гибельным, либо обрек их на роль придатков и сферы колонизации Запада. Именно это и является целью западнизации.

Помогать Запад будет только на уровне пропаганды и ровно настолько, чтобы окончательно разрушить экономику страны, сделать её экономически полностью зависимой от Запада, дезинтегрировать, атомизировать, разрушить культуру.

Главным оружием в этой войне являются средства идеологии, пропаганды и психологии. Запад мобилизовал колоссальное количество людей, бросил огромные материальные средства на идеологическую и психологическую обработку населения всех стран с целью деморализовать людей, оболванить их, пробудить и поощрить в них самые низменные чувства и стремления.

В «холодной войне» против России победили лучшие средства пропаганды, действовавшие от имени западного капитализма. Но американская виртуальная мечта никогда не станет действительностью на российской земле. Прежде всего потому, что она на это не рассчитана. Это миф, мираж, призванный заманить население «среды» в западню.

Давно сказано, что народ, угнетающий другие народы, не может быть свободным. Америка давно в западне, именно туда она заманивает и, покорив, ведет за собой другие народы планеты. Соединенные Штаты Америки на пороге сильнейшего экономического кризиса, а в политическом тупике она стараниями своих правящих кругов находится давно. Сами американцы потеряли доверие к своей политической системе, на избирательные участки приходят не более тридцати шести процентов избирателей: американские президенты избираются меньшинством населения! Псевдодемократия давно опошлила и затоптала в грязь идеи демократических свобод и прав человека. Запад отбросит их, как только они перестанут быть нужны в качестве орудия идеологии и пропаганды.

Идёт наступление власть имущих на социальные права людей. Удорожание жизни, рост безработицы, увеличение налогов —эти неотъемлемые атрибуты западного образа жизни российский народ испытал на собственной шкуре. Наивно думать, что на пути в Западню дальше будет лучше. Будет только хуже.

Москва. 12 апреля — 8 июня 1999 года.

После возвращения Рената дни потекли необыкновенно спокойные, что было особенно странно после недавней суматохи. Единственным серьезным отличием от дооренбургской жизни стал приказ Борисова дежурить в штабе как минимум вдвоем. Он продолжал тренировать молодежь, отлучаясь из Хлебникова переулка исключительно в спортзал. Даже на Лубянку с отчетом о поездке отправился вместо него Ларькин. Ничего особенного доклад не содержал, лишь наглую и безыскусную ложь о том, что на Урале обнаружены следы ископаемого вируса неземного происхождения. Вирус этот, вызывающий у человека попытки самоубийства, якобы действует настолько молниеносно, что его носители практически уже все погибли. Вместе с вирусом. Для объяснения пропажи уфолога воспользовались версией Оксиновского: Захаров просто ушёл из дома, повредившись рассудком, а транспортного средства никакого в помине не было. Руководство ФСБ проглотило эту липу со странным равнодушием: ну что ж, неземной так неземной, нет так нет, и слава Богу.

Конечно, не верилось, что это затишье реально. Но неделя проходила за неделей, закончился апрель, подошел к концу май. Садик перед особняком принял свой самый изумительный облик — расцвела сирень. Кустов сирени у здания ГРАС было не очень много, но запах все равно был одуряющий. Время шло, чрезвычайных происшествий не было, и апрельские приключения стали потихоньку забываться, терять свою былую остроту. Новых «ситуаций», требующих внимания, тоже не происходило. Даже летающие тарелки, появлявшиеся в это время в небесах разных стран, были такого типа, про который грасовцы прекрасно знали, где, в какой стране, в каком городе и на каком заводе они были выпущены.

Ларькин все глубже уходил в работу, превращаясь из спецназовца в рассеянного профессора, не отрывающегося от микроскопа и способного часами отрешенно сидеть в беседке. Только один раз, в самом начале, друзья-шалопаи осмелились его потревожить. Это было вскоре после возвращения Ахмерова. Виталий сидел у окна своего кабинета и ставил очередной опыт, пытаясь выяснить жизнеспособность вируса в слабокислой среде. Препарат, находившийся под микроскопом, должен был немного изменить свой цвет, и Ларькин собирался зафиксировать этот момент с максимальной степенью точности. Само собой, отвлекаться ему было никак нельзя. Аня сидела у другого окна с томиком Булгакова. Позже капитан притащил ей много других книг и научил играть в компьютер, чтобы она не скучала, но тогда художественная литература в ГРАСе почти совсем отсутствовала, и ему пришлось позаимствовать настольную книгу Ильи.

Надо же было так случиться, что именно в этот момент у Большакова и Ахмерова любопытство преодолело сдерживающие факторы, и они постучались в дверь лаборатории. Чертыхнувшись, Ларькин пошел открывать.

— Мы вам не помешаем? — Большаков просочился в помещение под рукой у придерживавшего дверь капитана и с любопытством похитителя музейных экспонатов стал оглядывать стоявшие на столах и тумбах центрифуги, ряды колб и пробирок, печи и холодильные камеры, клетки с обреченными на гибель во благо науки мышами и морскими свинками. В углу слева от двери стоял даже громоздкий электронный микроскоп. Усредненный вектор хаотического движения Ильи был недвусмысленно направлен к тому окну, где сидела кореянка. Вслед за Большаковым в дверях показалась жуликоватая физиономия Ахмерова.

Ларькин поначалу даже задохнулся от возмущения, а потом, быстро накаляясь до предельных величин, отчеканил:

—Нет. Вы нам не помешаете.

Черт знает, что такое. Два проходимца от нечего делать позволяют себе срывать ему ответственный эксперимент. Сказать, что Ларькин в гневе был страшен — значило бы не сказать почти ничего. Ларькин в гневе напоминал потревоженного в берлоге медведя. Чуткий к проявлениям человеческой души Илюша мгновенно сориентировался:

— Пойдем, Ренат. Нам здесь не рады.

Прикрывая отход, он сказал, уже почти из-за двери пытаясь обратиться к Ане:

— Э-э... так мы не будем отрывать вас от ваших занятий.

— Не будете, — с удовольствием согласился Ларькин, бесцеремонно выпихивая Большакова в коридор. Захлопнув дверь, он посмотрел на часы и бросился к микроскопу.

С тех пор его уже никто больше не беспокоил. Майор не торопил Виталия с отчетами. Один-два раза в неделю капитан сам докладывал о том, в чем ему удалось разобраться. Бывали и длительные перерывы в докладах — Борисов терпеливо ждал, понимая, что эксперименты ставятся, данные копятся, но о выводах говорить пока рано.

Виталий довольно быстро пришел к выводу, что изучаемая болезнь распространяется воздушно-капельным путем, как грипп. Узнав об этом, Борисов забеспокоился и потребовал принять меры санитарной безопасности. Ларькин отреагировал со спокойствием истинного ученого: