Немой 2: охота на нежить (СИ) - Рудин Алекс - Страница 52

— Видишь? — я протянул клинок в её сторону. — С кощеем я точно разберусь. Да и демон ваш вряд ли устоит.

Змея с трудом перевела взгляд с клинка на меня.

— Не устоит, — согласилась она.

Я ухмыльнулся и опустил меч обратно в ножны.

— Ладно! Спасибо за предложение, но пока не надо. Никита Ильич!

Я дёрнул начальника темницы за широкий рукав.

— А? — неохотно оторвался он от беседы с цветком. — Немой? А ты откуда... вот чёрт!

Никита Ильич недоумённо помотал головой, словно пытался проснуться.

Глазастый бордовый цветок внезапно съёжился, увял и рассыпался сухими клочьями.

Никита Ильич удивлённо посмотрел на жалкие остатки своего собеседника. Потом перевёл взгляд на меня.

— Всё в порядке, Немой? Поговорили? А не то я своих ребят свистну — они из демонов мигом правду вынут!

— Не надо, Никита Ильич, — ответил я. — Всё в порядке. Можем идти.

— Вот и хорошо! — обрадовался Никита Ильич, доставая из кармана платок и связку ключей.

Он вытер вспотевший лоб и принялся отпирать дверь камеры.

— Если понадобится помощь — возвращайся, князь! — негромко сказала нам вслед змея.

***

— Интересная херня!

Сытин задумчиво почесал подбородок.

— А как именно демоны собирались тебе помочь?

Я пожал плечами.

— А хер его знает. Я не спросил.

Сытин удивлённо уставился на меня.

— Немой! Ну, ты даёшь! Ты же, охереть, какой любопытный!

— И любопытство имеет свои пределы, — философски вздохнул Мыш.

Он сидел с нами за столом и уплетал бутерброд с копчёным мясом. Бутерброд был огромным даже по человеческим меркам.

— Значит, демоны намекали, что эта чёрная тварь собирается вселиться в человека? — продолжал допрос Сытин.

— Ну, — кивнул я, с завистью глядя на Мыша.

— А может, и уже вселилась? — не унимался Сытин.

— Ну.

— Что ты нукаешь, Немой? Неинтересно?

— Да херня это всё, Михалыч! — махнул я рукой. — Просто демоны меня наипать пытались, да не вышло.

— А если не херня?

— А если не херня — тогда мы эту тварь в человечьем обличье ещё легче возьмём! При помощи меча и святой кувалды. Кстати, о святых! Божен ещё спит? Надо бы его подключить к поискам кощея.

— Божен молится, — сказал Мыш.

— Хорошее дело, — кивнул я. — Давно?

— Со вчерашнего вечера.

— Не понял! Он вообще не спал, что ли?

Мыш развёл лапами.

— Его комната как раз над моим домом. А молится он громко. Я ночью пошёл к нему, попросить, чтобы потише молился. Не получилось.

Я решительно поднялся с места.

— Схожу, вразумлю святошу!

— Вы бы поели, — предложил нам Мыш.

— Обед через час, — отмахнулся Сытин.

— Не будет обеда, — вздохнул Мыш.

— В смысле? — уставился на него Сытин. — Видишь что-то?

— Что-то вижу, — кивнул Мыш и снова откусил от бутерброда.

Он прожевал и добавил с набитым ртом:

— Ну, фто вы на меня фмотрите? Я вижу, фто череф час обеда не будет.

— Ну, давайте сейчас пожрём, — предложил я. — В чём проблемы? Тем более, пойду, позову Божена. Всю ночь молился, не жравши — это сколько же сил надо?!

Комната Божена была сразу за кухней.

Когда я вошёл, святоша спиной ко мне стоял на коленях перед обгоревшим обрубком деревянного идола. Не оборачиваясь, он что-то быстро сунул под рясу, и только потом повернулся ко мне.

— Чего тебе, Немой? — тревожно спросил меня Божен.

Глаза у него были воспалённые, красные и слезились. В комнате стоял запах благовоний. Окно было наглухо закрыто.

Я недовольно поморщился. Пусти святошу в дом — он тут же из него церковь устроит!

— Мыш говорит, ты всю ночь не спал.

Божен на мгновение отвёл глаза в сторону и снова посмотрел на меня.

— Благодарил богов за освобождение.

— Дело хорошее, — миролюбиво кивнул я. — Мог бы и нас заодно поблагодарить. Мы, так-то, тоже участвовали.

Не нравился мне вид святоши. Ох, не нравился, бля!

Божен тяжело вздохнул.

— Да, правда. Извини, Немой! Спасибо.

— Так и будешь на коленях стоять? Пойдём, пожрём чего-нибудь.

Божен поднялся с колен и тут же уселся на кровать.

— Я попозже приду, ладно?

Я пожал плечами.

— Как хочешь. Но Мыш говорит — попозже поесть не получится. Какая-то херня намечается. И ты можешь понадобиться. Тебе крест-то вернули?

Рука Божена непроизвольно дёрнулась к груди. Но священник остановил этот порыв на полдороге.

— Всё в порядке.

Бля! Да ни хера не в порядке! Кого ты наипать-то пытаешься?!

Меня так и подмывало спросить, что он прячет под рясой. Но выслушивать посыл на хер не хотелось, а обыскивать Божена я пока не был готов. Поэтому обвёл взглядом комнату и спросил о другом:

— А Пафнутий куда делся? Домой смотался, что ли?

И снова Божен на секунду отвёл взгляд в сторону.

— Он подышать пошёл. Прогуляться по Старгороду. Давно здесь не бывал, решил город посмотреть.

Ну, понятно, ипать! Пафнутий у нас тот ещё турист!

Я уселся рядом с Боженом на жалобно скрипнувшую кровать и дружески хлопнул священника по коленке.

— У тебя точно всё в порядке? Что-то ты сам не свой. Не подменили тебя? А может, вселился кто? Ты только скажи — мы его мигом выселим.

Говоря эту хрень, я внимательно следил за Боженом. Нервы у меня уже были на взводе, и если бы святоша дёрнулся — не знаю, что бы я сделал.

Одновременно я попытался прощупать сознание Божена. Уловить, отыскать в нём страх. Да не просто страх, а ту липкую пугающую черноту.

Но Божен не дёрнулся. Он снова тяжело вздохнул и сгорбился, словно на плечи ему положили мешок с землёй. От него за версту пахло неуверенностью.

— Всё в порядке, Немой, — не сразу ответил он. — Иди, а? Я скоро приду.

— Да, Немой, иди! Дай мне с Боженом поговорить.

Я обернулся. На пороге комнаты стоял Мыш и смотрел на меня, нетерпеливо подёргивая хвостом.

Ну, и хер с вами, заговорщики! Я пожал плечами и вышел в столовую.

Из кухни на весь дом пахло наваристыми щами и сладкой выпечкой.

Глашка и Настя собирали на стол. Я чмокнул Глашку в щёку. Она прижалась ко мне, подняла лицо, подставляя губы.

Настя сделала вид, что ничего не видит, и убежала в кухню, где гремела посудой баба Дуня.

— Сейчас обедать будем, Немой, — сказала Глашка.

По глазам я видел, что она хочет сказать совсем другое. Поцеловал её мягкие губы, задержал поцелуй. Глашка зажмурилась и вздохнула. Моя ладонь скользнула по её спине, опустилась ниже. Я почувствовал, как руки Глашки напряглись, упёрлись мне в грудь.

— Ну, не здесь же! — шепнула она.

Бля!

Я снова поцеловал её и отпустил.

— Пойду, подышу немного.

Вышел на крыльцо, втянул в себя осенний воздух, пахнущий горьким дымом горящей сухой листвы. В разрывах тяжёлых слоистых облаков проглядывала воспалённая синева неба.

За домом осторожно постукивал топор.

Я спустился по ступенькам, прошёл за угол.

Леший Шатило, пристроившись у толстого осинового чурбака, тесал доску. Рядом, сложив руки на груди, стоял банник Берёза.

— Вот спасибо! — говорил Берёза. — Золотые руки у тебя, Шатило! А то пол в бане подгнивает, а плотника вызывать — это расходы.

— Сейчас всё починим, — добродушно кивнул баннику Шатило. — Починим — и будет всё по чину. Как положено.

— Золотые слова! — поддакнул банник.

Длинные волосы упали лешему на глаза. Он поморщился, тряхнул головой, забрасывая их назад, и снова застучал топором.

Я не стал мешать работникам и вернулся к крыльцу. Шейлуньский золотарь вынырнул из земли, потёрся о мой сапог. Я потрепал его по упругому телу, напоминающему трубу, и вспомнил, что после обеда собирался проехать по Старгороду. Надо же посмотреть, как бояре службу несут! А то стыдно будет князю Всеволоду в глаза взглянуть, когда вернётся.

На крыльцо вышла Глашка.

— Немой, иди обедать!