Не злите добрую колдунью (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна - Страница 55

Увлекательное занятие прервал недовольный голос школяра:

— Вы чего там возитесь?

Мы замерли, словно подростки, застигнутые врасплох строгой гувернанткой. Рука Фентона, лежащая на моей груди, осторожно спустилась на талию. Я уткнулась лбом в его грудь, стараясь перевести дыхание. В голове стоял сладкий туман. Некоторое время мы не шевелились.

Оказывается, как сложно предаться взрослым утехам, если в маленьком доме живет много народу.

— Кажется, мне пора спать, — пробормотала я.

— Да, — хриплым голосом согласился он. — Спокойной ночи.

— И тебе.

Не глядя друг на друга, мы разошлись в разные стороны.

С открытыми глазами я лежала в кровати и дожидалась, когда же успокоится безумный стук сердца в груди. Внутри пекло. Пальцы все еще ощущали каждое прикосновение к крепкому мужскому телу. Кожа горела в тех местах, где касались его горячие губы…

Неожиданно в тишине со стороны улицы донеслись непонятые звуки. Что-то хрустело, ломалось, стучало и падало. Поднявшись, я украдкой выглянула в открытое окно и обнаружила, что внизу Фентон с остервенением рубит дрова.

И знаете? Я тоже не отказалась бы порубить дрова или просто принять холодную ванну.

Иногда я себе представляла, как вернусь в родовой замок. В фантазиях погода в этот день была паршивая. Шел дождь, шпиль главной башни протыкал брюхо огромной тучи. По брусчатке барабанило, и от этой яростной дроби мигом намокал и тяжелел подол платья. В реальности мы перенеслись в замок светлого ковена середине погожего солнечного дня.

Стесняться не стала, выбрала место поближе к парадному входу, распугав внезапным появлением, поднявшим взъерошенную волну воздуха, людей на въездной площади. Хорошо, что перенеслась, подхватив школяра под локоть. Как тут же выяснилось, он плохо переносил портальные переходы. У меня еще плащ не успел опасть, как Нильс уже согнулся пополам, уперся ладонями в колени и простонал:

— Учитель, идите, а я просто здесь издохну.

— Тебя умертвие укусило и то выжил, — отозвалась я, оглядывая отчий дом. — После такого тебя не прикончить ни одним портальным переходом.

— Один я еще переживу, но нам-то возвращаться, — пробормотал Нильс и попытался выпрямиться, но снова согнулся от дурноты: — Можно обратно я ногами? Глядишь, доберусь до Круэла к следующему году.

Пока он стонал, я осмотрелась. Замок Истван, безмятежного гиганта, озаряло солнце. Тянулись в синюю высь длинные шпили, летели к стягам пенные облака, в вокруг самой высокой башни, где жил пресветлый, летали белые голуби. Птиц специально держали в замковой голубятне и каждый день в погожую погоду гоняли в небо.

— Вперед, школяр. Экскурсию по замку не обещаю, но тронный зал, уверена, посмотришь.

— Экскурсию мне устроили, когда мы с мамой приезжали, — признался он, ковыляя позади.

— Понравился замок?

— Да. Замок хорош и комнаты для учеников такие просторные… — Его лицо выражало печаль всего студенческого народа, вынужденно мириться с произволом наставников.

— Зачем ты приехал ко мне в провинцию? — сдержанно спросила я. — Другие брать не захотели?

— Да мне и не предложили.

В общем, школяр попал под горячую руку пресветлого, из последних сил желающего осадить норовистую старшую дочь.

Мы поднялись по ступеням к раскрытым дверям парадного входа. Внутри был виден огромный холл с колонами, широкой лестницей, ведущей к библиотечному этажу, лекториям и к переходу в учебную башню.

Как и всегда, толпились просители. Иногда аудиенции приходилось дожидаться по несколько дней. Люди оставались в комнатах для постоя, и каждое утро собирались в этом холле, где даже в жаркую погода царил неприятный холод. Те, кто был пошустрее, успевал занять места на диванчиках перед огромным камином.

Напротив парадного входа висел огромный портрет пресветлого, видимо, чтобы посетители сразу понимали, что хозяин замка за ними наблюдает.

Портрет этот написали лет двадцать назад, и он менялся вместе отцом. Но за три года, судя по изображению, папа вообще не постарел. Тот же суровый чародей, моложавый и крепкий, с властительским посохом в руке. Даже седины не прибавилось.

— Пойдем, Нильс, — позвала я и обернулась.

Школяр рассматривал учебную башню. Ее почти полностью восстановили. Не хватало только нормальных окон вместо провалов, и крыша пока представляла собой деревянный остроконечный остов, на которые предстояло нарастить черепицу.

— Да уж, лучше мы к ним, чем они к нам, — пробормотал он. — У нас верховный, прислужница и нечисть.

— А дракон в печке тебя не волнует? — тихо спросила я.

— А что с ним?

— Его не спрячешь в погреб, как остальных.

— Истину говорите, — понятливо кивнул Нильс.

Мы перешагнули через порог, и впервые за три года я оказалась дома. Откровенно говоря, ничем, кроме раздражения, что вызвали в столь неудачный момент, это знаменательное событие во мне не отозвалось.

— Госпожа чародейка, — заступил мне дорогу незнакомый чародей, по виду вчерашний выпускник, видимо, из недавно принятых в ковен. — Пресветлый просил вас встретить и проводить в тронный зал.

— Благодарю, — кивнула я, хотя знала замок, как свои пять пальцев, но традиции есть традиции.

Мы быстро шли по широким светлым коридорам. Капюшон плаща я не надевала, так что встречные люди мгновенно меня узнавали, и нам в спины неслись удивленные шепотки.

В галерее с портретами Истванов Нильс нагнал меня и тихо спросил:

— Сколько у вас родственников-то?

— Я не считала.

Замок всегда был людным и шумным, как огромный улей. Здесь жила толпа разношерстного народа: родственники Истваны, входящие в ковен чародеи, принятые в обучение школяры, прислуга и просители.

— Ой. А это вы, — с детским восторгом произнес Нильс.

Портрет действительно висел.

— Надо же, думала в чулан убрали, — хмыкнула я, но тут почувствовала, как начинаю меняться в лице.

Рядом с изображением Карины, моей младшей сестры, висел портрет того человека. Светловолосый мужчина с выразительным лицом и едва заметной ямочкой на щеке. Он не был красавцем в том понимании, какое в это слово вкладывали юные девушки, но обладал чисто-мужской привлекательностью. И очаровать он тоже умел.

Я прочитала имя, выбитое четкими литерами на латунной табличке под портретом: "Эвер Истван". Когда-то его фамилия была Брайт, но ему позволили войти в семью…

— Учитель, — Нильс осторожно тронул меня за плечо.

— Что?

Словно выйдя из-под гипноза, я вдруг осознала, что встала, как вкопанная, перед портретом.

Школяр кашлянул и неопределенно кивнул. Нахмурившись, я посмотрела на сжатый кулак и вдруг осознала, что светлая магия исчезла, а вместо нее вновь вернулся дар верного ведьмака. На вопросительный взгляд Нильс едва заметно покачал головой, мол, никто не заметил.

— Госпожа чародейка? — позвал меня сопровождающий.

И мы снова двинулись по коридору к тронному залу, поворотами, знакомыми мне с самого детства, мимо открытых гостиных, где я выросла, шалила и причиняла… творила… помогала добром жителям замка. Даже если они этого совсем не жаждали.

Эвер Брайт. Мы были знакомы с первого курса академии. Никакой влюбленности, но он был моим лучшим другом, верным соратником и первым мужчиной. Иногда я думала, что мы заключим брачный союз просто, потому что знали все друг о друге. Но я ошибалась, кое-что об Эвере Брайте мне было неизвестно. Он умел предавать.

И когда я нашла в своем дорожном сундуке вытащенный из отцовской сокровищницы артефакт, то напрямик спросила у Эвера:

— Ты?

Магический кристалл, умеющий поворачивать время вспять, ненадолго, всего на пару минут, но все равно запрещенный, тускло блеснул в свете лампы.

— Агата… — Эвер мог соврать, но выглядел испуганным.

— Ты скажешь, зачем он тебе? Хотел продать? Тебе нужны деньги?

Он замялся.

— Просто верни его обратно. Я сделаю вид, что ничего не видела.