Враг моего сердца (СИ) - Счастная Елена - Страница 33

Погода сегодня, на счастье, благоволила к долгому пути. Отплакал по ночи небольшой дождь — и остатки его теперь сияли рассыпанной по жёлтой траве росой и свисали прозрачными слезами с ветвей. Кругом капало, перетекала сырая свежесть между сосен и берёз, стелилась по земле, трогала лицо. Шлось легко: после всего, что не так давно пережить довелось. На сей раз Елица умнее оказалась: захватила с собой ещё и грубовытканную свиту Сияны, чтобы не промокнуть так быстро, коли непогода вернётся. Вёл всех за собой всё тот же охотник Атей: он один из всех знал, в какую сторону хотя бы идти надо. Да только предупредил сразу, что проводит лишь до края болота, а там направление укажет да места приметные, по которым путь пролегает, и вернётся в весь.

— Я с нечистью той встречаться не хочу, которая там живёт, — сказал. — Да и князя Борилу тогда Венко водил — не иначе за это на немилость Лешего налетел. Тот медведя на него и наслал — ещё осень не прошла. Не хочу так же, как он, жизнь закончить. Недобрые вы дела затеяли.

Ледену пришлось хоть и на то согласиться — иначе куда идти-то? А Елица всё надеялась, что Чарина их не обманула, придёт, как нужно будет, да укажет верную тропинку с святилищу Велеса. Лишь бы кмети приняли такую помощницу. Но княжич сказал, что людей своих обо всём ещё намедни предупредил. Оттого, верно, Стоян нак настороженно крутил головой, озираясь, словно каждый миг ждал, что из зарослей мавка выскочит.

Чем выше поднималось Дажьбожье око, тем теплее становилось кругом. Влажной духотой наполнился воздух, словно в бане все оказались. Парни начали распахивать свиты, повеселели даже и завели разговор с охотником, расспрашивая о том, как здесь живётся. Атей отвечал поначалу неохотно, но после разболтался, стараясь, впрочем, говорить не слишком громко: лес, он не очень-то шум любит. Это только нечистых отгонять годно — блажить — а если входишь в Храм по своей воле и рассчитываешь на милость Хозяина, то и и вести себя надо тихо. Леден, казалось, и не слушал никого, словно один шёл. Елица разглядывала его укрытую тёмно-синей рубахой спину — показалось, уж до самых мелочей запомнила. И всё хотелось спросить о чём-нибудь — да не решалась.

Скоро смолкли и остальные мужи, напряглись, за оружие невольно похватались. Светлый, пронизанный ярким солнцем лес сменился ельником, что обрушился на всех после неширокого луга, на который уже вывели скот — пощипать молодой, проросший сразу после схода снега, мятлик. Вот было ясно и радостно — и вдруг сомкнулись кругом вечно сумрачные стены зелёных елей. Зачавкала под ногами подтопленная земля, застыл воздух без единого вздоха ветра.

— Вот тут я вас и оставлю, — торопливо проговорил Атей. — Вы себе посохи возьмите — путь щупать. Болото неглубокое. А том и посуху где пройти можно. Скоро скальная стена с юга встанет — так вот вдоль неё идите. А как закончится, так снова на юг поворачивайте.

— Княженку, значит, на нашу совесть оставляешь, — впервые за весь путь высказался Леден.

И глянул на охотника вроде и насмешливо, но и недобро тоже. Тот под его взором сник и потупился, да страх его, видно, гораздо сильнее был, чем желание Елице помочь. Он распрощался со всеми скомканно и ушёл, не оборачиваясь, по едва проступающей средь травы тропе. Княжич только головой покачал, глядя ему вослед, а как тот скрылся из виду, повёл всех дальше. Благо думать над тем, куда идти, не нужно особо: Чарина поможет.

Лес становился всё дремучее: явно сюда уж давно никто не ходил, даже по грибы или ягоды.

— И что? — Стоян беспокойно огляделся. — Когда помощница наша появится?

Леден оглянулся на него, собираясь, верно, что-то ответить, но позади всех вдруг прозвучал звенящий, словно морозный родник, голос:

— А вы меня уж, гляжу, заждались, как на посиделках?

Бесстрашные воины, которых и ратью встречной не напугаешь, вздрогнули одновременно. Брашко — тот и вовсе за оберег на шее схватился. Мавка обошла его, глянув без интереса, улыбнулась Стояну, который так и встал на месте, медленно к ней поворачиваясь.

— Скучал по мне, княжич? — Чарина вытянула шею, стараясь посмотреть на него через плечо Елицы, которая встала у неё на пути.

— Да не очень-то, — хмыкнул Леден.

Чарина повела плечом, не слишком, видно, обидевшись на его слова. Она прошла мимо всех и остановилась, сторонясь пятна света, что падал на тропу рядом с её ступнями.

— Все вы парни пригожие, — обратилась она к Стояну и Брашко, — да только вернуться вам придётся в Радогу. Дальше я только княжича и княженку поведу. С ними у меня уговор был.

Десятник, совсем уж сбросив робость перед мавкой, даже вперёд шагнул.

— Вот уж придумала. Я княжича не оставлю! Кто знает, куда ты их заведёшь.

И видно, хотел бы какие слова покрепче добавить, да поостерёгся навь обидеть — она ведь и верно, навредить может.

— Хотела бы завесть, — жестоко усмехнулась Чарина, — лежал бы ваш княжич сейчас где на бережку, нацеловавашись вдоволь с водами Сойки. А там, может, и сыскали бы его через пару лун. Может, раньше.

— Не перечь, Стоян, — остановил новые пререкания десятника Леден. — У нас с ней и правда уговор. Ничего с нами не станется.

— Да как нави-то верить? — возмутился напоследок Брашко.

— Приходится верить, — Елица улыбнулась примиряюще. — Только она нас через болото проведёт.

Парни повздыхали, конечно, посматривая на Чарину, что в их разговор и не вмешивалась больше, наблюдая за ним с улыбкой на иссине-вишнёвых губах.

— Мы на лугу том вас ждать будем, — решил наконец Стоян. — Никуда не уйдём.

— Вот и ладно, — кивнул княжич.

Дальше пошли втроём: мавка впереди — неспешно, покачивая облепленными мокрой рубахой бёдрами. Словно и правда княжича соблазнить хотела. Да тот всё мимо неё смотрел, будто испытав уже на себе её чары, стал к ним вдруг совсем равнодушным. А Елица поглядывала на Чарину, маясь любопытством: неужто все мавки такие? Она, признаться, встретила только первую. А теперь предпочла бы больше с ними никогда не сталкиваться: и зла от неё большого не случилось, но веяло от неё постоянной угрозой, как бы ласково ни говорила, как бы ни улыбалась призывно.

Ельник всё густел, всё меньше света проникало сквозь богатые, словно собольи воротники, ветви. Да и версты не минуло, как сырая земля обратилась и вовсе жидкой грязью. Леден хотел было срубить пару тонких молодых осин — чтобы вернее идти было — да Чарина его остановила.

— Не бойся — проведу. Только за мной иди.

Вокруг насколько хватало глаз расплывалось зловонным озером болото. Верно, тут не помогла бы и гать, но здесь её никто укладывать и не хотел. Тропа, что когда-то пролегала через это место, не вела никуда, кроме святилища. Дальше она, как успел рассказать Атей, просто упиралась в цепь скалистых холмов. Даже сумрачные ели не могли выжить в топи: повсюду топорщились из воды корни поваленных временем стволов. Торчали из маслянисто поблескивающей воды тонкие остовы чахлых берёзок и осин, редко где виднелись сухие, встрёпанные кочки.

Но удивительно: мавка ступала уверенно и быстро, только слегка петляя, обходя самые опасные места. И чем дальше, тем яснее Елица понимала, что без Чарины они не прошли бы здесь и за несколько дней. До той самой скальной стены, которую не увидишь, пока почти не ткнёшься носом — так заросла мхом — тянулась вязкая зыбь, булькало где-то, горланила выпь, словно спутала день с ночью. И от звука её голоса внутри аж что-то вздрагивало: может, и сам Болотник кричит, выбравшись со дна?

Не соврал охотник: как только оборвалась цепь древних скал, Чарина повернула на юг, а там путь начал уходить в низину. Зашли они с другой стороны гряды — глянули в небо: солнце поднялось совсем высоко. Скоро и на закат повернёт. Хорошо бы выбраться до того, как стемнеет.

— Уже недолго осталось, — мавка обернулась.

И верно: скоро выбрались они из самой лютой топи — да прямо к месту необычному. В таких только святилища и устраивать. Две каменных щеки здесь сходились, соприкасаясь словно в поцелуе, а за ними тропа, что ещё осталась со стародавних времен, уходила ниже, в невидимую пока даль.