Камень. Книга Девятая (СИ) - Минин Станислав - Страница 32

Сука! Я как в стриптиз-клубе попал на приватный танец! И не я один — создавалось полное впечатление, что остальные молодые люди сейчас тоже начнут судорожно сглатывать, чтобы не захлебнуться слюной!

Соберись, Алексей! Приди в себя! В конце концов, вызови из Москвы борт и смотайся на сутки к Алексии, чтобы окончательно не слететь с катушек и не начать вынужденно пользоваться услугами местных дискотечных бл@довок…

А Соня как ни в чем не бывало аккуратно сложила вещи на столик, улыбнулась нам и той же походкой «от бедра» направилась к бару.

«Трезвая» часть сознания, перешедшая на легкий темп, холодно анализировала «тактико-технические характеристики» девушки: грудь второго размера; прекрасно развитая для представительницы прекрасного пола мускулатура, особенно эффектно смотревшаяся на ногах, что для норвежцев с их любовью к лыжам было неудивительно; плавная моторика движений, скорее всего, свидетельствующая о серьезной гимнастической и танцевальной подготовке; отлично развитый для шестнадцати лет доспех, гарантирующий дальнейшее нормальное физическое совершенствование и отличное здоровье. А вот эмоциональная сфера Сони общему внешнему антуражу уверенности и самодостаточности соответствовала лишь отчасти: да, норвежка была в себе уверена и прекрасно осознавала, какое именно впечатление производит на представителей противоположного пола, но… Я чуял, что в эмоциональной сфере девушки присутствовали и легкое сомнение с дискомфортом, имеющие отношение ко всем окружающим, и касающиеся меня опаска с любопытством.

Анализ произвел на меня эффект холодного душа, и для закрепления достигнутых успехов я решил искупаться. Продолжавшая добросовестно исполнять свои обязанности чуйка просигнализировала, что к подобному способу отвлечения решил прибегнуть не я один, и в море заходила уже большая компания молодых людей.

— Это наваждение какое-то! — гудел рядом со мной Багратион, решивший сначала умыть лицо морской водой. — Первый раз со мной такое! И Тамара уже дуется…

Коля с Сашей ухмылялись, а последний добавил:

— Мне эта Соня сегодня под утро приснилась в самых что ни на есть эротических фантазиях! Прошу прощения за мой французский, но стояк я словил такой, что…

— Аналогичная история! — влез Николай. — Сущая ведьма эта Сонька!

— Похабники! — Сашка Петров мечтательно щурился. — Я вот портрет Сони сегодня ночью начал, рука сама пишет…

— А портрет, к гадалке не ходи, весь из себя целомудренный, а нежные перси норвежки стыдливо прикрывает платье? — фыркнул Николай. — Романтик ты наш неисправимый! А вот еще один неисправимый романтик по фамилии Нарышкин на берегу остался… Боится далеко от предмета своего обожания отойти.

Только сейчас я обратил внимание, что Виктор действительно с нами купаться не пошел. Неужели молодой человек так и не внял просьбе отца? Будем надеяться, что все обойдется.

Не обошлось…

Буквально через пять минут спокойного купания чуйка обозначила резкий всплеск напряженности в районе бара.

— Все на берег! — заорал я, сплевывая соленую воду. — У нас проблемы!

Мизансцена у бара напоминала дурной сон: напротив натуральным образом набычившихся братьев Медичи стояли гордо выпрямившиеся братья Гогенцоллерны, чуть в стороне присутствовал сжимавший кулаки Виктор Нарышкин, а между ними всеми бегали Георг Виндзор, братья Аль-Нахайяны и Ева с Кристиной Гримальди. Наши девушки, Соня и Стефания Бурбон, сбившись в кучу и прижав в ужасе ладошки ко рту, наблюдали за действом у барной стойки. При нашем появлении «миротворцы» остановились и с надеждой уставились на меня.

— И что у нас происходит? — громко осведомился я и попрыгал на правой ноге, делая вид, что в ухо попала вода.

Ответил мне старший Гогенцоллерн:

— Не вмешивайся, родственник, это дело чести… — он поморщился. — Ну ладно, мы обсуждаем с Умберто условия моей с ним дуэли.

Пока меня больше всего беспокоил Нарышкин, с остальным разберемся позже:

— Вилли, как же мне не вмешиваться, если Виктор рядом с вами стоит в такой… однозначной позе?

— Виктор человек чести… Он посчитал себя оскорбленным и тоже вызвал нас с Умберто на дуэль.

Твою же бога душу мать!!!

— А вы?.. — прищурился я.

— Естественно, отказали, — буркнул Гогенцоллерн, а Медичи подтверждающе кивнул. — Мы к Виктору не имеем претензий и нисколько не сомневаемся в его смелости. Ума? — Итальянец опять кивнул.

Нарышкина затрясло:

— Господа, я не нуждаюсь в ваших подачках! Извольте принять вызов!

На Виктора, что характерно, уже никто не смотрел — все ожидали моей реакции, а я судорожно соображал, как с наименьшими потерями выйти из этой непростой ситуации.

— Молодые люди, — вздохнул я, — думаю, не сильно ошибусь, если предположу, что все это… недоразумение случилось… из-за дамы? — Гробовое молчание было мне ответом, а мозги продолжали судорожно искать выход. — Скажу прямо, все эти ваши вызывающе красивые позы, какие-то обсуждения условий дуэли и отказы оскорбленному в поединке наводят на меня самую натуральную тоску…

Сделав паузу на «зевок», я убедился, что достиг нужного эффекта: Медичи, Гогенцоллерны и Нарышкин перестали обращать друг на друга внимание и сосредоточились только на мне.

— Объяснись, Алексей! — с угрозой в голосе потребовал Умберто.

— Охотно, — я пожал плечами. — Зачем устраивать обсуждение дуэли, вмешивать в наши местечковые разборки старших родичей, наплевательски относиться к гостеприимству уважаемых хозяек, — поклон в сторону сестер Гримальди, — обижаться потом друг на друга долгие годы, если можно было прямо в момент… нанесения оскорбления элементарно все решить, как и подобает настоящим мужчинам, путем прямой критики организма недоброжелателя? Лично я привык свои проблемы решать сам, поэтому всегда так и делаю, а с последствиями и родичами разбираюсь потом. — И указал себе за спину: — Молодые люди подтвердят, что именно так все у меня и происходит.

Видимо, молодые люди подтвердили, потому что младший из Гогенцоллернов, Фриц, язвительно спросил:

— Алекс, а как же твой официальный вызов Савойскому?

— Ну, королю морду бить на каком-нибудь приеме совсем уж некрасиво, — ухмыльнулся я и заметил, как общая напряженность начала спадать — появились улыбки, позы стали не такими напряженными, да и общий эмоциональный фон посветлел. — Кроме того, Филипп мне не друг, как вы все, да и старость надо уважать.

Умберто расслаблено выпрямился:

— Алексей, как я понял, у тебя есть конкретный выход из сложившейся ситуации, который устроит абсолютно всех, не приведет к привлечению родичей и росту напряженности между нашими родами?

Соображает хитрый макаронник! И спихивает ответственность на меня.

— Вилли, Фриц, — я смотрел на немцев, — вы готовы меня выслушать?

— Готовы, — кивнули они, заметно расслабившись.

Один только Нарышкин продолжал смотреть на меня недоверчиво, но это мы как-нибудь переживем…

— Предложение будет такое. Сейчас мы берем у моей охраны браслеты, вы их надеваете и прямо вон там, — я указал на берег, — устраиваете… дружеский поединок, выясняя отношения обозначенным мною ранее способом по системе «все против всех». Заканчиваете, когда на ногах останется только один из вас. Как предложение?

Немцы и итальянцы переглянулись и дружно кивнули.

— Но будет ряд условий, молодые люди: во-первых, никаких увечий, все в рамках приличий; во-вторых, после выяснения отношений все дружно идете в бар и пьете, как выражаются в России, мировую, а потом не имеете друг к другу никаких претензий; в-третьих, Виктор Нарышкин принимает в обязательном порядке участие в этом дружеском поединке…

— Опасно, Алекс, — прервал меня Вилли. — А если с Виктором что-то случится?

Медичи тоже смотрели на меня с сомнением, значит, пришла пора окончательно отвлечь внимание «дуэлянтов» от их собственных, вне всякого сомнения, важных персон:

— А раньше вы о чем думали? — И совсем чуть-чуть гнева. — Что Нарышкин вам не ровня? А вы знаете историю рода Нарышкиных? Что они в свое время отказались от титула русских принцев, посчитав его для себя унизительным? Что к Нарышкиным, не имеющим официальных титулов, все в России за их былые и текущие заслуги уважительно обращаются не иначе как «ваши светлости», хотя правильно обращаться «ваше высочество»! — я выдохнул, наблюдая, как Виктор еще сильнее сжал кулаки и нахмурился. — Так достоин Нарышкин сатисфакции?