Сага о Кае Эрлингссоне. Трилогия (СИ) - Громов Ярослав - Страница 44

— Кем ты и являешься.

— Наполовину. А наполовину — я сын твоего дяди. Считай, двоюродный брат.

— Дядя тебя не признал, и я не стану.

Тулле хотел уйти подальше от этого Свартольва, обогнул его и двинулся дальше, как тот вдруг крикнул на всю площадь:

— Я слышал, что ты баб избегаешь. А теперь выгуливаешь пегую кобылку?

Я в одно мгновение развернулся, прыжком очутился рядом с рабьим сыном, вытащил нож и приставил его снизу к подбородку.

— Все слышали, он назвал меня кобылой? — рявкнул я, едва сдерживая руку. — Кто готов засвидетельствовать?

— Хакан, сын Эйнара! — отозвался парень неподалеку.

— Эрик, сын Сверра.

— Фолке, сын Анлафа.

— Этого достаточно, — сказал я и вонзил ему нож до самого неба. Свартольв, даром что имел три руны, распахнул рот и заорал, располосовав себе язык до самого кончика. Я улыбнулся ему в лицо и выдернул нож. Из его поганой пасти пена мечей1 хлестала ручьем. Он свалился на землю и судорожно заикал, захлебываясь собственной кровью.

— А теперь я готов сообщить любому, кто спросит: Кай, сын Эрлинга, собственной рукой порезал слишком длинный язык Свартольву, сыну рабыни, за смертельное оскорбление. Я из хирда Альрика Беззащитного, наш корабль называется «Волчара». Отвечу на любое обвинение и сделаю то же самое, если будет на то нужда.

Никто не выступил в защиту Свартольва, так что мы с Тулле пошли дальше.

— Почему ты просто не убил его? — спросил меня друг. — Ему придется помучиться перед смертью.

— Не хочу, чтобы он попал в дружину к Фомриру и продолжал трепать своим языком. Пусть сдохнет, как жалкая овца. Надеюсь, ты не будешь мстить? Все же он был твоим родственником.

— Никто в нашей семье не признавал его родней. Лишь в его голове между нами было что-то общее. Если бы он был достойным человеком, дядя мог бы его и возвысить из рабов в свободные люди.

— Вот и ладно. Не хотел бы я, чтобы между нами была кровная вражда.

И мы направились в ближайшую пивную, чтобы отметить покупку таких отличных наручей.

1

Пена мечей — иносказательно — кровь

Разбирательство по убийству Свартольва было коротким. Местный ярл, отец жениха, пригласил весь наш хирд, опросил свидетелей. Дагна подтвердила, что знает меня и моего отца, что я свободный человек и достойный карл. Защитников или кровников у Свартольва не нашлось, а потому мне даже виру не пришлось выплачивать.

Благодаря столь кровавому и прилюдному убийству хирд Альрика Беззащитного прославился во всем городе, и новая работа не заставила себя долго ждать.

К нашему кораблю подошли два мужа, одинаково косматые, бурые и неразговорчивые, попросили позвать хёвдинга и сказали, что есть у них одна беда, с которой своими силами они справиться не могут.

Было видно, что Альрик им не глянулся. Наверное, по их меркам он выглядел слишком ухоженным, с выбеленными волосами, уложенными в красивую прическу, да и ширина его плеч не потрясала воображение. Хорошо хоть, Вепрь как раз вернулся из города, и мужики, оценив его могутную фигуру и звериное выражение лица, повеселели.

— У нас того, свой хутор, крупное хозяйство. Сотня коров, две с половиной сотни овец, своя земля, три дома да всякие подсобные строения. Рабов одних только десяток, — заговорил один из них. — Женки, понятное дело, дети. Мы живем сами по себе, привозим на продажу мясо да ткани, покупаем то, чего не можем сделать сами. Я ковать немного умею, брат одним топором что хочешь смастерит: хоть миску, хоть лавку или сундук. Мы ни к кому не лезем и у себя никого видеть не хотим.

— Уважаю ваш выбор.

— Со всякой мелочью, навроде волков и медведей, мы и сами справляемся. Твари спускаются редко, и ярловы люди охотно берутся за их изничтожение. Вот только по весне появилась в наших лесах новая зверушка.

— Не тварь? — уточнил Альрик.

— Не тварь. Твари-то всегда неправильные, кривые, а эта хоть и страхолюдная, но вполне себе нормальная: две лапы сверху, две снизу, одна голова. Любит коров задирать и утаскивать в лес. Уже штук пять увела.

— Тролль это, — буркнул второй мужик.

— Мы на него ловушки ставили, да обходит он их. А вдвоем брать такого в копья страшно. А ну как не пробьют они его шкуру? Порвет ведь за милую душу, а потом и до домов наших доберется. Ярл говорит, мол, сейчас у него свадьба на носу, так что через месяц-другой отправит людей.

— Еще два десятка коров уведет, — снова подал голос второй.

— Двадцать коров — это десять марок серебром, не меньше. Вот мы с братом покумекали и решили найти ватагу, что изничтожит тролля. Готовы заплатить марку за работу.

— Марку? — удивленно вскинул брови Альрик. — Ты посмотри на мой хирд. Все как на подбор третьей руны, я сам на четвертой. А самый меньшой мой, Кай Эрлингссон, поди слышал о нем, вчера трехрунного одним ножом уложил.

— Потому и пришли. Слышали, как мальчик из пришлого хирда, не моргнув глазом, язык раскроил хулителю.

Я чуть не зарычал при слове «мальчик». Две руны, а все туда же — «мальчик». Может, и ему язык отрезать, раз пользоваться не умеет? Тулле шагнул вперед, закрывая мне дорогу. Вот же здоровенная орясина, вымахал размером с того же тролля! Сразу и не обойдешь такого.

— Вот и подумали, что, может, возьмутся эти пришлые за нашу беду.

— Одна марка вроде бы и много, — сказал хёвдинг, — а раздели ее на всех — даже по эре на нос не получится. Думаю, три марки было бы в самый раз.

— Три марки? Это ж шесть коров можно купить. На ваш кораблик столько и не влезет.

— Да мы люди боевые, скотом деньги не меряем. А один меч стоит поболее трех марок.

— А что, у тебя ватага оружием бедна? Так ведь тролля палками и не заковыряешь. Может, нам кого другого поискать? Посильнее да пооружнее? Или за полторы марки возьметесь?

— А что, может, и поищи, — улыбнулся Альрик. — Ваш ярл народу созвал немерено, может, кто и согласится за марку променять веселый пир на горного тролля. А мы — люди простые, нам лишь бы удаль свою проявить. Хошь, на морскую тварь выйдем, хошь, тролля побьем. И всего-то за две с половиной марки рискнем жизнями своими.

— Удаль — дело хорошее, славное. А слава — это и есть богатство воина. Мало кто нынче может похвастать троллевой шкурой. Мы ведь на шкуру и потроха не претендуем, нам лишь бы стада свои сберечь. Так что полторы марки — это не просто полторы марки. Это еще и слух по всем северным морям о победе над троллем, и морда его в доказательство, и шкура, которую даже топоры не берут. Выделай — и будет готовый доспех, получше всякой кольчуги. А за кольчугу не меньше шести марок берут. Эх, хоть с тебя деньги бери за такую работу!

— Мне кольчуга ни к чему. Беззащитный я. Фомрир хочет, чтобы я удаль проявлял в бою, не прикрываясь ни железом, ни дубленой кожей, ни звериной шкурой. А вот серебро не запретил, — показно вздохнул Альрик.

— Потому мы Хунору приносим жертвы. Хунор-охотник таких глупостей не придумывает. Последнее наше слово — полторы марки серебром, все трофеи, что с тролля возьмете, ваши, а еще снабдим твой хирд припасами на месяц. Вяленое мясо, овощи, лепешки, что не портятся целую седьмицу, рыбу и бочонок домашнего пива, такого крепкого и густого, что в нем топорик не тонет. Всего два таких осталось c прошлого года! Храню в погребе для дорогих гостей.

Альрик прикинул, подсчитал и согласился.

Рыбака мы оставили в городе под присмотром одного из наших, он уже не трясся, как осиновый лист, и жаром от него не пыхало, но воспалились раны на ноге, оставленные щупальцами медузы. Хёвдинг пригласил местную женщину с благословением Орсы, чтобы та осмотрела раны и вылечила бедолагу, но дожидаться результатов не стал. Мы собрались и в тот же день тронулись на земли братьев, которых мы прозвали попросту Видарссоны, по имени их отца, так как внешне отличить их было невозможно. И как только жены их не путают? А может и путают. Кто поймет этих лесных жителей?