Перо коннекта (СИ) - Сканников Владимир - Страница 14

— Они подчёркивают официальность визита.

Ушкуйник усмехнулся:

— Мне льстит такое внимание. И ваша озабоченность мне понятна. Могу обещать — когда придёт время, я исчерпывающе проясню ситуацию. Ну а пока…

— Простите, господин маг, — перебил Снегирь. — Вынужден напомнить, что я — представитель администрации. Здесь — наша юрисдикция, так что время для разговора выбираем именно мы. Я требую предоставить сведения о вашей точке доступа в игровое пространство, включая номер кокона и ай-пи.

— Видите ли, юноша, — спокойно сказал Ушкуйник, — я категорически не приемлю, когда со мной общаются в подобном ключе. Я живу на свете давно, множество людей встречалось мне на пути — и лишь единицы имели право что-то от меня требовать. Вы в их число не входите.

— То есть вы отказываетесь сотрудничать? Это официальный ответ?

Колдун несколько секунд помолчал, разглядывая гостя со снисходительным любопытством, как говорящего попугая на птичьем рынке. Покосился задумчиво на монету, которую всё так же держал над пламенем. А потом вдруг сделал резкое движение кистью — и светящиеся брызги с монеты полетели на Снегиря.

Действуя на рефлексах, Снегирь отмахнулся плетью. Несколько брызг удалось сшибить в воздухе. Плеть, поглотив их, вспыхнула плесневелым зелёным светом — и моментально потяжелела, будто налилась чугуном. Деревянный пол, по которому она грохнула, загудел; Снегирь едва удержал в руках кнутовище.

Но остальные брызги долетели-таки до цели. Ощущение было, будто он получил в упор заряд охотничьей дроби. Броня защитила тело, но удар был настолько сильным, что Снегиря приложило спиной о дверной косяк. Из лёгких вышибло воздух. Мерцающая зелёная плесень уже въедалась в броню — и та, как и плеть, наливалась чугунной тяжестью. Двигаться стало трудно, соображать тоже. Перед глазами возникла шкала урона — она тревожно меняла цвет, словно раскаляясь.

Колдун приблизился, держа монету перед собой. Сказал бесстрастно:

— Я не искал конфликта. Но вы меня вынуждаете принять меры.

Снегирь прохрипел:

— Разгон.

В реале, где его тело лежало в коконе, включился дополнительный гаджет — нейростимулятор последнего поколения. Мозгу отвесили электромагнитный пинок. Мысли встали на место, восприятие скорректировалось. Шкала урона поблёкла. Снегирь ощутил, что снова может двигать конечностями, хотя тяжесть не ушла окончательно.

Он крепче сжал рукоятку плети.

Но изменения, происходящие с ним, заметил и Ушкуйник — замер на миг, прислушиваясь, и резко отпрянул. То есть не отпрянул даже, а совершил невероятный прыжок — метра на три назад и на метр вверх. Смотрелось это не хуже, чем в супергеройском фильме. Плеть, которой взмахнул Снегирь, просвистела под подошвами колдуна. Тот приземлился на край стола, сбив подсвечник.

Свеча, очевидно, была волшебной, усиленной — столешница с готовностью вспыхнула, едва пламя её коснулось.

Снегирь размахнулся снова. Колдун отскочил к окну, а плеть разрубила горящий стол пополам. Огонь метнулся по половицам, перескочил на стены. Комната наполнилась жаром и едким дымом. Воздух задрожал и потёк, силуэт Ушкуйника исказился.

Снегирь в защитной броне пошёл сквозь огонь. Его противник, развернувшись, махнул рукой в сторону окна. Лопнули стёкла, ставни вылетели наружу, как пробки. Колдун сиганул в проём. Плеть и на этот раз его не достала — хлестнула по подоконнику, вспорола стенную кладку.

Матюкаясь, Снегирь подскочил к пролому. Выглянул — и увидел, что Ушкуйник опять повернулся к нему лицом. Колдун достал из кармана тонкую деревяшку, похожую на линейку, и с хрустом разломил её надвое.

Этот хруст, стократно усилившись, отозвался над головой Снегиря — потолочные перекрытия и стропила затрещали надсадно, жутко. Колдун сжал пальцы, словно давил что-то в кулаке, — и циклопическая невидимая рука точно так же сдавила крышу. На Снегиря посыпались черепица. Он рванулся вперёд и вывалился во двор — оглушённый, побитый, но всё ещё в сознании.

Колдун сделал шаг к нему.

— Разгон! — заорал Снегирь, привстав на одно колено.

Перед глазами вспыхнул запрещающий знак — косой ярко-красный крест. Безликий машинный голос забубнил: «Запрос отклонён в связи с угрозой критической перегрузки. Рекомендуется прервать сеанс погружения…»

Колдун, однако, этого услышать не мог, а потому приостановился — из опасения, что Снегирь ещё раз ускорится. Задумался на секунду и, приняв решение, пронзительно свистнул. Послышался стук копыт, из-за дома выскочил здоровенный вороной конь. Ушкуйник взлетел в седло.

— Стой, гнида! — крикнул Снегирь.

— Ещё увидимся, юноша.

Колдун погнал коня прочь по улице. Снегирь, доковыляв до калитки, проводил его взглядом. Понимая, что противника не догнать, выругался в очередной раз и оглянулся на дом. Пламя рвалось из окон, пожирало остатки крыши. Обугленные стропила подламывались, как спички, рушились внутрь. Стены, не выдержав колдовского жара, трескались и крошились.

Снегирь чувствовал себя плохо. Эффект от нейростимуляции иссякал. Магическая плесень по-прежнему разъедала доспехи, ощущение тяжести возвращалось. Он попытался снять броню, но система не восприняла команду. С плёткой тоже было что-то не так — она мерцала и нездорово подёргивалась. Машинный голос в ухе нудил: «Срочно требуется перезагрузка, срочно…»

Вообще-то выходить из игры рекомендовалось через портал — в противном случае ощущался физический дискомфорт. Но Снегирю сейчас терять уже было нечего. Хотелось сделать всё побыстрее. Он сплюнул на брусчатку и буркнул: «Экстренный выход».

Темнота опутывала его, навязчиво пеленала, затягивала в беспамятный омут, но он не поддался ей — захрипел и рванулся в свету, который мерцал вдали серебристо-белой звездой. Тьма отступила с разочарованным вздохом, выпустила добычу, и мир опять проступил вокруг, проявился, будто на фотоплёнке.

Зрение, правда, восстановилось не сразу — картинка не фокусировалась, расплывалась цветными пятнами. Одно из этих пятен маячило совсем близко, прямо перед глазами. От него исходили звуки — тревожно-резкие, каркающие. Снегирь поморщился и, сделав усилие, перевёл их для себя в членораздельную речь.

— Артём! Артём, блин, слышишь меня?

Снегирь понял, что обратились к нему, но не смог взять в толк, почему его называют каким-то полузнакомым именем. Ответил, лишь бы карканье прекратилось и перестало царапать слух:

— Да, я слышу.

— Ты охренел вообще? Мозги себе решил вскипятить? Дебил! Дитё малолетнее! Или думаешь — ты железный? Неубиваемый? Терминатор, мля, в перьях...

Пятно приобрело наконец более или менее чёткие очертания. Снегирь разглядел перед собой всклокоченного детину, у которого ряха была в веснушках, а футболка — с дурацким пёстрым рисунком.

— Как себя чувствуешь? — осведомился детина хмуро.

Из памяти всплыло его имя, такое же дурацкое — Сёма. За эту подробность начали цепляться другие. Воспоминания возвращались и постепенно складывались в осмысленную картину, но в ней по-прежнему не хватало самого главного — ощущения, что Снегирь вернулся домой. Он будто смотрел кино.

— Не молчи, Артём. Как самочувствие, спрашиваю?

— Не очень.

— Голова болит?

— Нет, но соображаю плохо. И слабость.

— А ты как думал? Два нарушения техники безопасности за минуту — сначала разгон, потом кривой выход. Спасибо скажи, что второй разгон заблокировали. Иначе мог бы вообще не встать.

— Не бухти.

Снегирь выкарабкался из кокона, сделал несколько осторожных шагов. Ноги держали его с трудом; подташнивало, градом катился пот.

— Так, — сказал Сёма, наблюдая за ним, — сейчас в медблок, мухой. Понял меня? Не хватало ещё, чтоб ты скопытился прямо здесь, в мою смену...

Снегирь до этой минуты старательно сдерживал раздражение, однако теперь оно прорвалось, выплеснулось наружу, как пена. Он развернулся, шагнул к Сёме и прошипел негромко, но яростно: