Исход (СИ) - Цзи Александр - Страница 15

Мы направились прочь от карьера, прошли между вагонами по узкой тропинке, заросшей высокой травой, и остановились у строения из гофрированного листового железа. Вокруг вырос бурьян выше головы и молодые деревья. Место тут было пониже, чем там, где тянулась дорога к карьеру, в дождливую погоду вода протачивала в глинисто-каменистой почве глубокие русла, и растительность чувствовала себя в этом месте куда вольготней.

Я окинул взглядом постройку. Что это, склад? На крыше поблескивал краешек солнечной батареи.

Витька уверенно поднялся по металлической лесенке к входной двери и завозился с кодовым замком. Я сроду не видел такого замка — на нем надо одновременно нажимать кнопки с цифрами и другой рукой двигать короткий рычажок по небольшому лабиринту. Витька справился быстро, что вызвало у меня вопросы, но я решил приберечь их на будущее.

Дверь с протяжным низким звуком раскрылась, и мы вошли в душную и жаркую темноту, которую разрезали пыльные полосы солнечного света из щелей между стенами и потолком. Помещение было пустым. Витька остановился у дальней стены и поднял крышку люка.

Мои глаза приноровились к полумраку, и я разглядел стальные ступени, ведущие в подземелье внутри железобетонной трубы. Витька ухмыльнулся и полез вниз. Я пожал плечами и последовал за ним. Стало любопытно.

Спустились мы метра на три, и подошвы моих берцев уткнулись в твердый пол. Витька ушел куда-то в сторону. Заклацали выключатели, вспыхнули лампы дневного света, озаряя продолговатое помещение, метра два на шесть, с низким потолком. Было прохладно. В дальнем конце бункера закрутил лопастями вентилятор, разгоняя застоявшийся воздух.

Я огляделся и присвистнул.

Справа стояли два стола с тисками, неведомыми станками, сварочным инвентарем, чем-то, похожим на компьютерный планшет и самодельные доспехи, обручем с проводами и прочими предметами непонятного происхождения и назначения. У столов стояли табуретки, сделанные из реек и кусков ДСП.

Слева — полки от пола до потолка, битком набитые мотками разноцветных изолированных проводов, промасленными запчастями от каких-то механизмов, старыми аккумуляторами и прочим б/у хламом вроде болгарки, чугунной решетки для костра и панелей солнечных батарей. Я увидел свернутую брезентовую палатку и зловещего вида мачете; странную штуку, похожую на электрическую пушку из фантастического фильма; два гамака под вентилятором.

А на одной из полок лежали два автомата с запасными магазинами и коробкой патронов. Автоматы старые и потрепанные, но, не исключено, рабочие.

От всего увиденного отвалилась челюсть. Витька, который с удовольствием наблюдал за моим лицом, с довольным видом сказал:

— Умение рыть ямы — один из самых полезных навыков!

— Это мы вырыли? — поразился я.

Витька осклабился.

— Да не. Этот схрон давно тут. То ли подпол для продуктов у карьерных работников, то ли другое что. А мы устроили мастерскую, чтобы делать полезные штуки из мусора.

— Зачем?

— Как зачем? — изумился Витька. — Круто же! Мы с тобой мечтали выбраться из Посада! Что в нем хорошего? В Князьград дорога заказана. Ты сам говорил, что жопу лизать Модераторам и Администраторам не будешь, а без этого рейтинг не набрать. Я тоже этого делать не буду.

А ведь он прав…

— И? Мы с тобой решили уйти в Поганое поле?

— Ну да. Собирали все это добро по разным закоулкам, брошенным фермам и Посадам, которые Поле захватило.

Я задумался. Прежний Олесь непрост, как выясняется. И нелюдимый он был, потому что не мог жить как Даша, постоянно быть “ровным” и находить общий язык с такими мерзостями, как крысеныш Модератор.

Я сказал немного насмешливо:

— В Поганом поле одни Уроды живут.

— Не одни, — сразу отозвался Витька. — Вольный люд живет. У нас они называются Отщепенцами. Но как по мне, это мы как раз таки Отщепенцы, а не они…

Я покосился на мальчишку.

— Больно смело ты размышляешь для чипированного…

— А я себе чип сжег. И ты.

— Реально? — поразился я.

Вместо ответа Витька ткнул пальцем на приспособление, напоминающее электрическую пушку.

— Мы ее смастерили из тех запчастей, что нашли в заброшенном заводе за карьером. Ты рассчитал, что она излучает волны, от которых микросхемы сгорают, а мозги — нет. Испытали на себе. Так что мы с тобой вроде бы с одной стороны чипированные, а с другой — нет.

Я поднял брови и сжал челюсти.

Выходит, прежний Олесь сжег чип, и его, очевидно, схватили, заменив мной. Чего Рептилоиды ждут от меня?

Или прежний Олесь сбежал к Отщепенцам (кстати, не жителей ли обычного мира называют Отщепенцами?)? Но почему он бросил пацана, своего друга и единомышленника? И почему не забрал весь этот обвес?

— Здесь ничего не пропало? — спросил я.

— В мастерской? Нет.

Наверное, предшественник все-таки не сбегал. Его схватили и упекли куда-то далеко. Или казнили.

Поколебавшись, я сказал:

— Давай еще раз сожжем мой имплант.

Витька удивился:

— Зачем? Это опасно.

— Чтобы глюк кончился, — соврал я.

Витька сомневался недолго, любопытство и желание испробовать пушку по второму разу пересилило. Он посадил меня на табуретку спиной к столу, где стояла пушка, завозился с проводами, подключая аппаратуру. Солнечные панели на крыше давали достаточно электроэнергии, чтобы накапливать ее в аккумуляторах, освещать наше маленькое убежище и питать приборы. Если моего предшественника допрашивали, то он не проговорился насчет мастерской. Или проговорился, но Рептилоиды решили этот схрон по каким-то причинам пока что не трогать.

Я не особо боялся, что поджарю мозги — и не из-за заверений Витьки, что все будет ок. Если уловлю хоть малейшую боль, сразу соскочу с табуретки, меня ведь никто не привязывает к ней. После неприятного открытия, что в башке засел чип, не терпелось во что бы то ни стало избавиться от него, пусть с риском для здоровья. Мускулы ног и спины напряглись, я был готов драпать в любой момент. Пушка загудела, зажужжала, в затылке появилось ощущение пощипывания, я почти привстал, когда Витька клацнул выключателем и сказал:

— Все. Ну как?

Я с изумлением обернулся. Пушка перестала жужжать, а в ее ребристом дуле гас красноватый огонек.

— Ничего особенного. В затылке жжет слегонца.

— Ничего не вспомнил?

Я сделал вид, что пытаюсь напрячь память.

— Нет, ничего.

— Вот досада!

Витька и впрямь был раздосадован. Ждал более значительных результатов. Он улегся в гамаке, качнулся, заговорил эмоционально:

— Мочи нет в Посаде жить! Одно и то же каждый день! Я-то надеялся, что ты вспомнишь, когда наш тайный бункер увидишь. Как сам рвался отсюда уехать, вспомнишь. Убраться хоть куда, хоть в Поганое поле к Уродам, хоть к черту на рога, лишь бы отсюда подальше!

Я сидел на табуретке вполоборота к нему, смотрел на него и молчал. Я его понимал отлично, лучше кого бы то ни было в Посаде, а то и целой Вечной Сиберии. Витька — человечек полезный, но брать его с собой — лишние хлопоты. К тому же это будет натуральный киднеппинг.

Некстати вспомнились истории о том, как с сибирской каторги сбегали матерые каторжники и брали с собой молодых сидельцев — чтобы потом, когда кончатся припасы, сожрать. А что, практично: еда сама себя несет, не портится, еще и помогает. Я жрать Витьку, конечно, не буду и надеюсь, что голодать не придется. На что мне малец?

От моего молчания Витька посмурнел — вероятно, пришел к выводу, что новый я бежать передумал.

— К Отщепенцам примкнем, будем жить на воле… — заговорил он неуверенно.

— Думаешь, у них Посады веселее? — перебил я. — Бараки разной краской покрашены?

Закряхтев, как дед, Витька вылез из гамака и пошел к выходу. По дороге взял со стола какую-то запчасть и в сердцах зашвырнул в угол.

Загрохотало.

— Ты чего психуешь? — спросил я, когда он начал подниматься по лестнице. — Планы не изменились. Я, может, память и посеял в квесте, но бежать из Вечной Сиберии не передумал.