Стражница Славтушэни (СИ) - Хан Ирма - Страница 4

— А ты, оказывается, заправский походник, — удивился Юра.

— Да. Я же сдетства с отцом то на рыбалку, то по грибы, то на пару дней побродить по бушу.

— Где? — не понял Юра.

— Ну, это из фильма «Крокодил Данди», помнишь, он своей девушке говорил: «Пойду, поброжу по бушу»?

— Ты мне никогда не рассказывала, что вы с отцом путешественники.

— Ну вот, я же говорю, что мы друг друга мало знаем. Кстати, ты тоже мне только совсем недавно рассказал, что организовываешь экспедиции по интересным местам, да ещё на «Джипе», да ещё и группы собираешь.

***

С Юрой Таня познакомилась в спортзале всего пару месяцев назад. Встречались они не часто: два, а то и раз в неделю. Юре с Татьяной было легко. Она никогда не настаивала на встрече, не донимала его звонками, не обижалась, если у него былт дела и встреча переносилась или отменялась. Юра был уверен, что всё дело в покладистом, не конфликтном характере Татьяны. Ему и в голову не приходило, что такое поведение имеет простое объяснение: Таня его не любила. Он нравился ей, но не больше того. Юра же был уверен, что она в него влюблена. Он и в поездку её позвал потому, что очень удобно, когда рядом заботливая, покладистая женщина, которая к тому же ещё взяла на себя обязанности повора. Татьяна же, когда узнала, что поездка намечается в Карелию, согласилась с радостью. Дело в том, что она провела в Карелии всё своё детство, а когда пошла в школу, то проводила там все каникулы: и летние, и зимние.

Тогда была жива её прабабка. В деревне бабу Весту называли кто шаманкой, кто колдовкой. И это в те — то времена! Когда Таня была маленькой, она особо не задумывалась ни об этом, ни о том, чему её учила пробабка, которую она тоже называла, как все в деревне баба Веста. А учила она её какому-то дивному, певучему языку, то сказкам-присказкам, то словам, то заговорам. У детей память цепкая и Таня быстро освоила этот странный, певучий, никому не знакомый язык. Танина мама ругала за это прабабку.

— Ну что ты ребёнку голову забиваешь ерундой всякой!? Место для учёбы не останется.

— Молчи, никчёмыш! — отвечала пробабка беззлобно. И указывая на Таню трубкой, говорила:

— Вот моя приемница, умница — разумница, силы немереной, знаний неохваченных. Она уже сейчас может то, что и я не могу, а ведь сила-то ещё в ней до конца не проснулась. Ничего… придёт её время, она не одну жизнь спасёт, а, если потребуется, то и целый мир. Я её всему научу. Пока Таня была маленькая она не очень-то интересоавлась, что за сила в ней спит. Когда стала постарше, тогда и задумалась. А в двенадцать лет прабабка отвела её в очень странную деревню. Сначала они ехали на автобусе, потом долго шли лесной тропинкой, потом, как в сказке, сели на пенёк и стали пить чай с пирожками. А потом, сидя на этом самом пеньке, напевали заговор о хорошей погоде, который Таня только что выучила. Баба Веста всегда учила напевать заговоры. Уверяла, что их так легче запомнить.

— Смотри, что это? — удивилась Таня, показывая на голубой туман, который появился ниоткуда.

— Это означает то, что нам пора, — сказала баба Веста и, взяв Таню за руку, повела её по тропинке.

И вдруг пошёл дождь. Капельки были странные, они переливались всеми цветами радуги и при более близком рассмотрении оказались маленькими мыльными пузыриками, которы лопались, едва касались одежды или травы. Пройдя через стену этого странного дождя, они оказались в более редком лесу, с более низкой травой, но с очень высокими кустами черники и голубики. Тропинка привела их в деревню. Деревня была очень странной: дома начинались прямо в лесу и только потом появлялись улицы и проулки. Около каждого дома были цветники и огороды, но между домами не было заборов. Деревня была очень большая. Встречные люди приветствовали бабу Весту и Таню на том самом певучем языке, который она знала с детства. Встречные люди были светловолосые и светлоглазые и даже мужчины были с длинными волосами. Они долго шли по широкой улице, потом свернули в проулок, который вывел их к начинающемуся лесу. Между редкими деревьями Таня увидела добротный бревенчатый дом, на пороге которого лежал большой зверь.

— Ой, баба Веста, смотри, какая славная собачка! — воскликнула Таня и, подбежав к зверю, присела на корточки рядом с ним и обняла его за шею. На порог вышел статный мужчина с татуеровкой в виде глаза на левой щеке.

— Здравствуй, моя хорошая, — улыбаясь, он раскинул руки и обнял бабу Весту.

Затем повернулся к Тане:

— Здравствуй, моя маленькая Фатуэла. Хотя ты уже и не такая маленькая! — Он погладил Таню по голове и обратился к Весте:

— А Уэт сразу принял её за свою. Только, деточка это не собака, это — волк.

— Воооолк? — удивлённо протянула Таня. — А почему он живет в деревне?

— Это волшебный волк, он добрый.

И с этими словами мужчина пригласил их в дом. Там он дал Тане выпить очень вкусный чай.

— Это Лекбуш, твой родственник, внака.

Баба Веста всегда называла её внакой. По какой-то непонятной причине слово «внучка» оне не признавала.

— Сейчас он нарисует тебе на спине твоего защитник, тотемного зверя. Этот тотем будет тебя всю жизнь от бед защищать, в радости помогать, в горе утешать и не даст язык да заговоры мои забыть. А уж силу — то твою как укрепит! В печке потрескивали дрова, певучий голос бабы Весты навевал покой, Таня кивала, слушая её, и не заметила, как заснула. Проснулась она от того, что её прабабка гладила по щеке и приговаривала:

— Татка, девочка моя, просыпайся, вставай. Пора нам домой, а то загостились уже.

Таткой её только Веста называла, родители и сестра звали обычно Танюшкой или Татьянкой. Таня встала, потянулась и ойкнула. Плечи и левая лопатка болели.

— Что там, ба? — Таня выворачивала шею, что бы увидеть причину боли.

— Я же тебе говорила, что Лекбуш там тебе защиту поставит. Сейчас ты ещё маленькая, всё понять не сможешь, а вот восемнадцать исполниться и я тебе всё расскажу и про деревню, и про наш род, и про мир этот. А защиту тебе иглой он набил, поболит чуть, несколько дней купаться не будешь, всё и успокоится.

— Это татушка, да? — Таня всё пыталась разглядеть, что там у неё на спине.

— Угу, — кивнула прабабка, укладывая в сумку какие-то травы и жидкости в бутылках.

— Мама ругаться будет…

— Ничего, я её успокою.

***

Ой, как мама потом кричала! И ребёнка-то изуродовали! И жизнь-то ей поломали! Да как же она теперь в бассейн на тренировки ходить будет! Да как же на море разденется! Это же позор — девочка с татуеровкой! Да какой! Морда волка в оскале, знаки какие-то непонятные, буквы на буквы не похожие!

— Ты, внака, её не слушай! Пустая она, бессильная. Ты меня слушай: там, на спине спасение твоё. Время придёт — он тебя из беды вызвалит, жизнь твою на волоске весящую спасёт, от погибели и напасти убережёт. Ты, главное, помни, как звать его надо. А заговоры мои повторяй и в добрые дни и в злые.

Таня хоть и была подростком своенравным, но от бабкиных слов не отмахивалась. И пироги с её заговорами пекла, и полы с её напевами мыла. Нравился ей этот необычный язык. Прабабка ей много про Духов природы рассказывала, как кого называют, как правильно к ним обращаться, да в какие моменты кого из них звать надо. А когда Таня про Иисуса спрашивала, прабабка всегда отвечала, что он высоко на небе, пока он зов услышит, пока на помощь придёт, так и опоздать может. А вот Духи природы всегда рядом. Руку в озеро опустил — с Духом воды поздоровался. В лес пошёл — лесовику поклонился, вот и с грибами-ягодами вышел. Они-то, Духи, тут, на земле, поэтому и услышат сразу, и на помощь придут быстро, и помогут с радостью. Только звать их нужно правильно и по пустякам беспокоить не следует, про деревню рассказывала, про род, да про мир, в котором деревня находится. Виденье Татьяна имела и силу свою чувствовала, но не пользовалась до поры, до времени, как бабка и говорила. А когда приехала летом перед институтом, вдруг поняла, что бабу Весту видит в последний раз. Это чувство холодом поднялось от копчика по позвоночнику и, дойдя до сердца, исчезло.