Целитель 8 (СИ) - Большаков Валерий Петрович - Страница 3

- …А Б-52 уже летели к нам через Северный полюс, и бомбоотсеки у них были полными, - сумрачно выговорил я, отпуская Наташину ладонь. – Ну, как тебе картинка?

Девушка рассеянно постучала пальчиками по губам.

- Ужас… - неугомонные пальцы взялись накручивать золотистые волосы. – Но как будто чего-то не хватает. Не знаю… Может, это мне одной так показалось? Твои мыслеобразы… ну, картинка эта – она немного… плоская, что ли. Как будто в кино, а не в жизни.

- Пожалуй… да, – согласился я. - Лично меня другое смутило. Ну, ладно. Допустим, летом… не дай бог, конечно… разразится «Аравийский кризис». И что? Ну, пусть даже сцепимся мы, напустим ядрёной копоти! И что, сразу ракеты спускать? Я видел, как откидываются крышки шахт, как оттуда прут «Минитмены», а из-под воды выскакивают «Поларисы»! Что – мир в труху, в пепел из-за чьей-то провокации? Ну-у, не знаю… Глупо как-то.

- Слушай… - осторожно проговорила Ивернева. – А, может, ты ошибся? – и заспешила: - Нет-нет, послушай! Мозг – очень сложная штука, и он нас частенько подводит. Да каждый может вспомнить, как он шел-шел в темноте, и было страшновато, и вдруг как померещится фигура чудища – вот-вот набросится! А утром смотришь – тьфу ты! Да это дерево! Или куст. Обман зрения! Мы же никогда, по сути, не видим того, что существует в реале, а лишь образ, созданный мозгом. Так и тут, с пророчествами. Обман ясновидения! Пришла информация из будущего, а мозг ее так исковеркал, так исказил, что впору бомбоубежище искать!

- Да мы и слышим не то, что есть, до нас доходят звуки, отфильтрованные мозгом, - с энтузиазмом подхватил я. – Наши «маленькие серые клеточки» работают до того ухищренно, что шум листвы легко смикшируют в крик о помощи!

И мы с Наташкой стали наперебой вспоминать забавные случаи, о которых со смехом вспоминаешь при свете дня, зато, когда они происходят в ночном мраке, поневоле оплываешь липким страхом. Мне до того понравилась гипотеза Иверневой, до того просто снимала она вину и непосильную ношу ответственности, что я, воспарив душою, болтал без умолку. Не замечая даже, как Наташины губы раздвигаются все шире и шире, продавливая милые ямочки на щечках.

Не выдержав, девушка прыснула в ладонь, лукаво косясь на меня.

- Что? – не понял я, обрывая многоглаголание.

- Шеф, - хихикнула секретарша, - поедем, может?

Словно проснувшись, я глянул за ветровое стекло – там по-прежнему ракетировал к небу серый объем «Ленинграда». Людская толчея у вокзалов растекалась ручейками – кому в метро, кому в камеру хранения или к кассам, а кому – на мякоть сидений светло-оливковых «Волг» с шашечками.

- Заговорила меня совсем! - пробурчал я, особо не смущаясь.

Наташа шлепнула меня по плечу, изображая ласковую обиду, и пикап тронулся.

«Всё будет хорошо, - прыгало у меня в голове. – И даже лучше!»

Не помогало. Заковыристый вопрос висел, беспокоя, как красный сигнал «Выхода нет»: как же я смог увидеть будущее? «Сила» во мне держалась, но мало, чтобы ванговать.

Всё происходило так, как говорил Котов. Я и девчонок своих надурил слегка, утверждая, будто из-за них ослабел.

«Да куда там…»

Не знаю уж, в чем измерять энергию мозга (может, в мегафрейдах?), но ее «напряжение» падало всю осень и зиму, установившись накануне весны. Я даже из ридеров выбыл! Нет, я брал Ритины мысли, когда она тискалась рядом, но самому слать телепатемы силенок не хватало. Только втроем или вчетвером, с девчонками из эгрегора.

Если честно, то я не слишком расстраивался – в джедаи никогда не рвался, а уж в квисатц-хадерахи и подавно. Мне так спокойнее. Хоть уровень целителя и самый низкий для метагома, зато стабильный. Пожизненный.

Но как же тогда быть с видением термоядерного апокалипсиса? Раз уж сам не гожусь в пророки, стало быть, предсказание мне слал другой ридер? Так ведь? А вдруг…

Вдруг он из будущего? Может, вообще все прорицания оттуда, из туманной послезавтрашней дали?!

«Чудны дела твои, человече…»

Воскресенье, 12 марта. День

Москва, улица Малая Бронная

Большая квартира наполнилась суетой, радостной и бестолковой. Девчонки пищали за дверью спальни, но их мощное сюсюканье перебивалось пронзительным «Уа-а-а!» Звучало почти как одинокое «ура!», знаменуя очередную победу жизни.

Мягко улыбаясь, я посмотрел на распаренного Женьку. Он не спал всю ночь, забывшись на рассвете. Прикорнул, сидя за столом, из-за чего прядь волос забавно торчала как рожок. Даже голубой берет не смог ее умять. А в шесть утра грянул телефон: «У вас девочка!» И старший сержант Зенков помчался бегом по безлюдным улицам – встречать Юлию Евгеньевну…

Изя с Дюхой заняли деревянный диванчик. Сидели тихо и смиренно. Девушки носились то вверх, то вниз по гулкой лестнице, таская пеленки, распашонки, подгузники, а эти двое провожали подруг взглядами растерянными и робкими, как будто открывая для себя нечто новое, неизведанное. Юрка Сосницкий крепился, но наверх не пускали и его.

«Сами еще не наигрались!» - фыркал он, кривя губы в снисходительной усмешке.

Первой «наигралась» Светлана. Усталая, но довольная, она тихонько спустилась в гостиную, шепотом сообщив, что «обе умаялись и спят!»

На цыпочках сошла Рита.

- Поднялся бы, - сбрасывая просветленное умиление, она обняла меня за руку. – Тебя бы точно пустили.

- Не хочу выделяться, - тепло улыбнулся я, и кивнул на Жукова с Динавицером: - Глянь, сплошная кротость.

Девушка хихикнула, и обернулась к растрепанному Жеке.

- Отмечаешь, папочка?

- Да я по чуть-чуть, - застыдился Зенков, - а то, боюсь, развезет. Хоть как-то нервы унял! – широко размахнувшись, он пожал мне руку: - Спасибо, что Машку в тот роддом пристроил – рядом почти! Никогда еще так кроссы не бегал! Ха-ха-ха!

- Ш-ш-ш! – рассерженно зашикала Светлана из темного коридора. – Спят же. Пошлите, отметим…

- Не пошлите, а пойдемте, - расплылся старший сержант. – Нерусь!

Шевелёва показала ему розовый язычок, и скрылась. За нею утопал «папаша», ступая по паркету в одних носках. Рита прильнула ко мне, заглядывая в глаза, и нежно спросила:

- А меня ты тоже в «тот роддом» пристроишь? М-м?

- Рано тебе по материнству скучать, - строго ответил я. – Сама еще, как дитё!

Девушка прижалась крепче, поцеловала меня в шею, и шепнула на ухо:

- Бережешь, да?

- Берегу, - твердо ответил я. И подумал, что вся моя мужественная жесткость потечет как воск, лишь только Рита захочет от меня ребенка по-настоящему. Заласкает так, что я исполню ее желание. Уж если Инке удалось, то Марику и подавно.

«Только пусть будет девочка, - вздохнул я, мысленно капитулируя. – Ну их, пацанов этих…»

Тот же день, позже

Тегеран, район Эвин

Рехавам Алон вполне доверял своим «гвардейцам», но не сидеть же вечно в кабинете, надо хоть изредка и «в поле» бывать. А то утратишь наработанное годами чутье. Да и мозги не бывают лишними, особенно его ум, заточенный на мгновенный анализ.

Слегка припадая на ногу, раненую в Бейруте, полковник вышел на крошечный балкончик. Квартал тут тихий, заселенный торговцами средней руки, чиновниками и старичками-рантье. Да и весь район Эвин благополучный до тошноты. Окунаясь в пышную зелень, он докатывался волною крыш до отрогов Эльбурса.

Алон сощурился, фокусируя взгляд на угловатом сером строении, что угрюмым утесом воздвиглось над глянцевым разливом листвы. Тюрьма Эвин.

- Рабби… - несмело позвал Ариэль.

- Иду, Ари, - Рехавам развел тяжелые гардины и шагнул в комнату.

Четверо «гвардейцев» обступили стол – свисавший над ним абажур с бахромой бросал свет на ватман с планом тюрьмы. Белый лист упрямо желал свернуться, и бумажные углы прижали парой пистолетов, здоровенным револьвером «Магнум» и шипевшей рацией «уоки-токи».