Мир и нир (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич - Страница 51

Как-то слышал выступление Ханка по телевизору. Тот сел за пианино и спел эту песню. Потом рассказал байку. На новогоднем концерте в Кремлёвском дворце съездов, когда его транслировали в прямом эфире без записи и цензуры, подвыпивший тёзка композитора Эдуард Хиль спел: «А из окон Ханок – синий-синий». Так и пошло в эфир. Поголовно поддатые телезрители, как и цековская публика на банкете, не обратили внимания. Позже Хиль получил нагоняй по партийной линии.

За столом хором повторяли припев, настолько простой, что магический переводчик одолел его без труда.

Может, даже хорошо, что в Кирахе нет и много сотен лет не будет телевизора. Люди общаются между собой, по-семейному. А не таращатся в экран на чужую образцово-показательную жизнь.

[1] Автор слов Сергей Островой.

22.

Айюрр нанёс первый удар, не раздумывая. Последствия я ощутил в декабре, после Нового года. Опыт прошлого декабря говорил: заготовленное на День пришествия Моуи выпивается быстро и подчистую, трубы горят и требуют продолжения банкета. В Карахе выстраивается очередь из подвод. Купцы готовы сметать нир, не успеет он вылиться из аппарата. Качество по боку, важно количество, но я не могу терять марку.

В этом году как отрезало. Продажи упали почти наполовину. Оказывается, Айюрр запретил проезд через свои земли с ниром «от Гоша». Закрыта дорога в основной морской порт, откуда самогон уплывал за рубеж. Налаживались и поставки оконного стекла… Айюрр сам хлебнёт от дурных запретов как Евросоюз от санкций. Россия в ответ запретила ввозить польские яблоки. Польские фермеры закапывали урожай в землю бульдозером. Правда, часть яблок попала к нам под видом белорусских. С ними – белорусские устрицы, настоящий белорусский швейцарский сыр, белорусская океаническая сельдь и прочая санкционка от соседа. Дружба – дружбой, а руки погреть – святое…

Конечно, и здесь купцы изворачивались. Просили не ставить сургучовые печати со знаком «от Гоша». Делать стекло чуть более мутное. Настоящие деловые, словно белорусы.

Остался канал сбыта через Монкурх. Оттуда купцы ехали ровно как до войны. Более того, спрос на стекло даже вырос. Жаль, не расколотили все окна в королевском дворце. Платил бы как миленький! В смысле – новый король. Старому вздумалось догнать меня на обратном пути. Не повезло ему.

И что теперь делать? Я готов продавать зеркала. Папа, проштудировав привезённое в ноутбуке, научился напылять серебро на стекло. Полученное зеркало превосходит все местные как «Армата» любой танк Второй мировой. Даже если не повышать цену, вложенное в зеркало серебро дорожает втрое! Но в южной, центральной и северо-западной части королевства купят несколько десятков. И всё. Может, пара дюжин уйдёт в Монкурх.

Санкционное кольцо надо рвать. Подумав, я решил пробивать его со стороны степи.

Обрывочные географические сведения, почёрпнутые у Подгруна и у соседей, позволяют предположить, что петляющая у моего замка небольшая речка Воля в сотне мер к западу, может – чуть больше, впадает в Оранжевую реку, та – в море. Устраивать местный аналог экспедиций Колумба и Магеллана я не намерен. Там на морском берегу у устья большой реки стоит большой порт Мармеррих. В нём тусуются купцы и морские перевозчики. Они просто не знают, что совсем недалеко есть нир, оконное стекло и зеркала, которых им не хватает для полного счастья. То есть для перепродажи дальше.

Вопросы те же, что и у Наполеона. Но не при отступлении, его я уже хлебнул от пуза, а в наступлении. Логистика. Пути продвижения армии, удаляющейся от базы, пусть торговой армии. Снабжение. Обеспечение.

То есть мне снова придётся идти в степь. Не хочется до зубовного скрежета. А надо. Пока не восстановлю торговый путь, существовавший до замятни, не вывернусь.

На поклон к западным не пойду. Айюрр не получит сборов от купечества за проход через его земли. Потом наверняка задумает ещё какую гадость. Время играет на меня. С каждым днём, даже зимой, растут мои «троллейбусные провода» – деревья в рощах Веруна, позволяющие прибыть туда верьям. Вокруг моего глейства и брентства Клая возводится стена, охраняемая боевыми призраками. Мне сложно представить войско, способное рвануть напролом в ожидании, что добрая его часть тут же падёт замертво, а души погибших проглотит ад.

Объехав владения, я вернулся в замок. Поднявшись в спальню, увидел, как Мюи прихорашивается перед новым зеркалом. Расчёсывает огненно-рыжие кудри. На высокой спинке стула лежит новое платье, скроенное и пошитое по советам Насти. Выглядит не как средневековое, а из XXI века, но стилизованное под старину. Мюи в нём чертовски соблазнительна.

Чем меньше времени требовал к себе Моис, тем больше она уделяла своей внешности. Инстинктом поняла важную женскую заповедь: глупая следит за мужем и соперницами, умная – за собой.

Хотел её обнять, но не стал мешать. Служанка помогла уложить рыжий водопад в замысловатое сооружение, скрепив длинными булавками. Затем забрала Моиса и ушла, оставив нас наедине. Не считая, конечно, Бобика. Он свернулся в углу и задремал, причмокивая.

Я сел на край кровати. Мюи обернулась ко мне, демонстрируя всю архитектурную сложность сооружения на голове.

- Нравится?

Она была в просторной до пят рубахе и босиком. Под рубахой – только упругое и сладкое тело…

- Но если я обниму тебя крепко и страстно, вдруг причёска нарушится?

- Тебя только это сдерживает?

Она прыгнула как львица на дичь. Опрокинула на спину. Распустила мне шнурки на шароварах. Схватила рукой за часть моего организма, более других обрадовавшуюся её близости. Села сверху и начала двигаться.

Сначала медленно.

Потом серебряный клычок закусил губу. Голова запрокинулась. Дыхание стало чаще. Её руки сильно сжали мои предплечья.

Я начал подыгрывать, приподнимаясь и опускаясь в такт её движениям, становившимся всё быстрее…

Наконец, у моей милой сорвало резьбу. Она застонала. Движения стали резкими, порывистыми. Я едва не выскакивал из неё. Практически стал на мостик, приподняв Мюи.

Финал! У обоих вырвался крик. Мой стих быстро, моя дорогая ещё какое-то время охала. Потом встала с меня, проверив руками причёску. Целая!

Ну вот как можно достигнуть оргазма, если думать – как бы не растрепаться? Спросите у моей любимой. Правда, она вряд ли захочет с кем-то обсуждать столь личное. И я что-то слишком разговорился… Зря, наверное.

- Дорогая! Всё очень здорово. Но у тебя же должны были…

- Их нет. А ты только сейчас заметил? – она вновь подбежала к зеркалу, осматривая себя справа и слева. – Уже месяц задержки. Думала, ты внимательнее, супруг, - насладившись произведённым эффектом, она выстрелила: - У Моиса будет братик!

Как горячей волной окатило! От Мюи хочу и двух, и трёх детей – только бы роды не нанесли вред её здоровью. Всех буду растить и любить не меньше, чем Моиса.

И как ей сказать, что надо уехать?

Точно, что не в ближайшие дни. Мы отмечаем Новый год ещё и по земному стилю, в ночь на первое января. Ма через неделю – и православное рождество. Плевать, что в России июль, всё слишком запуталось.

Спустившись к новогоднему столу, Мюи впервые «выгуляла» новое платье на людях. Получилось эффектно. Настя захлопала в ладоши, Клай одобрительно кивнул. Ма расцвела, зная о столь сложно налаживаемом взаимопонимании двух женщин.

Один па остался безучастным. Он о чём-то раздумывал. Периодически загадочно улыбался. Точно – приготовил какой-то сюрприз. Ох, не люблю сюрпризы. Боюсь их.

Впрочем, мамин удался на славу – люля-кебаб на тонких струганных реечках-шпажках и азербайджанский плов-шах. Ей богу, если вдруг снова загляну в Россию, привезу ей гигабайт поваренных книг и мешок специй вместо патронов.

Когда наелись и выпили (Мюи меньше других, что все заметили), папа пригласил подняться на башню. Зачем – не объяснил.

Когда выстроились на верхней площадке, прокричал в медный рупор: давай!