Мир и нир (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич - Страница 17

Поскольку река не замерзала, лишь у берега образовалась тонкая корка, судоходство не прекращалось. Было оно не слишком частым – боялись степняков. Сейчас за углём раз в три дня ходила ладья. При благоприятном ветре – под косым парусом. А так дюжина хрымов тащила её аки бурлаки на Волге. Кварцевый песок нашёлся также неподалёку. Папа мог быть счастлив. Оттого охотно переключился на новую продукцию.

Оснастка для окон была не сложнее бутылочной. Пахол высверливал в дубовой чурке отверстие диаметром сантиметров двадцать и в локоть длиной. Потом аккуратно распиливал вдоль. Вставлял шипы, чтоб половинки идеально сложились в цилиндр. Собственно, и всё.

Отец, вооружившись длинной трубой с глиняным набалдашником на конце, совал её в расплавленное стекло. Жара в мастерской стояла адская, невзирая на лёгкий морозец снаружи и открытое окно.

Я любил смотреть на его священнодействия. Но спрятав руки за спину. У меня никогда не получалось, как у отца.

Лицо его краснело – от температуры и внутреннего напряжения, когда на конце трубки возникал переливающийся пузырь. Сначала – маленький. Пузырь этот он вводил в цилиндрическую форму Пахола и, выбрав подходящий момент, делал продольный надрез, когда стекло уже не текло, но ещё не утратило пластичности. Прозрачный цилиндр распрямлял, разложив на мокрой доске. Застыв, стекло легко отделялось от дерева.

- Бери!

Мальчишка-подмастерье подхватывал тёплую заготовку, чтоб правильно обрезать и отшлифовать. Трудился около часа над каждым квадратиком. Я, если честно, успевал заскучать.

Зато интересно было рассматривать готовые, полированные.

Ну, что сказать… Если бы в Брянске кто-то заказал стеклопакеты, и привезли со стеклом такого качества, продавца наверняка побили бы. Возможно – ногами. Брянские – не злые. Но прямолинейные.

В сравнении со здешним стеклом или слюдой папина поделка получилась очень даже ничего.

- У короля Каруха в кабинете стёкла куда хуже, - похвалил его.

- Так давай ему вставим. Как рекламу.

- Не бесплатно, - вклинилась вошедшая мама. – В счёт годового налога.

- Хорошо. Сделаем. Но давайте начнём с себя. В спальнях, в зале. В каменном доме – тоже, но потом.

Мюи обрадовалась. По местным меркам настоящее стекло в комнате – что «Айфон» последней модели. Не только полезно, но и офигенно престижно.

Семейный заказ фирма «Михаил Петрович энд кампани» выполняла неделю. Один квадратик кто-то из хрымов разбил вдребезги при установке и едва не схлопотал инфаркт, представив сумму ущерба, что придётся возмещать.

Я оказался в трудном положении. Себестоимость такой стекляшки – менее одного дука. Простить или ограничится одним дуком штрафа нельзя. Хрымы должны беречь барские ценности. Но и десять дуков с него сдирать – что шкуру живьём. Решил либерально – сумму объявил Кодаю. На всю общину. Отдача – с рассрочкой на год. Иначе никто не согласится работать со стеклом, если штрафы превысят заработок.

Наконец, собрался в столицу с тяжёлой сумкой. Внутри – десяток стёкол, переложенных соломой, чтоб не побились. Несколько бутылок с ниром. Телепорт системы «Верун» безотказен, но на той стороне нет моего брентства и моих людей. Отправляюсь без охраны. Роща пропустит только меня и мою маму, но из неё такой себе телохранитель. Пистолет в кобуре и выпивальщик душ в ладошке защитят лучше.

Жаба кричала: быстрее! продадим дороже! Разумная часть организма стремалась. Может, лучше взять Нирага с десятком вооружённых туристов и скакать по дороге?

Но хотелось быстрее. А спешка, как известно, до добра не доводит.

Первое, что увидел, переместившись к столице, был (или была, было) верья. Голодный и разъярённый. Практически невменяемый. Если бы не Биб, успевший спеть песню Маугли «Мы с тобой одной крови – ты и я», высушил бы меня как вампир гипертоника.

Верьи не слишком разумны. Если мой помощник столь же отупеет, попрошу Веруна убрать его. Станет опасен. Встреченный в роще если и отличался умом от собратьев, то в худшую сторону.

- Что случилось?

- Э… о… во-о-он…

Я посмотрел в указанном боевым призраком направлении и понял причину его бешенства. Здоровенное стадо тягловых кхаров со скотским равнодушием на лосиных мордах (на то они и скот) жрало молодые побеги в веруновой роще. Млин, я же предупреждал отставного тысяцкого, эти растения – табу, если жизнь дорога!

Оставив сумку под охраной верьи, я поплёлся к «замку», ещё менее подходящему под это определение, чем дом тестя. Бывший военный, с виду – нормальный дядька был, шутит с огнём. Точнее – со смертью.

Вышло иначе.

Там распоряжался гораздо более молодой человек. Где я его видел? Точно! Это же брент Нимирх. Игрался с другими детишками в песочнице молодого короля. Именно он выдумал брать плату за право гнать нир.

Без малейшего желания общения потопал к нему.

- Привет, брент.

- Уже глей, - самодовольно ответствовал тот. – Этот нужник – не самое большое моё владение. Король Карах щедр к преданным слугам. Земля здесь дерьмовая. Зато заводик есть. Чуешь знакомый запах? Нир. Мой нир!

- А где прежний владелец? Ты купил брентство или подарили?

- Королевский фискал выписал ему пеню за невыплату взноса с продажи нира. Бедолага кинулся по кабинетам доказывать: купил брентство у глея Гоша. Больше денег нет, дайте отсрочку… Пока бегал, срок уплаты прошёл. Брентство отошло казне. Я выкупил, - Нимирх ухмыльнулся. – За недорого.

То есть отжал. Государственный рэкет крупным планом.

- Огорчу. В купчей есть пункт. Если не будет сохранена роща Веруна, купчая теряет силу. Брентство возвращается глею Гошу. Ты готов в суде оспаривать этот пункт, положив руку на Камень Правды? Так что гнать нир можешь. Но не продавай – он мой, коль сделан на моей земле.

Парень вспыхнул гневом, потом задумался. Власть королевская сильна, но даже короля прибьёт как крысу дверью, если он соврёт, возложив лапку на судейский камень. Оттого здесь правосудие сравнительно правосудно.

- Так… А что там с рощей?

- Твои хрымы пасут в ней кхаров.

- Подумаешь… Щас прикажу отогнать.

- Не выйдет. Там очень разозлённый верья, слуга Веруна. Животных не трогает. А любого человека убьёт, выпив душу. Сам не хочешь попробовать?

Скоро я пожалел о сказанном. Двуногий пырх всё же отправил туда селянина, невзирая на мои протесты.

Хрым не дошёл до кхаров шагов пять и упал замертво.

Новосделанный глей решительно ткнул плёткой в сторону другого хрыма, со страхом наблюдавшего за происшедшим. Тот мотнул головой и бросился наутёк. Рощу грызли рабочие крестьянские животные. Их хозяева были мне не знакомы. Новый владелец притащил своих пейзан, неосведомлённых. Мои прежние точно знали, что дешевле повеситься, чем трогать рощу.

Я сжалился и отправился к кхарам сам. Лупил по толстокожим мордам рукоятью пистолета. Обычного хлыста они не слушались, упиваясь сочными ветками, зелёными даже в феврале. Отогнал одного, второго. Потом ко мне подплыл верья.

- Ещ-щё-ё-о-о… Ду-ушу… вы-ы-ыпи-и-ить…

- Видишь молодого придурка с плеткой в руке? Валяй.

- Далеко-о-о. Бли-и-иже…

Вот оно. Троллейбус не уедет от проводов, верья не улетит от рощи. Ладно. Разобравшись с крестьянскими коровками, я снова потопал к Нимирху.

- Верья на тебя глаз положил. Не хочешь подойти к нему – поздороваться?

Тот с ненавистью глянул в сторону рощи. Неровен час, добудет баллисту и начнёт пулять туда чем-нибудь огненным.

- Хрен твоему верье. А Верун наглый стал. Мелкий периферийный божок. Таких с десяток. А вот – возомнил себе. К столице полез. Тебе он – кто?

- Мне – союзник. В чем-то партнёр. Защитник.

- А, плевать. Мы находимся под покровительством самого Моуи.

- Так смело дуй вперёд и скажи это верье! Беда слишком великих богов в том, что они редко вмешиваются в дела обычных людей. Ты для Моуи – муравей. Или клоп. Ну, задавили клопа – велика ли потеря?

- Придержи язык…