Я хочу делать плохие вещи с тобой (СИ) - "Ksendagir" - Страница 16

«Что желаешь, то получишь».

Его губы растянулись в хищной и ядовитой улыбке, обнажая ровные белые зубы. Очень быстро и умело Джон заставил Алекса сменить позицию и встать на четвереньки перед ним, подставляя Псу свой зад. Без церемоний и прелюдий, он вошел в него резко и глубоко, не заботясь о чужих ощущениях, и, возможно, даже желая причинить Алексу эту боль.

«Двигайся, Джон. Как Пёс во время гона», — со знакомой усмешкой на губах и тугой красной веревкой вокруг шеи поддразнивал его образ из воспоминаний. И Джон двигался всё быстрее и быстрее, потакая только своим желаниям, сильными толчками раз за разом входя в Алекса полностью и до самого основания.

«И даже сейчас…», — подумал он, когда мужчина под ним задыхался от этого бешеного темпа и болезненных ощущений, которые так немыслимо граничили с невероятным наслаждением, пробирающим до дрожи в коленях.

«Даже сейчас Пёс, которому приходилось двигать телом, а не хвостом, если хозяин этого желал… Это я.»

И прижимаясь к спине Алекса, чтобы дотянуться до его губ и неистово поцеловать, помогая ему перевернуться на спину, сжимая его шею рукой и слушая тихий хрип, доносящийся из горла, Джон думал только об одном…

«Почему ты ведёшь себя, как хозяин? И даёшь мне лишь работу «Пса»?

Почему ты заставляешь меня снова копаться в моих воспоминаниях?»

А когда из глаз Алекса показываются слёзы, и он тихо хрипит, пытаясь позвать его по имени и попросить остановиться, Джон видит перед собой лишь размытое временем лицо Шина Ямамото, которое, как ему кажется, никогда не перестанет насмешливо улыбаться.

«То, чего я хотел…»

— Шин…

«…никогда не мог мне дать.»

========== Часть 10 ==========

Алекс

Я был виновен. Виновен в том, что моя мать сошла с ума. Моя мать стала музой трагедии для меня и для многих. И день, когда это произошло, навсегда остался в памяти, чтобы терзать меня в кошмарах. Ночь за ночью, неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом. Как бы я ни убегал, как бы ни пытался забыть его, задвинуть в самые дальние уголки сознания, он все равно возвращается в еще более жутких, удушающих подробностях.

— Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать! Спрятался?

— Еще нет!..

Спустя долгое время вся семья собралась в загородном доме. Огромном, богатом и, казалось, совершенно пустом. Излишне непоседливый в детстве, в тот день маленький я пытался спрятаться от мамы, но случайно открыл дверь, которую нельзя было открывать. Ах, если бы я тогда только остановился, но пальцы сами потянулись к сверкающей позолотой ручке, и, заглянув внутрь, я больше не смог двинуться с места, потому что все мое тело застыло от дикой картины, на которой демон с белыми глазами нещадно пожирал моего отца. И таким я никогда его раньше не видел.

— Где наш Алекс?.. Нашла! Сынок, что ты там делаешь, ты не можешь прятаться в кабинете отца.

Я ощущал ее тепло спиной, мягкие шаги и внезапный испуганный вскрик. Тогда я услышал, как в маме что-то сломалось.

— Мама?

Но бесполезно было звать ее — с тех пор мы лишились рассудка.

Так странно, мой отец очень заботился обо мне, о том, кого родила моя мать. Ведь он уничтожил ее своими руками — своим равнодушием, жестоким цинизмом и бессердечием. И тем не менее, так дорожил мной, ее плотью и кровью.

***

— Ты сказал, что хочешь получить это, верно? Я люблю тебя сын, я дам тебе все, что ты захочешь. Я верю, что ты вырастешь достойным человеком и пойдешь по моим стопам.

Я — любимый сын. Я знал это. Я чувствовал это, и все же не мог понять, почему ты, любя меня так сильно, лишил меня самого дорогого — моей матери?

***

— Мой любимый сынок, Александр. Ты должен обязательно стать похожим на своего отца. Стань достойным человеком, и он вернется ко мне. Ты же поможешь мне, Александр? Ты должен быть похож на своего отца.

Она повторяла это снова и снова, ласково перебирая мои волосы, когда я по привычке сидел у нее в ногах, положив голову на колени и питая детскую наивную надежду, что прежняя мама вернется ко мне. Снова и снова, и снова. Одним и тем же безжизненным голосом. До самого конца. Да, родители явно любили меня, но это была семья без слова «наша».

***

— Теперь мои родители говорят мне не дружить с ним.

— Его мать повесилась, это было во всех новостях!

— Эй, прекрати!

— Почему, ты ведь тоже его ненавидишь.

Это было слишком мучительно для маленького меня, испытавшего недавно самое сильное потрясение в жизни, слышать такие разговоры от тех, кого я считал друзьями. Вместо боли утраты и непонимания пришло ожесточение, когда с особой беспощадностью я отвечал на подобные оскорбления. Но отец оказался этим недоволен, и его спина, что я тогда увидел, до сил пор стоит перед глазами.

— Я разочарован, Александр. Не разочаруй меня снова.

Мой отец был мудрым львом, и в тот день я осознал, что могу стать его слабостью, потому что он слишком сильно заботился обо мне. Я был башней, которую с педантичной скрупулезностью строил мой отец, и я послушно помогал ему в этом.

***

С каким же выражением лица ты будешь смотреть на меня, если я, твоя идеальная копия, разрушу эту башню, столь безупречную и филигранную?

Я должен обратиться в ничто, в пустоту и прах, примерив на себя образ моего отца. Но постепенно, чтобы старый недоверчивый лев ничего не подозревал. Хитрые люди будут шептаться, что я сплю с мужчиной.

Посмотри же на меня, маленький Александр, сейчас самое время. Это ведь твое будущее, то, во что ты вырос. Что думаешь? Смотри, бесстыдно стонущий под пульсирующим жаром чужого сильного тела, разве не стал я так похож на нашего отца?

***

— Зачем пришла? — Алекс, лежавший до этого в обнимку с подушкой и бездумно пялящийся в стену напротив, с тихим стоном поднялся и потер шею. Ран фыркнула обводя неторопливым взглядом душную комнату и царивший в ней беспорядок, подавила внезапный приступ раздражения и сложила руки на груди.

— Как сильно несет алкоголем, — она брезгливо качнула головой в сторону разрозненной кучи пустых бутылок и пачек от сигарет. Алекс только хмыкнул и поморщился, потому что у него раскалывалась голова. Она и до этого болела, но не так сильно, потому что он не двигался. И вокруг было тихо.

— От тебя два дня ни слуху, ни духу. Я вышла замуж не для того, чтобы заниматься твоим бизнесом, — несмотря на колкие слова, Алекс слышал в голосе Ран неприкрытое беспокойство. Она и правда переживает за него. Интересно, одна ли она?

— А Джон? — так некстати вспомнился их последний раз, и от промелькнувших перед глазами откровенных образов, Алекса бросило в жар.

— Его нет. Не ищи.

Опять этот бескомпромиссный, твердый тон, на который Алексу было нечего ответить. Ран тоже можно было понять, обладая острым чувством справедливости, она беспокоилась о них обоих.

— Выпей воды, — а вместе с полным стаканом она протянула ему таблетку обезболивающего, без слов догадываясь, как хреново сейчас себя чувствовал Алекс. Также хреново, как и выглядел. — Твое тело в полном беспорядке. Что ты вообще делаешь? Всему же есть предел.

— Хах, — Алекс уставился на собственное отражение в прозрачной глади воды, испытывая чувство легкого дежавю. Когда-то он уже вот так рассматривал синяки и засосы, украшающие его кожу, но сейчас их стало еще больше. — С ума сойти, это же абсурд.

Сотрясаясь сначала в беззвучном смехе, так что вода из стакана выплеснулась, Алекс вдруг расхохотался во весь голос. Надрывно, безумно, бесконечно печально. Ран удивленно вскинула брови, подходя к нему ближе. Они были знакомы еще со школы, но никогда она не видела Алекса, всегда собранного и сдержанного, в состоянии, близком к истерике.

— Шин… — Алекс повторял это имя, захлебываясь хохотом. Согнулся пополам, до крови кусая тыльную сторону ладони, и всхлипнул. — Гребанный Шин Ямамото. Я ни за что тебе его не отдам.

— Шин Ямамото? Кто это? — кровать прогнулась под чужим весом, и Ран, севшая рядом, вдруг ласково обняла его.