Вспомнить Нельзя Забыть (СИ) - Петров Марьян - Страница 38

Массовая агрессия вокруг вынуждает к решительным действиям. Сражаться со своими я не собираюсь. Перемещаться по щелчку я не умею, а ключей от Теневой у меня отродясь не было, но сейчас удивительным образом ощущаю её за спиной, как дыхание дикого разъярённого зверя. Сосредотачиваюсь, даю границам этого мира потерять очертания, отступаю, попадая частью ступни в собственную тень на полу. И вот он, проход, как тяжёлая дверь, отваливается с куском стены и ламината.

Никогда не привыкну к этим волчьим трюкам и этому собачьему холоду!

Одним прыжком залетаю туда, или меня втягивает за секунду до того, как когтистая лапа бати раскроит мне череп надвое. Всё схлопывается перед самой оскаленной пастью. Сначала разберусь сам, потом объясню всем, заодно оборотни успокоятся, надеюсь.

Выпустив инстинкты наружу, блуждаю в промозглом тумане, отмахиваясь от наглых ледяных щупалец, тянущих из меня силы. Ну и кто тут главный? С кем договариваться? В каком месте копать? В одиночку никогда в Сумеречной не оказывался, всегда были мохнатые проводники. Но сейчас частично инициированный или, скорее, инфицированный пробую свои новые навыки, хотя по сути они принадлежат Бойко. Он же прошёл Древнее испытание, значит, и обучение, как ими пользоваться. Глупо, но зову Вика несколько раз в надежде, что здесь связь лучше работает. Голос отлетает на полметра и глохнет. В пору бы заорать во всю силу со злости, но не хочется привлекать внимание тех, кого тут быть не должно.

Вспоминается, как часто я пялил на себя вещи Бойко: куртки, штаны, тапки, но не шкуру… Теоретически мог совершить полноценный оборот, но видимо, первородная сущность слишком сильно протестовала. В результате сейчас слоняюсь по Сумеречной, пока она тихонько высасывает из меня силы. Недооборотень какой-то. Недоинкуб. Недодемон. Ну, и человек не особо хороший. Кто я вообще такой?

—Давай, Древний, ты же эту кашу заварил! Показывай дорогу. Или мне на четвереньках нюхать землю самому?

Даже показалось, что вокруг мерзко захихикал туман.

— И почему волки меня чуть как Мурзика не порвали?!

Через некоторое время, не чувствуя ног, сажусь на землю. Голова кружится.

— Ну чего тебе надо, Теневая?! Давай свои условия! Какую цену нужно заплатить, чтобы ты вывела меня? Дел по горло: мужика спаси, вампиру помоги, сам не подохни — честное слово, некогда тут гулять, — ненавижу это место.

Ужасно ощущать себя таким беспомощным. Внезапно понимаю: нужно успокоиться, если доберутся до меня, значит, ищут. А кто меня может искать?.. Медитировать в Теневой — это как начать дышать под водой, она тут же заползает глубже. Странно, но моё зрение меняется, и я начинаю видеть горящие огнём полустёртые следы на пепельно-серой земле. С трудом поднимаюсь и иду за ними по шипящему мху. Если ведут — так надо.

Огонь, огонь, иди за мной… Иду. Почти на ощупь и спотыкаясь, пока не замираю, стараясь отогнать видение, но оно не проходит, и я резко срываюсь на бег.

====== Часть 12 ======

Вик

Наверное, это даже не боль. Состояние, из которого не выйти, как будто застужен каждый нерв, лопается каждый капилляр, дробится каждая кость, суставы выламываются из мест, а связки и мышцы рвутся, как нитки. Но самое невыносимое — это дезориентация в пространстве и почти полное отсутствие зрения. Естественных запахов и звуков тоже нет.

Пока распутываю свитое в клубок сознание, актуальнее вопроса «где я?» — как ни ужасно это звучит — сверлящий мозг вопрос «кто я?». Из последних воспоминаний, скорее, ошмётков памяти — незнакомый лес и старик. Дед молчал, смотрел пристально, даже не в глаза — в душу. Призывал. Но боль заглушает зов. Сильнее ужаса ослепнуть и оглохнуть, сильнее боли — чувство непонимания «почему это происходит».

В какой-то момент выгрызаю управление над веками, но картинка появляется не сразу. Сначала это расплывающиеся пятна непонятного цвета, вспышки света или огня, следом ненадолго показывают место, где нахожусь. Веки гремят, будто сделаны из металла, такие же тяжёлые — не удержать. Напротив стоит полуразмытое ужасное создание с голодными пустыми глазами и провалом безгубого рта. Голый череп, кости скул, обтянутые кожей, острые уши. Оно открывает пасть, утыканную иглами зубов, беззвучно и страшно.

Напрягаю глотку, пытаясь издать хоть рёв, чтобы прогнать надзирателя прочь, дёргаюсь и наконец-то понимаю: я не могу двинуть ни руками, ни ногами. Меня зафиксировали, а может, это что-то посильнее оков, если учесть тварь рядом — я либо неимоверно опасен, либо жертва на заклание.

Встряхнув метель в стеклянном шаре, цепляясь памятью за прошлое, дабы не сойти с ума, вспоминаю ещё одно лицо, точно вырубленное из камня: о скулы можно порезаться, об оскал — убиться. Кир Вагнер. Он вызверивал меня столько лет: учил убивать, ломал волю, делал слабее моим же гневом и яростью, не щадя никого. Вагнер был уверен: это он абсолютный альфа-вожак Гару — и стирал с лица земли потенциальных претендентов. Хотя я же всегда считал достойным лидером батю… Леона. Пусть он больше походил на медведя, чем на волка, но был лучшим представителем нашего вида. Он меня и находил в лесу, отмывал, латал раны и душу и, чёрт его победи, читал надо мной заговоры, думая, что не слышу… Но здесь сейчас со мной такой же нечёткий образ именно Вагнера. Будто все мои кошмары согласовали посещение за один раз.

Сжимаю руки в кулаки до хруста костей. Перекидываюсь, наверное, в сотый раз. Но оковы держат прочно, а по телу струится кровь из порванных костями вен. Плоть зарастает поверх зажимов, а значит, в следующий раз раны будут страшнее. Тварь напротив трансформируется, или мне это кажется. На меня теперь смотрит хрупкий болезненный пацан, но страшнее его глаз только проклятие матери… Шейн. Закрываю глаза, но образ не исчезает.

— Всем нужна твоя кровь, Вик, — он наклоняется к моему лицу, голос пробирается в голову, а губы дьявола не шевелятся. — А не наша… Отравленная… Грязная. В конечном итоге подохнут все нечи. — Мне на лицо капает его кровь, но куда неприятнее слышимая издевка.

— Не слушай эту тварь! — крик доносится совсем близко, такой настойчивый он заставляет снова поднять веки. Медленно поворачиваю голову. Два парня. Их лица знакомы, но и они нечётко проецируются моим больным воображением. Паха и Лекс, точно. Возмужавшие настолько, что мне не страшно за Салан. Стоят плечом к плечу, перекрыв и Вагнера, и Шейна, будто живые и настоящие, а не наркотические глюки. И нет такой силы, которая бы их развела по разным полюсам. Не были бы братьями, стали бы, как мы…

Сердце замирает и так отчаянно болезненно сжимается.

Мы!

— Вспомнил обо мне, чудовище? — голос такой родной, с хрипотцой от злости, усталости и едкой усмешкой, но говорящего не вижу, как ни стараюсь рассмотреть. — Долго собрался прохлаждаться?! — Я знаю его. Его я точно знаю… — Приходи в себя! — не просит, требует. — Трудно мне без тебя. Помогай. И… — что-то меняется, вся напускная защитная шелуха осыпается, и теперь его голос настоящий, и в нём слишком много тревоги. Непроизвольно дёргаю руками, лязг металла перекрывает его голос, но я слышу: — И… пиздец, как тут холодно.

Слышу, как Дан улыбается. Так на фоне конца света может улыбаться только он. И так бесконечно верить в меня! Эта наркота и оковы для чего?! Все лица размазываются, образы исчезают, и на меня жутко таращится месиво мыслей, слов, плоти, событий. Мой надсмотрщик перестаёт скалиться и растворяется тоже. В медицинском штативе новая капельница, а это значит, сознание скоро опять замутится настолько, что забуду всех, кого с таким трудом вспомнил. Снова будут брать кровь, и мерзко захихикает серая хмарь. Но последним рывком выдёргиваю из вены иглу, и сразу становится легче. Как по щелчку исчезает туман в голове, на его место приходит страх не успеть. Как удар под дых, шум родного голоса в голове:

— Вик! — призыв Дана слишком близко, словно я разгрëб завал между нами, но продолжая шарить глазами по тёмным стенам, не нахожу его, а кажется, только руку протяни. — Помоги! Ты же рядом! — в утверждении больше нет прежней силы — уверенность выпили почти полностью, оставив злость и отчаяние. Чтобы он попросил о помощи… не иначе как мир перевернулся.