Вспомнить Нельзя Забыть (СИ) - Петров Марьян - Страница 18

Подкрадываться к хищнику, это как ссать против ветра — глупо и без толку, но очень хочется. Присаживаюсь за ним, уши у того торчат вверх, а хвост заранее отодвинут подальше. Опускаю ладонь на жёсткую шерсть и веду против роста волосков от хвоста к шее.

— Кусучая сволочь! — Заматываю кисть платком, отступив на шаг. — Вот вспомнишь всё, и тебе будет стыдно! Хотя ты и так много помнишь, да, Вик?.. — зверь молчит и смотрит отстранённо. — Ты же помнишь? — сам морщусь, как жалко это звучит.

— Помнит, помнит, — старчески шуршащий, усмехающийся голос выбешивает за долю секунды. На ноги подрываюсь чисто на рефлексе, а замах делаю от души, ибо не хер подкрадываться со спины!

То, что происходит секундой позже, выворачивает моё понимание наизнанку! Ещё до того, как кулак приблизился к морщинистой физиономии, образ деда размылся, а на его месте появилась огромная пасть размером с меня и мощно щёлкнула зубами. Тряхануло, как на электрическом стуле. Всё вышло далеко за рамки нормального даже для нечей, я отступаю, оступаюсь и падаю на землю. Звон в ушах исчезает, но глухота не проходит. Взгляд мутный, ослеплённый светом. Вик мохнатый стоит надо мной и лупит хвостом по лицу. Ценю, что кинулся защищать, честно, растрогал до слёз, но как же мешает.

— Времени у него помнить, правда, немного осталось, — тот же старик, видения как не бывало, но признаю: сколько лет прожил, первый раз чуть не обделался. Моя сущность демона забивается поглубже и колотится под рёбрами. Страшно захотелось забухать. Передо мной, прикрываясь образом человека, стоит нечто намного древнее меня, считающее время не по часам, а по столетиям. И это не могло не вызывать благоговение и снижающий самооценку ужас.

— Можно в минутах?.. — ну не умею я быть любезным. Если не нравится, значит, не нравится! А этот дедан не нравится до икоты. — Да убери ты свой мохнатый зад, блин! — пришлось волка всё же отпихнуть и с усилием сесть. — Что, кусать его не будешь? — на меня смотрят как на дурака. Понятно, своего признал.

В этот момент просыпается Вик. Он выходит на крыльцо, замотанный в одеяло. Взмокший и ещё полувозбуждённый, подливает масла в огонь. Ему идёт эта растерянность и лёгкая суровость, сонный помятый вид и… о, когда меня вот так резко поднимает с земли, тоже очень идёт. И листья отряхивает, и с задницы можно было бы… а, нет, не отряхивает — одёргивает куртку. Всё равно приятно, в сложившейся ситуации радуюсь малому.

— Что здесь происходит? — в глаза мне, главное, не смотрит, получается, спрашивает у деда, а мне отвешивает наезд на сдачу: — Тебя что, ни на минуту нельзя оставить?! — это точно мне.

— Умирай почаще, Вик, и не такое увидишь!

— Не говори ерунды, когда это я умер?! — уши и губы у него алые, а самого ещё лихорадит.

— Бойко, а ты умеешь с такими Древними разговаривать? — я машу в сторону деда, а тот улыбается стоит, будто все тайны мироздания ему по почте приходят. — Я таких не встречал.

— Дан, побольше уважения… — Вик цедит сквозь зубы полушёпотом.

— А кто это? — мне хлопают по пальцу, который неприлично указывает на дедана.

— Понятия не имею, чистая интуиция, — Бойко улыбается самой своей очаровательной улыбкой, у меня аж встал, пришлось занять у него край одеяла. — Но чувствую, что он легко может как помочь, так и наказать.

— Помочь себе вы можете только сами, а как… Пожалуй, расскажу! — дед, хмыкнув, степенно бредёт к крыльцу, Вик тянет меня следом. А у меня ноги не идут, как в землю врастают. Даже секса перехотелось. Вообще! — Для начала идём в дом, дети. Темнеет. Не стóит вам оставаться на улице, когда зайдёт солнце.

Он заходит первый, и дверь открывается сама совсем без скрипа. Кстати, Вик тоже появился тихо. Я это запомнил. И сейчас он двигается, а я ногу поднять не могу. Вцепляюсь в руку Бойко, чуть не навернувшись, а шагнуть будто сил нет.

За дверью прямо отсюда слышу, как усмехается древняя зараза!

— Может, тебе разрешения спросить, Дан? — Бойко губы кусает, а в глазах ни капли сочувствия. Попал в волчье логово, твою ж мать!

— Я последний раз спрашивал разрешения у тебя. И мне не понравилось.

— А что хотел?..

— Снегоход купить.

— Я разрешил?

— Нет, конечно, — Вик невозмутимо шаг за шагом ведёт меня, подталкивает в поясницу, типа «он со мной, поэтому можно». Я для гарантии вцепляюсь в холку рычащему волку и тащу его следом. — Знаешь, а я всё равно купил.

Вик скептически приподнимает бровь.

— Детский сад… Хочешь сказать, я всё это терпел? Боюсь спросить, чем закончилось.

— Один — один, — вытираю пот, катящийся градом, ощущение такое, что на каждой моей ноге по двадцать килограммов грязи висит.

— В смысле? — останавливаемся на крыльце, наконец почувствовав себя неуютно.

— В смысле у ёлки три перелома и у меня три. Но ты не переживай, я себе другой купил, помощнее. Два!

— Лучше бы ноль — один.

— Не дождёшься. Не быть тебе вдовцом, Бойко! — когда меня накрывает, и ситуация выходит из-под контроля, как сейчас, я спасаюсь юмором, чаще дурным. Новый Вик к этому начал привыкать.

Больше меня слушать не стали и почти на плече затаскивают в дом. Сразу бы так сделал!

Опять этот запах…

Приподнимаю ворот и прячу нос, но не помогает совершенно.

— А теперь серьёзно! Где мы? Как к Вам следует обращаться, чтобы этикет соблюсти и не отхватить за неуважение? И третье: почему Вы не в шкуре? Оборотень же. — решаю начать с начала, ибо искать обходные пути задолбало до невозможности.

Присаживаюсь на край лавки возле стола, Бойко с неохотой плюхается рядом, потому что больше некуда. Дед внимательно смотрит на оборотня, а по мне лишь скользнул глазами — будто по пустому месту. Ладно, тогда поразглядываю Древнего. Кафтан, подпоясанный кушаком, он уже снял. Под ним оказалась домотканая светлая рубаха с вышитым рисунком, орнамент ни о чём не говорит, только путает. Дед сам костлявый, но крепкий и жилистый, стоит ровно, на палку не опираясь, не горбя спину и не сутуля плеч. Да и на лицо… морщин вдруг, что ли, стало меньше, глаза загорелись ярче. Видно, дом сил даёт или морочит нам Древний головы! Обманул неч с возрастом. Нет у него отмеренного времени. Боюсь, что перед нами вообще не живое существо.

Предугадывая мои мысли, дед снова ухмыляется.

— Обращайтесь вежливо. А имя своё я кому попало не назову, не надейся. Привык ты, чтобы только тебя было слышно, а сам слушать начинаешь, только дров наломав. Место это само вас к себе привело. Вик оказался сильнее, чем я предполагал. Сердце тайги тут бьётся, главные корни всех деревьев за эту землю держатся. Простому смертному сюда не пройти, да и избранный заплутает, коли Теневая так решит. Видать, сильна воля ваша, дети, раз пробились.

Давно не видел и не ощущал никого, кому бы так сильно мешало само моё существование. Это то чувство, когда, даже не зная человека, испытываешь к нему неприязнь, а он — к тебе. А тут ещё всё замкнуто на традициях и межвековой вражде, и мы — её лучшие представители.

— Теперь про волчьи шкуры. Оборот нужен тем, кто не определился, какая из его сущностей преобладает над телом. Им одинаково хорошо в обеих ипостасях. Но всё равно Сила контролирует циклы человека и зверя. Я же этот порог переступил, — поясняя, между делом Древний наливает в три кружки травяной чай, я к этому лешачьему зелью даже притрагиваться не хочу, а Вик пьёт. Совсем у пацана отбило инстинкт самосохранения. Но, к моему удивлению, Бойко ощутимо становится лучше, он расправляет плечи и выдыхает так, будто с его груди сдвинули бетонную плиту.

— А чтобы вернуть ему память у Вас травы нет?.. — а вдруг повезёт.

— Нет. Такой не запас, — мне улыбаются снисходительно, мол, что с тебя взять.

Если бы я у него воздуха попросил, совершенно очевидно получил бы ответ, что прям передо мной всё закончилось.

— Окей, уважаемый, будем разбираться без травы. Если у оборотней есть выбор, почему сейчас они запрыгнули в шкуры, а не остались людьми?