Сам себе цикл. Дилогия (СИ) - Мусаниф Сергей Сергеевич - Страница 85

– Жаль, – сказал император. – Было бы интересно посмотреть, на что он на самом деле способен.

– Вероятно, его берегут для грядущих битв, – сказал Белозерский. – В Северной Америке зреют настроения для очередного восстания, хотя британцы пытаются сделать вид, что все контролируют.

– Где Британия, там ложь, – сказал император. – Как вы оцениваете перспективы восстания?

– Нет никаких предпосылок для изменения обычного сценария, – сказал Белозерский.

– Значит, его снова утопят в крови, – сказал император. – Что ж, за Новый Свет они будут цепляться до последнего. Что там по срокам?

– Ориентировочно, от двух месяцев до полугода.

– Значит, нам хватит времени, чтобы подготовить наш бросок на Дальний Восток, – задумчиво сказал император.

– Мы уже начали перебрасывать туда технику железнодорожными путями. Разумеется, скрытно.

– Кто распорядился?

– Генерал‑фельдмаршал Волконский.

– Надо бы пожурить его за самоуправство, – улыбнулся император. – Но он превосходный стратег и настоящий патриот, и на самом деле он выполняет мое распоряжение.

Белозерский совсем не удивился, что его не известили о переброске войск. Это было вполне в духе императора – устроить своим подданным проверку, экзамен, который они должны сдать.

Сделать ход, посмотреть, что будет, оценить реакцию того или иного ведомства и сделать выводы, возможно, внеся соответствующие коррективы.

Белозерский лишь надеялся, что он эту проверку прошел.

– У нас нет времени на длительную осаду сепаратистов, – сказал император. – Территории должны быть освобождены в краткий срок и малой кровью.

– СИБ готова оказать армии любую поддержку, – заверил его Белозерский.

Ни для кого в окружении императора не было секретом, что Дальний Восток для императоры был лишь первым шагом, первым пунктом в его далекоидущих планах. На самом деле, возвращение Дальнего Востока было для императора лишь вопрос престижа, ходом необходимым, вынужденным, но не слишком желанным.

Настоящие интересы императора лежали на Балканах.

– Не сомневаюсь в этом, – сказал император. – На самом деле, если бы я в этом сомневался, тебя бы тут не было.

И когда император говорил «тут», он имел в виду отнюдь не его рабочий кабинет. Император был стар – шестидесятилетний Белозерский по сравнению с ним был мальчишкой – и безжалостен.

Аристократия так до конца и не оправилась от чисток, которые он ему устроил после «смутных времен», а дворянское собрание из органа законодательной власти превратилось лишь в рудимент, который готов был поддержать верховного правителя во всех его начинаниях. Даже если отдельные члены этого собрания посчитали бы сии начинания безумными.

– Британское телевидение показывает народу картину ожесточенных боев, – сказал Белозерский. – Но это не соответствует тому, что мы можем наблюдать со спутников.

– Это понятно, – несколько раздраженно сказал император. – И мы, вроде бы, уже об этом заговорили. Зачем же ты снова об этом упоминаешь?

– Потому что мы наблюдали со спутников еще кое‑что, – сказал Белозерский, открывая картинку на своем планшете и предоставляя снимок высочайшему вниманию.

– Развалины, – констатировал император. – Похоже на военную базу. Кого ты хочешь удивить развалинами военных баз во время войны?

– А вот та же картинка в динамике, – сказал Белозерский, нажимая кнопку, запускающую видео.

Те же здания, но целые. Те же люди, но живые. Та же техника, но пока пока еще без повреждений.

На восьмой секунде база приобрела тот же вид, что и на фотографии.

– Обрыв связи? – поинтересовался император.

– Нет, съемка велась непрерывно, – сказал Белозерский.

– Но прилета не было, – заметил император. – Ни единого. Откуда же возникли такое повреждения, если удара не было

– Э… это картина очень похожа на ту, которую мы наблюдали в императорском госпитале для ветеранов больше двадцати лет назад, – сказал Белозерский – Удар был, просто мы можем наблюдать только его последствия. Гравитационный удар.

Оператор побарабанил пальцами по подоконнику.

– Когда?

– Сегодня ночью.

– И вы сообщаете мне об этом только сейчас, князь? – холодным тоном спросил император. – И в самом конце доклада?

– Нам нужно было вес проверить, ваше императорское величество, – Белозерский перешел на официальный тон. – Наши наблюдатели докладывают, что сигнатуры целей схожи с теми, что мы могли наблюдать в Императорском госпитале…

– Насколько схожи? – перебил его император.

– До девяноста процентов. Это может означать только одно…

– Прямое потомство, – сказал император. – Мужской пол. Только мальчики наследуют дар рода в полной мере. Значит, мы имеем дело с третьим поколением. Это его внук, нес па?

– Возраст от пятнадцати до двадцати трех лет, – подтвердил Белозерский. – И… э… для инициации выброс был чрезвычайно мощный.

– Если это была она, – сказал император. – Может быть, настоящую инициацию вы прошляпили.

– Это исключено, ваше императорское величество, – сказал Белозерский. – Выполняя ваше высочайшее распоряжение, лучшие специалисты СИБ вели постоянный мониторинг в этом диапазоне.

– Выходит, его прятали в Австралии, – сказал император. – Любопытно, почему его не попытались вывезти до вторжения. Как у нас с агентурной сетью на острове?

– Разумеется, у нас есть там агенты, – сказал Белозерский. – Но в условиях оккупации они не могут действовать так же эффективно, и я считаю их расконсервация нецелесообразной…

Император стукнул кулаком по подоконнику, и Белозерского охватила слабость. Он почувствовал, что только что потерял несколько месяцев жизни. А может быть, и лет.

Он буквально ощущал, как седеют его волосы, а на лице появляются новые морщины.

– Это мой кабинет, – сказал император. – Это мой дворец, и это моя империя, и только я могу решать, что здесь целесообразно, а что нет. Найдите его, даже если вам придется расконсервировать всю сеть. Даже если вам придётся положить там всю сеть. Этот человек – явная и прямая угроза империи, а такая угроза должна быть ликвидирована.

Сознание вернулось резко, словно выключателем щелкнули.

Сквозь густую крону деревьев пробивались редкие лучи солнца, земля еще была прохладной, но было ощущение, что она скоро прогреется. Ник лежал на этой прохладной, но прогревающей земле, и лучик солнца грел его щеку.

Состояние было… ну, обычное для утра состояние. Организм еще до конца не проснулся, но в целом чувствует себя неплохо и готов к новым свершениям.

Разумеется, это так работает только до тех пор, пока ты молод, так Нику рассказывали.

И все же, что‑то явно было не так. Если судить по последним воспоминаниям Ника, он должен был проснуться не здесь и в гораздо более худшем состоянии. Это если уж не говорить о том, что проснуться для него в принципе было большой удачей.

Ник дернулся, сел, схватился за ногу и ничего не почувствовал. В смысле, прикосновение пальцев он почувствовал, но боли не было.

А ведь совсем недавно какой‑то китаец ковырялся в его ноге пальцами, и не факт, что помытыми…

На Нике были штаны цвета хаки. Армейские, судя по всему, принадлежащие Освободительной армии. И ботинки военного образца. И рубашка… Кто же его переодел? Кто вывез его с военной базы и почему бросил в этом лесу?

И, главное, когда же закончится этот бред, начавшийся практически одновременно с вторжением?

Ник расстегнул ремень, спустил штаны и посмотрел на внешнюю поверхность бедра, начиная подозревать, что пал жертвой галлюцинаций или что его воспоминания кто‑то подделал.

Но шрам был на месте. Кривой, неровный, грубый, он выглядел так, словно рану нанесли пару лет назад. Повинуясь старым довоенным – какое нелепое слово, он и не думал, что когда‑нибудь будет использовать его даже в мыслях – он полез в карман за смартфоном, но вместо него нащупал только странной формы металлический предмет, похожий на деформированный наконечник стрелы, на поверхности которого кто‑то нарисовал непонятные Нику символы.