Лето волонтёра - Лукьяненко Сергей - Страница 5

Дарина некоторое время занимала пост хранителя, но чисто формально, мутаген она не принимала. А Лю, которую в человеческой жизни звали Людмилой, прошла все фазы Изменения. Она вытянулась, глаза стали ослепительно белыми, с такой крошечной точкой зрачка, что и не заметишь.

– Я ненадолго, – произнесла Дарина. Мы остановились в дальнем углу от входа, рядом с лестницей. Хранитель не то, чтобы мешала нам пройти дальше, но словно намекала – не стоит.

– Догадываюсь.

Формально Дарина оставалась жницей и членом Гнезда. Фактически она жила со мной. Всё сложно…

– Я пришла предупредить. Человеческие власти хотят попасть на Селену. На корабль Инсеков.

– Знаю, – ответила хранитель невозмутимо. – Наши говорили об этом.

– Ходят слухи, что кое-кто уже воспользовался экранами… – осторожно произнёс я.

– У нас нет матери Гнезда, – ответила Лю. – Для такой информации нужен доступ матери.

– А какая информация есть? – не унимался я. Было у меня ощущение, что хранитель не слишком-то мне рада, но отношения надо налаживать.

– Говорят, что некоторые Гнёзда разрешили переход на Селену, – хранитель поколебалась, но всё же ответила. – Маленькое гнездо в Хьюстоне. Гнездо в Брюсселе. Гнездо в Гуанчжоу. Гнездо в Бангалоре.

– Хьюстон, у нас проблемы… – пробормотал я. США, Европа, Китай, Индия? Как тут рассчитывать, что наши останутся в стороне!

– К нескольким московским и питерским Гнёздам тоже обращались с этим вопросом, – продолжала хранитель. – Я отказала.

– Правильно, – кивнул я.

– Только мать способна переключить экраны на корабль Инсека, – продолжила Лю. – Я так и объяснила.

– А если бы ты была мать Гнезда? – резко спросила Дарина.

– Я бы думала, – ответила Лю с достоинством. – Прежние ушли, Инсеки ушли, Продавцы ушли. Мы живём в России. Мы зависим от правительства. Нам дают продовольствие, позволяют занимать помещение. И… – она помедлила. – Я русская девушка.

– Ты Изменённая, – заметил я.

– Ну и что? Если другие Изменённые уже позволили людям пройти?

Наверное, она была права.

Нет, серьёзно, почему американцам и индийцам можно, а нам нельзя?

– Это плохо, это опасно, мы не знаем, к чему всё приведёт! – сказал я. – Надо объяснить…

– Ну так ты и объясняй, – Лю уставилась на меня белыми, будто слепыми, глазами. – Ты особенный, призванный дважды… прости, могу я опустить все титулы?

Похоже, придётся признать – она меня не любит.

– Всё-таки я не Изменённый, – сказал я. – Вам надо принять общее решение…

– Общее? – удивилась хранитель. – Инсека нет. Каждое Гнездо само по себе. Каждая мать сама решает, как поступать. Если кто-то попытается указать другим – будет война.

Я даже не думал об этом!

Гнёзда всегда казались мне едиными. Несмотря на расстояния и границы. Я знал, что там, в Галактике, Изменённые из разных Гнёзд порой воюют друг с другом, но не на Земле… разве что по приказу Инсека…

Хотя – опасалась же Дарина, что уничтожитель выведен в Большом Гнезде?

– Ты доволен сделанным выбором, Макс? – неожиданно спросила хранитель.

Да, она меня не любит.

Однозначно.

– А ты хотела, чтобы всё оставалось как есть? – ответил я.

Хранитель по-человечески пожала плечами.

– Перемены всегда к худшему.

– Если так считать, то надо сидеть в пещерах и охотиться на мамонтов! – вмешалась Дарина.

Хранитель посмотрела на неё.

– Когда Землёй правили Прежние, мы даже не слышали о них. Мне было шесть, у меня был маленький розовый телефон, я смотрела Влада А-четыре, хотела стать видеоблогером и у меня всё было хорошо! Потом Перемена, Инсеки, никаких блогов и даже телефонов! Инсеки сказали, что так нам лучше. Я хотела, чтобы всё было как при Прежних, хоть я про них и не знала. Но я решила, что буду с Инсеками.

Обычно хранители говорят спокойно, холодно. Мне даже казалось, что они не умеют испытывать эмоции.

Но у Лю получилось.

– Я стояла на балконе, я забралась на перила и смотрела вниз. Мне было очень страшно! Надо было разбиться, но не насмерть. И я не знала, сработает ли мутаген, я ведь уже большая, я даже потрахалась с одним парнем, чтобы знать, как это! Но я прыгнула вниз. И стала Изменённой.

Мы молчали.

– Но вы решили, что с Инсеками плохо. Вы всех прогнали. Теперь я хранитель Гнезда без матери, у нас нет мутагенов, жницы и стражи не знают, что им делать. Приходят люди из правительства. Просят показать разные штуки, которые у нас есть. Дать им оружие Инсеков. Намекают, что Министерству культуры нужно здание… и что содержать нас дорого… потом опять просят оружие и разные штуки. Я не знаю, сколько проживёт Гнездо. Я не знаю, что с нами будет. А снаружи второй день стоит сумасшедшая женщина с мёртвым младенцем!

– Мы не знали, что так будет, – сказала Дарина тихо. – Мы хотели как лучше.

– Все хотят как лучше, – отрезала хранитель. – Все думают, что беды кончаются с победой. А с победой просто приходят новые беды…

Она вдруг обмякла, опустила плечи. Я подумал, что, хоть она ростом с меня и выглядит жутко, но ей всего четырнадцать лет.

Это ребёнок, который резко поумнел, повзрослел – и понял, что ему не хватает сил быть взрослым.

– Мне очень жаль, – сказал я. – Если как-то можно что-то исправить…

– Гнездо на Олимпийском этой ночью согласилось открыть проход на Селену, – сказала хранитель. – Многие Гнёзда осудили это решение. Но раменское Гнездо сказало, что мы должны сотрудничать с властями… и все замолчали. Пройдёт ещё месяц, и Большое Гнездо будет решать всё и за всех.

– Мы поедем на Олимпийский, – произнёс я. – Спасибо, что сказала. Нам… нам правда жаль. Так ведь, Дарина?

Она молча кивнула, вцепившись в мою руку.

– Скажи, призванный… – хранитель помедлила. – Если бы всё вернулось назад, и ты выбирал, что сделать – оставить Инсеков, вернуть Прежних, прогнать всех… как бы ты поступил?

Я подумал.

Нет, я серьёзно подумал, прежде чем ответить.

– Я поступил бы так же.

Хранитель кивнула. И сказала:

– Можете пройти на Олимпийский через экран. Мне кажется, что к их Гнезду будет трудно подобраться снаружи.

Экраны Инсеков не разнимают тебя на части, когда через них проходишь. Честно говоря, меня это радовало. Один раз я воспользовался технологией Продавцов – меня разобрали на элементарные частицы, мгновенно передали информацию через сотни световых лет и собрали на Земле заново. Из других частиц, между прочим. Ничего ужасного я не ощутил… но порой просыпался ночью и думал о том, остался ли я собой?

Или я лишь копия, двойник, а настоящий Максим Воронцов распался на бозоны и фермионы, из которых Продавцы потом понаделали товаров для тэни?

Нет уж, лучше «совмещение пространств», как это называли Изменённые. Этим методом пользовались Инсеки и Прежние, хотя временами экраны отказывались работать на больших расстояниях из-за отсутствия резонанса (Дарина однажды попробовала объяснить про резонанс, когда мы болтали перед сном, но на словах о пространстве Калаби-Яу и фазовой скорости тахионов я позорно уснул).

Но на Земле экраны обычно работали исправно. И входить в них было не страшно. Можно было даже высунуться, посмотреть на другую сторону, а потом пройти – или вернуться.

Хранитель провела нас в защищённую зону Гнезда. Мы никого не встретили по пути, наверное, все немногочисленные куколки учились или тренировались.

Мне снова пришла в голову неприятная мысль о забытом и работающем по инерции механизме.

– У тебя не будет проблем из-за нас? – спросил я.

– Вы часть Гнезда, даже ты, Макс, – ответила Лю. – Переход в другие Гнёзда не запрещён.

Никаких пультов, конечно, ей не требовалось. Часть металлической стены заблестела, формируя экран.

– Спасибо, Лю, – сказала Дарина. – Мы попытаемся их переспорить.

Хранитель не посчитала нужным ответить. Так и осталась стоять, глядя нам вслед, когда мы подошли к экрану.

Заглядывать в чужое Гнездо мне казалось неудобным.