Последняя битва - Ахманов Михаил Сергеевич - Страница 23

• Предыдущая
• 23/61
• Следующая

«Вашингтон» летел к северу, судно шло на юг, расстояние быстро возрастало, связь слабела. Наконец Иеро отдернул свой ментальный щуп, повернулся к седобородому эливенеру и сказал:

— Те, что плавают на Асл, без сомнения. Очень странные существа, будто лишенные души и прожившие слишком мало для занятия мореплаванием… Они показались мне похожими на муравьев. — В стремительной мысленной речи он передал свои чувства Альдо, и брови старца задумчиво приподнялись.

— Ты выяснил, откуда они вышли и куда идут? И каков их груз? — Гимп, будучи шкипером, первым делом интересовался такими вопросами.

— Нет, не успел, — пожав плечами, Иеро смущенно улыбнулся. — Сказать по правде, я был слишком поражен… Конечно, надо было поискать их капитана.

— Может быть, найдем их порт? — Мастер Гимп покосился на карту-экран. — Он должен лежать где-то впереди, в речном устье, если та говорящая рыба, что плавала с тобой, не ошиблась.

Священник покачал головой.

— Не думаю, что стоит из-за этого прерывать полет, даже если выяснится, что этот корабль отправился на Асл. В экипаже нет колдунов, и ни один из этих синекожих не имеет ментального щита. — Он взглянул на Сигурда, добавив: — Пожалуй, твоим соплеменникам ничего не грозит.

— Пусть идут! Колдун и Гунар, его отродье, мертвы, так что их ожидает теплая встреча!

И северянин оскалил зубы в волчьей усмешке.

Он плыл под водой, держась за плавник Вождя, а вниз уходила темно-фиолетовая пропасть, мерцавшая призрачными сполохами. Почему-то он знал, он был уверен, что эти отблески — живые, и эта жизнь враждебна и ему, и дельфу; пропасть грозила опасностью, и двигаться над ней полагалось осторожно и скрытно, чтобы не потревожить затаившихся в бездне чудовищ. Нетерпение и страх терзали его; так хотелось быстрей очутиться в теплых безопасных водах, забыть ту эманацию хищной злобы, которой тянуло из мрачных глубин.

Они его звали. Они шептали, что путь его неверен, что надо сделать усилие, разжать пальцы на плавнике Вождя и погрузиться вниз. Вниз, вниз, вниз, в глубокую темную впадину, на дне которой его встретят. Встретят и наградят по заслугам, даровав бессмертие и власть. Разве ты не стремишься к этому? — нашептывала пропасть. Ведь эти два желания так естественны! Вечная жизнь и власть над миром… Приходи, и ты получишь то и другое!

Но он не хотел. Он не жаждал приобщиться к вечности и власти, и мечтал лишь о том мгновении, когда пропасть исчезнет, и можно будет подняться вверх, к солнцу и свету, и к золотым пескам, где, улыбаясь, сидит Лучар и смотрит, как резвится в волнах прибоя смуглый мальчуган с темными, как ночь, глазами… Его сын! Еще нерожденный, но уже любимый…

Сполохи под ним обрели четкость, и он понял, что смотрит в глаза кальмара, огромного кракена, который следил за ним в океане, на месте потонувших островов. Его щупальцы коснулись кожи, потянули вниз, отрывая от дельфа, и он с лихорадочной поспешностью начал шарить над плечом — там, где находилась рукоять клинка. Но руки хватали пустоту, а бездна под ним выла и ликовала: наш!.. наш!.. наш!..

«Меч, — подумал он, сопротивляясь из последних сил, — где мой меч?» Внезапно другая мысль пронзила его: как он дышит под водой, в холодной бездне, в объятиях жуткого чудища? И тут же живые толстые канаты сдавили его грудь, вызвав приступ удушья. Он захрипел в предсмертной муке и вдруг почувствовал, как что-то теплое, шершавое касается виска, лижет ухо и волосы, толкает, будит…

Иеро поднял тяжелые веки, сел, согнулся и раскашлялся. Треснувшие бетонные стены разрушенного здания нависали над его головой, темнея в предрассветном сумраке, по ним карабкался плющ с огромными, в три ладони, листьями, а рядом, на подстилке из тех же листьев, стонал и метался Сигурд. Видно, ему тоже снились кошмары.

«Плохой воздух, очень плохой, — деловито заметил Горм, пихая Сигурда носом в шею. — Уходим, скорее! Тут можно уснуть и не проснуться».

Иеро откашлялся, поднялся и растер грудь. Кололо в ней так, будто он проглотил ежа.

«Вечером ты сказал, что воздух хороший».

«То было вечером, друг Иеро. Ночью ветер переменился, дует с севера и несет дурной запах из железных джунглей».

Железными джунглями Горм назвал полуразрушенную фабрику, которая встретилась им по пути. Ее забор и здания не уцелели, трубы рухнули, стальные фермы и агрегаты разъела ржавчина, но огромные газгольдеры из прочной керамики остались в целости и относительной сохранности. В них, видимо, был какой-то ядовитый газ, сочившийся сквозь незаметные трещины и даже в микроскопической дозе вызывавший кашель и рвоту. Они обошли это место с подветренной стороны, и Иеро отметил, что в полумиле от рухнувшего забора нет ни травинки, ни кустика. Сейчас их отделяло от фабрики не меньше двух миль, но в воздухе ощущался резковатый запах — глаза от него слезились, а в горле першило.

Сигурд проснулся, встал на четвереньки, сплюнул. Лицо его было бледным, губы посерели, и теперь священник мог представить, как выглядит он сам.

«Быстрее! — торопил Горм, уже взбиравшийся на груду заросшего мхом мусора. — В этом месте пахнет смертью! Шевелитесь, вы, сонные барсуки!»

Люди подобрали свое снаряжение — фляги и мешки с едой, мечи, копья и арбалеты с запасом стрел — и полезли вслед за медведем. То, что находилось за холмами битого кирпича и треснувших бетонных плит, было когда-то улицей, плотно застроенной высокими домами. Стены их давно обвалились, превратившись в подобия длинных погребальных курганов, на которые ветер нанес скудную почву и семена растений; мох, папоротник и плющ покрывали их, а кое-где грозили колючками большие кактусы и тянулся вверх серо-желтый тонкий бамбук. Мрачная картина! Зато эта магистраль вела прямо в центр огромного города и была достаточно широкой, чтобы посередине ее осталось свободное от завалов пространство. Там, поверх устилавших улицу обломков, спрессованный тысячелетиями, кто-то протоптал тропу. Кто именно, Иеро не представлял, поскольку его ментальный поиск оказался безрезультатным. Никаких существ с интеллектом выше крысиного в этих развалинах не водилось.

— Кладбище, — пробормотал Сигурд за спиной священника. — Не место для живых. Сны о том предупреждают.

— Ты видел что-то жуткое?

— Видел Олафа и Гунара. Гунар навалился сзади, а Олаф медленно резал глотку.

— Это газ, — сказал Иеро. — Ветер за ночь переменился, и мы дышали плохим воздухом, что вызывает кошмары. — Он продублировал эту мысль для Горма, и медведь заметил:

«Не думаю, что дело только в воздухе. Тебя снова звали, друг Иеро, и в этот раз зов был гораздо сильнее, чем над морем. Разве ты не почувствовал?»

Пожалуй, Горм прав, мелькнуло у священника в голове. Он попробовал припомнить свой сон: предупреждение о том, что он отклонился от нужной дороги, и обещание неслыханной награды. Что ему посулили? Кажется, бессмертие и власть? Опасные дары, если их преподносит Нечистый!

В эту ночь, как и в четыре предыдущих, Иеро не ставил ментальный щит, ожидая пришествия зова. Это было опасным экспериментом, но зов являлся путеводной нитью их скитаний в небесах, над огромным и незнакомым континентом. Его пространства казались необозримыми; дальше к востоку изогнутым каменным поясом вставали горы, за ними на тысячи миль тянулся Сайберн, а южнее, за хаосом горных хребтов, пустынь, озер и рек, лежали совсем уж неведомые земли, сказочные Инди и Чина. Искать там источник сигналов вслепую было бессмысленным занятием; в этих розысках Иеро мог полагаться лишь на свое телепатическое чутье.

И вот, одурманеный газом, он погрузился в кошмары и не сумел уловить нужного направления! Правда, священник был уверен, что слышит зов не в последний раз, и что Горм тоже уловил ментальные сигналы. Это позволяло надеяться, что дальнейший маршрут будет более или менее ясен.

«Ты понял, откуда приходит зов?» — спросил он у медведя.

«С восхода солнца и теплых краев, — отозвался Горм, что означало юго-восточное направление. — И теперь он идет не сверху, друг Иеро, а всего лишь издалека».

• Предыдущая
• 23/61
• Следующая