Падение Твердыни (СИ) - Распопов Дмитрий Викторович - Страница 2

Сначала он ужаснулся, затем поняв задумки, отправился разгребать мои недоделки и то, что я сам не успел проконтролировать перед отплытием. Итогом его трудов стало то, что он отменил несколько налогов, которые противоречили моей новой системе налогообложения. Также увидев, что в казне появились излишки, даже несмотря на идущую гигантскую стройку акведука, он повысил содержание всех городских служащих практически в два раза, компенсировав этим суровые наказания за взятки, которые я ввёл ранее. Всё это конечно же тут же зачли мне, а не ему, и собственно говоря поэтому-то жители и чиновники были так рады меня видеть.

Едва я закончил заниматься делами священнослужителя, горожане дождались меня на пороге собора, и затем на руках пронесли через весь город, опустив только на площади святого Марка, где мне пришлось произнести речь и пообещать, что дальше ещё будет лучше, возможно последует следующая волна отмены налогов, что конечно же вызвало ещё большее восхищение и кубки с вином вновь взметнулись вверх.

Обходя ряды, здороваясь, даря благословение я стал отчётливо понимать, что сейчас Венеция полностью в моих руках. Стоило только пожелать и сегодня же я мог стать правителем Венецианской республики, настолько велико было обожание меня жителями. С большим трудом я выкинул из головы подобные мысли и простившись со всеми, отправился к дому Бадоэр.

***

— Мама?! — удивился я, увидев графиню, спокойно попивающую шоколад, вместе с герцогиней и ещё тремя матронами из таких же знатных патриарших венецианских родов, как и она сама. Видимо заключённый с Союзом десяти мирный договор вступил в силу и в доме у Франческо снова появились нобили.

— Добрый вечер ваше Святейшество, — её голос даже не дрогнул при моём появлении.

— А, всё ещё злишься, — моментально понял я. — ну смотри, подарю шкатулочку девочкам.

— Как вам будет угодно ваше Святейшество, — ровным тоном ответила она.

— Ваше сиятельство, сеньор Франческо у себя? — обратился я к хозяйке, поняв, что с мамой разговаривать бесполезно.

— Да ваше Святейшество, — она грустно посмотрела на графиню и на меня, — недавно пришёл.

Извинившись перед дамами, я направился наверх.

— Витале, — обречённо вздохнул глава дома, отрывая взгляд от кипы бумаг, которыми был завален его стол целиком, когда я вошёл в дверь без стука.

Плюхнувшись в своё любимое кресло, я попытался было закинуть ноги на стол, но под его внимательным взглядом, стушевался и сел скромнее.

— В субботу, я отбываю, — проинформировал его я, — если есть что нужно уточнить или узнать, времени у вас осталось не так много сеньор Франческо.

— Надолго?

— Не знаю, но думаю полгода точно, — я пожал плечами, — не от меня это зависит.

— Ну хотя бы будет время на постройку новых домов, — тяжело вздохнул он, отодвигая от себя бумаги, — сколько ожидать переселенцев?

— Я пришлю известия гонцом, — пожал я плечами, — вся информация у отца, а новостей от него так и нет. Так что отбываю сам, без его приглашения. На месте уже определюсь, что буду делать.

— А, да, вот тот патент, что ты просил, — внезапно вспоминал он, открывая стол и доставая оттуда пергамент, с большой восковой печатью, — не наследуемый баронский титул Священной Римской империи.

— Там всё так плохо? — поинтересовался я, принимая свиток, в котором было пустое место, куда можно было вписать любое имя, — если стали торговать титулами.

— Малолетний Фридрих находится под влиянием сразу семи регентов, а те, тянут одеяло каждый сам на себя, вместо помощи будущему королю, — теперь уже Франческо пожал плечами, — в общем, это не наши проблемы Витале.

— Ну ладно, — вздохнул я, — спасибо.

— Деньги за него я уже забрал с твоей доли, так что не за что.

— Шерсть отдали, чтобы из неё сделали для меня нити?

— Конечно, она просто удивительного качества! — он покивал головой, — продашь мне для собственных нужд? Хочу побаловать Агнесс и детей.

— Хорошо, сто золотых за сто грамм шерсти, — озвучил я цену, изумившею его.

— Витале! Побойся Бога! Это ведь не золотое руно, а просто шерсть!

— О, вы и до Греции добрались, — я с удивлением посмотрел на него, — образовываетесь сеньор Франческо?

— Просто читаю оставленные тобой книги, — проворчал он, — у тебя их целый шкаф.

— «Знали бы вы, сколько их будет, когда я вернусь, — хмыкнул я про себя».

— Что по моим проектам? Видел ваше влияние почти везде.

— А что там может быть не так? — изумился он, — акведук строят, паспор-ти-за-цию.

Он с трудом выговорил сложное для него и непривычное слово.

— Проводят. Закончено строительство домов терпимости во всех районах, деньги текут в казну рекой. Отчёты ты видел сам. Что ещё ты хочешь узнать?

— Нобили?

— Сам видел в гостевом зале, — он показал взглядом вниз, — на твой шоколад словно мухи слетаются, звать даже не нужно.

— Я вам для личных нужд оставил немного, а не поить всех подряд. Больше не дам!

— Витале, не будь жадиной, — возмутился он, — сам приучил людей к этому божественному напитку, а теперь не даёшь зёрна.

— Значит начну их продавать по тысяче золотых за штуку, чтобы не казались мои подарки такими дешёвыми, — предупредил я его, и он нехотя пообещал, сократить количество желающих пить на халяву дорогой напиток.

— Значит говорите, в целом всё вернулось на прежний уклад? — сменил я тему.

— Да, почти, — тяжело вздохнул он, — и ты добавил мне больше работы со своими проектами.

— Шоколад нужно отрабатывать! — наставительно сообщил я ему, — вот будет у вас ещё один повод не поить даром нахлебников.

— Витале, я уже понял! Не нужно по два раза повторять! — недовольно проворчал компаньон.

— Ну ладно, тогда я спать, — я поднялся с кресла, — не засиживайтесь долго, у вас же молодая жена есть.

Он поднял на меня красные от недосыпа глаза, с большими тёмными мешками под веками.

— Очень смешно Витале.

Хмыкнув, и пока он окончательно не рассердился, я ретировался из кабинета, попав в своё крыло. Девушки меня уже поджидали и сначала помыли, очередной раз сокрушаясь, что в городе нет нормальных ванн, а затем мы привычно предались разврату, который они воспринимали как нечто самой разумеющееся, ведь после того последнего случая с Паолой, все наши ночные игры, оставались запретной темой в их разговорах с любой другой посторонней женщиной и тем более мужчиной.

Утром, чистый, вымытый и одетый в превосходный шёлковый камзол, на ноги надев мягкие кожаные сапоги с толстой подошвой, которые делали только мне под заказ, я отправился в строящийся собор, прихватив с собой зевающего Анри, которого временно поселил в доме Франческо, пока не нашёл ему другое жильё.

Несмотря на раннее утро, людей на улицах города, после вчерашнего веселья было уже много, в том числе и приютских детей, которые организованными группками по пять человек, в сопровождении священников или послушников, занимались уборкой улиц. Здороваясь со всеми, я добрался до собора, где словно муравьи, сновали день и ночь люди.

Дядя Джованни, а также аббат Кантони зевая, вяло общались друг с другом, ожидая моего прибытия.

— Больше энергии сеньоры! — бодрячком приблизился я к ним и поздоровался, приглашая внутрь собора.

Когда мы оказались в гулком помещении с высоченными потолками, я первым обратился к графу.

— Переодевайся друг мой, теперь — это твоё новое место службы.

Гигант охнул, и попятился назад, но предупреждённые заранее охранники встали стеной перед ним.

— Витале?! Может не надо? — затравленно оглядываясь по сторонам, в поисках другого выхода, заюлил он.

— Нужно Анри. Нужно, — хмыкнул я, показывая на комплект одежды, который принесли мои телохранители, — я отбываю, а кроме тебя, больше некому нарушать буллу Папы. Ты ведь так любил в Риме нарушать всевозможные запреты. Вот пожалуйста, отличный шанс делать это теперь безнаказанно!