Невеста поневоле, или Чужой трофей (СИ) - Стрельцова Виктория - Страница 6

— Мистер Скотт, — осмелилась я обратиться к старшему советнику, — какова цель моего визита во дворец?

Мужчина окинул меня пренебрежительным взором. Его заостренный подбородок дернулся, выражая явное недовольство.

— Мисс Донахон, — сухо ответил он, — будьте осмотрительны в своих вопросах. То, что происходит в стенах дворца, ни при каких обстоятельствах не должно быть известно широкой публике за их пределами.

Я поджала губы. Не просто будет разобраться в происходящем, если все жители дворца столь немногословны, как мистер Скотт.

— Вы ладите с детьми? — холодно поинтересовался старший советник.

Я кивнула.

Мне никогда не доводилось нянчить чужих детей, а своих я, как служительница, иметь не могла. Тем не менее, по настоянию старшей сестры именно моя кандидатура была выбрана для поездки во дворец.

— Дети — это цветы, — сказала она мне за день до отъезда. — Хочешь получить урожай

— поливай. Брошенные на произвол судьбы чада, что снуют в переулках Третьего кольца, лишены этой роскоши. Оттого вместо подснежников из небрежно брошенных семян по весне вырастает лишь бурьян.

Чем поливать маленьких маркизов и графинь я понятия не имела. В отличие от меня, у них было все. Что могла дать им простая служительница из глубинки? Такая как я?

— В таком случает, — голос мистера Скотта прервал мои размышления, — возможно, вы продержитесь во дворце немногим больше, чем мистер Шерман.

Кто такой мистер Шерман мне было неизвестно. Но одно мне было ясно наверняка: если он спешно покинул дворец по велению герцога, то поливал маленьких маркизов он чем -то не тем.

[2] Фрель — местный аналог пива, который производится путем брожения. Популярен на улицах Третьего кольца ввиду невысокой стоимости (прим. автора).

[3] Небейра — блаженная, умалишенная (прим. автора).

Софи

Если Дейбрусский дворец, что возвышался у самой границы, рядом с землями «псов», по праву считался воплощением мощи всего королевства, то Сарский дворец был воплощением роскоши и изобилия. Золотая отделка стен слепила, переливаясь всеми оттенками желтого под палящими лучами солнца, бесцеремонно заглядывающего в огромные окна. Дорогой бархат покрывал не только добротную деревянную мебель с золотистыми вензелями на спинках и подлокотниках, но и пол. Он приглушал стук моих форменных туфель на невысоком каблуке.

— Его светлость герцог Сарский примет вас незамедлительно, — произнес старший советник, поднимаясь по изогнутой широкой лестнице.

— Почту за честь, — тихо ответила я, пытаясь понять, к чему такая спешка.

В обители Девы Справедливости старшая сестра была немногословна. Задавать ей вопросы считалось дурным тоном. Я знала лишь то, что его светлость потребовал доставить во дворец «юную, здравомыслящую особу, умеющую обращаться с детьми». Странное требование, если учесть то, что у герцога детей нет вовсе. Разве только многочисленные племянники и племянницы, от которых он предпочитал откупаться дорогими подарками.

— Прошу, мисс Донахон. — Мужчина распахнул передо мной высокую двустворчатую дверь с коваными золотыми ручками.

Рабочий кабинет герцога был просторным. Кругом блеск, к которому мои глаза все никак не могли привыкнуть. Отделка помещения демонстрировала состоятельность его владельца, напоминала каждому вошедшему о статусе хозяина этого дворца.

— Располагайтесь, — добавил мистер Скотт, указав на свободное кресло у массивного стола из молочного дерева[4], и тихо скрылся за дверью.

Я осталась одна в кабинете, в котором не то что сесть, но и вздохнуть было страшно. Скрестив руки на груди, я стояла у кресла, переминаясь с ноги на ногу, и никак не могла уговорить себя опуститься на белоснежную бархатную обивку. Страх что-нибудь испортить был столь велик, что усталость не могла взять над ним верх.

— Святая Дева Изобилия, — голос за спиной заставил меня подпрыгнуть на месте от неожиданности. — Что это, девочка моя?

В кабинет, словно ураган, ворвался невысокий мужчина. Подкрученные седые усы подпрыгивали в такт его быстрым шагам. Большой живот был стянут тугим поясом, который, казалось, вот-вот треснет по швам. Камзол оливкового цвета с золотистыми оторочками сковывал его тучное тело, но мужчина, тем не менее, ловко передвигался, суетливо подергивая пальцами. Через плечо была перекинута классическая лента белого цвета — символ благосклонности его величества короля. Туфли с золотыми пряжками и загнутыми носами смотрелись нелепо, но соответствовали последним веяниям моды королевства и Сарсы в частности.

— Ваша светлость, — я склонила голову, распознав в незнакомце герцога, — служительница обители Девы Справедливости Софи Донахон прибыла во дворец по вашему указу.

— Значит, вот какие одежды носят благочестивые, — герцог по-детски скривил лицо. — Никуда не годится! Я распоряжусь, чтобы вам предоставили нормальные платья!

Мой скромный наряд не претендовал на звание изысканного и модного, но был сшит аккуратно.

— Простите, но ваша забота обо мне излишняя, — ответила я, разглаживая на юбке невидимые складки. — Я ношу платье, чтобы скрыть наготу. Мое с этой функцией отлично справляется.

Герцог наградил меня колючим взором небольших глаз -бусинок цвета речного ила.

— Девочка моя, непозволительно разгуливать по дворцу в таком виде! Будь вы хоть одной из Дев! В этом мешке вы словно прыщ, вскочивший на мягкой бархатной коже! — пухлые губы мужчины задрожали от негодования, которое он всеми силами старался скрыть. — Я

— Арно де Буа герцог Сарский повелеваю вам переодеться сию же минуту! — надрывно проговорил он, опускаясь в кресло с высокой спинкой, венчала которую кованая ажурная корона из золота.

— Да, ваша светлость, — покорно опустила голову в поклоне, дабы не гневить герцога. Чепец, покрывающий голову, как назло соскользнул и упал к моим ногам. Волосы алым водопадом заструились по плечам.

— Девочка моя! — герцог подскочил, сомкнул ладони перед собой, сопроводив сие движение громким хлопком. — Никаких головных уборов! Непозволительно скрывать под грубой тканью такую усладу для глаз! Как красиво и чудно, — задумчиво протянул он, — никогда не видел ничего подобного!

Сменить наряд — это еще, куда ни шло, но отказаться от чепца — недопустимо! Не правильно! Опасно, в конце концов!

— Ваша светлость, я служу Деве Справедливости и не смею нарушить тех правил, что строго соблюдают в мирской обители, — тихо проговорила я, не поднимая головы.

— Пока вы живете во дворце, девочка моя, вы служите мне! Только мне! — герцог оперся руками о столешницу, подавшись вперед. Его голос надломился, превратившись в крик.

— Чем раньше вы это поймете, — уже тише добавил он, вновь опускаясь в кресло, — тем лучше для вас же, мисс Донахон.

Я шла по коридору, путаясь в пышной юбке. Благочестивой служительнице не пристало говорить бранных слов, но сейчас мне хотелось забыть о правилах и громко выругаться, во весь голос. Благо здравый смысл не позволял. Иначе плакала моя репутация, а вместе с ней и благосклонность старшей сестры.

Наряд, в который меня облачили, словно тряпичную куклу, в корне отличался от того, что я привыкла носить. Тугой корсет со шнуровкой по бокам впивался в кожу, лишая возможности нормально дышать. Пышные полупрозрачные рукава -фонарики из шифона, словно огромные крылья, напоминали о себе при малейшем движении рук. Объемная красная юбка, украшенная россыпью мелких кристаллов и рубиновой крошки, была настолько тяжелой, что мне приходилось придерживать длинный подол, плавно переходящий в шлейф. На шею мне нацепили обруч из красных камней — подарок его светлости — до боли похожий на ошейник, который я не стала снимать лишь из вежливости к герцогу.

За спиной развивалось знамя красных волос, уложенных красивыми волнами и присобранных на затылке. Словно флаг, орошенный кровью.

Мне нестерпимо хотелось повязать на голову хоть что -то, дабы скрыть свою отличительную особенность, которой я стыдилась. В детстве тетушка Эстелла постоянно твердила мне, что меня, таким образом, заклеймил сам Черный Мор [5], записав в ряды своих прислужников. Я же клеймом свой цвет волос не считала, но и за благо счесть не могла. С ним я всегда чувствовала себя «белой» вороной.