Многомужество-5. Медвежья Ласка (СИ) - Полынь Кира Евгеневна - Страница 4

Спустя половину пирожка за спиной послышался приятный хруст снега, подсказывая, что у меня гости, которым почему-то не спится в такое чудесное утро.

Из-за спины подкрадывались два слишком больших иссиня-черных медведя, мордами пробуя воздух и медленно вышагивая по свежему снегу, оставляя в нем примятые следы.

— Доброго утра, — просто поздоровалась я, так и не научившись различать беров в зверином обличии.

Между собой они отлично разбирались, кто есть кто, но, не обладая таким чутким обонянием, я только самых близких могла узнать в звериной шкуре, запомнив их отличительные черты.

А этих беров я определенно не узнавала.

Шкуры зверей лоснились в прошедшем через серые тучи свету, подчеркивая массивность тел и огромные лапы. Закругленные уши чутко двигались по сторонам, прислушиваясь к звукам крепости и прилегающей к ней территории, позволяя медведям без страха и опасений подобраться ближе.

Меня это мало беспокоило, пока черный нос с усилием не уткнулся мне в бедро, жарко фыркая и толкаясь.

— Эй! А ну, прекратите! Это неприлично! — безрезультатно отталкивая огромную голову ладошкой в лоб, я не придумала ничего лучше, чем сунуть в приоткрытую пасть оставшуюся половину пирожка, отчего бер шарахнулся и гулко шлепнулся на мохнатый зад. — Жуйте, жуйте. С капустой, мои любимые!

Медвежья морда кривилась, но усердно жевала, не торопясь проглатывать. Второй медведь приблизился и опустился рядом со своим спутником, но хотя бы обнюхивать меня не стал, усевшись на присыпанную снегом землю и задумчиво наблюдая за нами.

— А-ар, — грозно фыркнул бер, приподнял тяжелую голову и с трудом проглотил пережеванное, будто я дала ему протухший жир.

— Неужели не понравился? Странно, — с наигранным сочувствием спросила я.

Бер хотел прорычать что-то еще и уже даже открыл мощную пасть — в которую я, не раздумывая, запихнула второй пирожок. Едва сдерживая смех, наблюдала, как съехались в кучу медвежьи глаза.

Покосившись на торчащий из пасти румяный бок, бер потряс головой, словно прогоняя из памяти вкус капусты, осторожно потянулся и положил его мне на колени, быстро отодвигаясь как можно дальше.

На расстояние, не допускающее повторной принудительной кормежки.

— То-то же. Будете знать, как приставать к девушке поутру, — обтерев вернувшийся ко мне деликатес, я демонстративно откусила треугольный краешек, с вызовом глядя на опешивших медведей.

Пожив с берами много лет, перестаешь помнить все правила этикета и воспитанности. Беры о них просто не знают, даже с первым встречным общаясь как со старым другом, не тратя времени на лишние, по их мнению, экивоки, которые никому не нужны.

Поэтому любезничать с этим народом было так же бесполезно, как голышом нырять в улей, полный сердитых пчел — не поймут, но явно обидятся.

— А по вечерам приставать можно?

Голый лорд сидел передо мной прямо в снегу, перекинувшись в человека. Упираясь кулаком в землю, он лукаво улыбнулся, приподняв завешенное темными волосами лицо.

Без одежды он выглядел даже больше, чем в ней. Судорожно сглотнув, я отвела глаза в сторону, предпочитая разглядывать его спутника, все еще сидящего рядом в медвежьей шкуре. Но успела углядеть на предплечье родовую татуировку в виде медвежьей лапы с росписью рун и вязи.

— Опять вы, — вздохнула я, стараясь никак не смотреть на мужчину ниже пояса, чего он, надо заметить, совсем не стеснялся, как истинный бер считая наготу естественной. — Что вам от меня нужно?

— Прекрасное утро, не так ли? — ладонью откинув волосы назад, он улыбнулся еще шире, заметив мое нежелание разглядеть его со всех выдающихся сторон. — Хотели пригласить тебя на прогулку, но, как оказалось, ты уже сама на нее отправилась.

— И завершу ее так же самостоятельно, — отрезала я, поднимаясь с нагретой лавочки. — Всего доброго.

— Берочка, — не тая ласку в голосе, позвал он, что звучало совсем неуместно. — Не будь к нам такой суровой, прояви женскую мягкосердечность.

— Раз уж на то пошло, я не берочка. Я человек.

— Мы знаем, — просто ответил он, встав на ноги за моей спиной и грея затылок своим жарким дыханием. — Но так будет честно, раз ты часть этой семьи. Лорд Летний поделился с нами твоей историей.

‌‌‍

Захотелось шумно, но главное, так, чтобы стало понятно — я недовольна, вздохнуть.

Все в округе знали, как под крышей дома беров появилась мелкая рыжая егоза, имеющая права зваться такой же, как они, только номинально. Так уж сложилось, что моя мама, она же двоюродная сестра дяди, по глупости и молодости вышла замуж за человека, который случайно забрел в медвежьи владения, поразив сердце юной берочки.

И все вокруг считали это ошибкой, грубым мезальянсом, но мама, как истинный зверь, заупрямилась и вскоре покинула дом, уходя вслед за возлюбленным.

Я родилась там, в мире людей, где все носят пышные платья, кланяются при встрече друг с другом и крайне воспитанны, считая манеры одним из столпов их общества. Но, увы, жизнь в которой я должна была остаться, как рожденная обычным человеком, продлилась недолго. Отца однажды на охоте задрал кабан, и мы остались одни, а мама, так и не сумевшая найти понимание у окружающих, вскоре заболела, что для беров совсем несвойственно.

Она хотела домой, в леса, но очень боялась взять меня за собой, не привыкшую к суровым зимам и традициям ее народа. Но вскоре мне самой пришлось принять это решение, и когда мама скончалась, я последовала ее завету и отправилась к своим единственным в мире родичам — хозяевам Летнего леса.

К крепости я пришла уже изрядно тощая, грязная и уставшая. Рухнув прямо перед воротами, даже не сопротивлялась, когда сильные руки подняли меня в воздух и потащили внутрь, прямо к лорду Летнему, который с первой секунды учуял родную кровь, увидев рыжую гриву лохматых волос.

С тех самых пор я стала одной из них. Меня приняли как родную дочь. И отплачивая заботой за заботу, я помогала по хозяйству, учила малышей читать и писать, а также придумывала танцы и песни, развлекая гостей на частых пирушках.

А вот болтливость дяди, очевидно довольного возможным союзом с севером, сыграла со мной злую шутку, потому как спину сверлили две пары внимательных и слишком наглых глаз, ожидая от меня согласия на прогулку.

— Не поймите меня неправильно, ваше внимание мне льстит, — сказала я, обернувшись и специально используя свой самый вежливый тон, который у беров вызывал нервную икоту и тик. — Но я не заинтересована в том, чтобы сближать наше общение с этой самой точки, поэтому прошу меня простить, но я удаляюсь восвояси. Холодает.

За мгновение лорд оказался рядом, вновь нависая с высоты своего роста, и осторожно, но крепко накрыв ладонью мое плечо, потянулся вниз, без лишних скромностей прижимаясь к моим губам.

Кожу обожгло жаром, выбивая из легких воздух. Выдох получился слишком очевидным, и бер кончиком языка провел по нижней губе, пробуя мой рот на вкус с хриплым рыком, словно окунулся в соты, полные цветочного меда. По ногам пробежала толпа торопливых и очень возмущенных мурашек, которые противились мысли прекратить поцелуй сейчас и, поддерживаемые дрогнувшими коленями, яростно завопили, как только я шарахнулась назад и что было сил припечатала ладонь к мужскому лицу.

— Вы… вы просто невоспитанный бер! — вскрикнула я и отступила еще на шаг, чтобы завопить от боли в отбитых пальцах. — А-а-ау-у-у!

Рука пульсировала. Сжав ее второй ладонью, я прикусила губу, на которой еще чувствовался непрошеный поцелуй. Лорд же даже не пошатнулся от моего удара — он тяжело дышал и улыбался, словно не чувствуя наливающегося красным отпечатка моей руки на своей щеке.

— Великий Медведь! Как же больно!

— Берочка, — потянувшись вновь в мою сторону, ласково протянул он, протягивая вдобавок и свои мощные руки, от которых я тут же отпрыгнула. — Достаточно было просто сказать, что гулять ты пока не хочешь, а то твою тарабарщину я не понял, уж прости за несообразительность глупого медведя.