СЛВ - 3 (СИ) - Сергеев Артем - Страница 30

После ухода гномов Кирюха дулся на меня минут пятнадцать, не меньше, что для него было запредельной обидой. И накурили гости твои в святая святых корабля, хоть топор вешай, и пьёшь два раза в день, утром и вечером, и стол чуть не поцарапали железяками своими. Но я не обратил на него никакого внимания, потому что был занят приборкой в ходовой рубке.

Вообще-то хорошо бы встречать гостей в кают-компании, тут Кирюха прав, но она у нас совмещена с кухней, а там Антоха. Да и как бы мы не умничали, как бы не гордились своей свободой и независимостью, но соображать всё же надо. В случае серьёзного ремонта у нас одна дорога — к гномам, а они ребята не то, чтобы злопамятные, но проблем поиметь можно.

Через полчаса влажной приборки и двухкратного проветривания «Ласточка» опять набрала уюта, и теперь даже Далин не смог бы заметить ничего такого. Единственный явственный след визита гномов — три пустые ювелирные бутылки из-под царской сивухи я отобрал у Кирюхи, всё же такое ему не по чину, и сунул в тот шкафчик на кухне, где хранился весь гномский самогон. Хоть так, но главное, чтобы Далин не принял это как издевательство.

— Недоволен? — обратил я наконец внимание на нашего трюмного, который уже забыл про свои обиды и теперь приплясывал около зеркала, примеряя к своей парадной форме гномскую флагманскую планку. Бронзовую, слава Единому, а не серебряную, как это принято у всех остальных. И выглядела она до того прикольно — сам бы не отказался. В центре большой шестерни сидел кулак с оттопыренным вверх большим пальцем, а обрамляли всё это великолепие два крыла, свидетельствующие о принадлежности его носителя к воздушному флоту. Единственный минус — была она Кирюшке во всю грудь, но ему так даже больше нравилось.

— Уж и не знаю, — вздохнул тот. — Но я же как ты! Я же не сам, я же тебя чувствовал! У нас так заведено! Не хватало ещё, чтобы я вам указывал, кто мне люб, а кто нет! Гость — это святое!

— Ах да, — и я припомнил все особенности взаимоотношений домовых с хозяевами.

Но Кирюшка уже был не просто полезной нечистью, а полноправным членом экипажа, что бы он сам себе по этому поводу не думал. Да и медаль с погонами и флагманской планкой, заработанные честным трудом и подвигами, как бы намекают.

— Знаешь что, друг, — я присел на единственную оставшуюся табуретку в рубке и осмотрелся по сторонам, всё ли в порядке. В порядке было всё, поэтому я неспешно продолжил, тщательно подбирая слова для разговора. — Ты ведь у нас не просто так, ты ведь теперь флагманский трюмный, рядовой запаса и кавалер. И недалеко то время, когда младшие домовые в аэропортах будут звать тебя Кузьмичом, так?

Кирюха польщённо и вместе с тем настороженно кивнул, хватило же ума насторожиться, молодец, и я погнал дальше.

— В конце концов, ты мой заместитель в нашем ордене, второе лицо, — я улыбался, а Кирюха насторожился ещё больше. — Это значит, что мы тебе доверяем. Гостеприимство — это хорошо, конечно, но не всегда. А вдруг гость будет плохим, а мы этого не заметим? Что тогда?

— А что тогда? — повторил Кирюха, подойдя ко мне поближе и вытягивая шею, чтобы заглянуть в глаза.

— А тогда на тебя вся надежда, — огорошил я его. — Учу я тебя сейчас, Кирентий Кузьмич, конечно, плохому, самому тошно, но пора бы тебе уже чуть-чуть повзрослеть и стать чуть-чуть более самостоятельным. Враги, они ведь не всегда с явными намерениями приходят, а ты будь начеку и не зевай! Сумей разделить гостеприимство и должностные обязанности!

— Гномы плохие были? — упавшим голосом поинтересовался у меня Кирюшка, и я сплюнул от досады. Всё-таки зря я этот разговор затеял, зря. Но отступать было уже поздно.

— Гномы были хорошие, — и я поднял палец вверх. Кирюха облегчённо выдохнул и заулыбался. — Очень хорошие. А сердился я на них от своих мыслей, так бывает. Главное же, пойми, ты теперь не просто хранитель уюта на корабле, обычная полезная нечисть, с которой спросу никакого. Ты теперь хранитель всего корабля, настоящий член экипажа. Медаль твоя, погоны и флагманская планка — это ведь не просто так, перед соплеменниками красоваться, это серьёзно! Ну, понял хоть что-нибудь?

— Что-нибудь понял, — медленно кивнул он мне. — Корабль важнее уюта на корабле. Так?

— Именно, — я облегчённо выдохнул и отправил его на кухню, помогать Антохе, пусть займётся работой и проветрит голову, ведь наговорил я ему сейчас слишком много лишних слов. А мне по плану предстоял полный осмотр корабля, и оттягивать неизбежное не следовало. Я хотел пройтись по всем отсекам и ухоронкам нашей «Ласточки», проверить, что изменилось после лечебной процедуры эльфов по извлечению неведомого яда, и посмотреть не только глазами, но и магией. После можно будет заняться и своей каютой, довольно стыдно перекладывать всё это на Кирюху.

Лезть в чужие дела, то есть в хозяйства Далина, Арчи или Антохи я не собирался, но вот проверить работу эльфов следовало. Уж очень поганым был этот невидимый яд, который я всё же, оказывается, видел как мутненькую, еле различимую пелену на заражённом предмете. Видел при некотором усилии и только в упор, но уж лучше так.

Поэтому я взял у Далина план корабля, разбил его на сектора и принялся изучать не только каждый сантиметр поверхности стен и потолков, но даже столов, шкафчиков и ящиков, причём не только снаружи, но и внутри. Когда надо, я мог быть очень нудным и въедливым. Я изучал все предметы, не спеша и по порядку, стремясь не пропустить ничего, я аккуратно достал, осмотрел и положил обратно каждый гаечный ключ у Далина, каждую рунную заготовку у Арчи и каждую чашку с ложкой у Антохи с Кирюхой. Перевернул все свободные каюты, и лишь только там, где жила Лара, чего-то застеснялся. Так, поглазел с порога, стараясь не отвлекаться и сразу же вышел. Оказывается, эльфийка пустила у нас корни довольно прочно, судя по обилию личных вещей, ну да ладно.

Потом я перевернул всё вверх дном и уложил обратно в грузовом отсеке и в двух каютах, отведённых под арсенал, и очень удивился количеству добра, там находившемуся. Далин бьёт все рекорды, подумалось мне, а эти два оглоеда, Антоха с Кирюхой, с ним заодно. И ладно бы арсенал, или магические холодильники, забитые под завязку, или лари с овощами, разукрашенные рунами сохранности, которые мне следовало бы исправить, но вот бочку с капустой из мятежного монастыря я бы выкинул со всем удовольствием. Километров так с трёх-четырёх высоты, не меньше, и чтобы каким-нибудь злодеям на головы.

В общем, уже стемнело, когда я выбрался на лётное поле, чтобы осмотреть «Ласточку» снаружи и был неприятно удивлён количеству народа, собравшегося поглазеть наш корабль. Злые хирдманы, оставленные мне адмиралом в качестве охраны, сумели взять под контроль охранный круг метров пятидесяти от корабля, но этого было всё же очень мало. Да и не хватило людям гномской деликатности, как бы странно это не звучало, а потому встали на стоянку знакомые и не знакомые мне дирижабли вокруг «Ласточки» вплотную, обложив её, как лайки медведя.

Народ пялился из иллюминаторов своих кораблей, кое-кто расположился на травке лётного поля не стесняясь, с едой и напитками, и желающих поглазеть на наш кораблик всё прибывало. А что вы хотите, в условиях постоянного сенсорного голода, когда из всех средств его утоления были только слухи, ценимые на вес золота, да редкие газеты и журналы, которые здесь днём с огнём не сыщешь, народ упускать свой шанс на бесплатный цирк не собирался в принципе.

Мало того, это считалось нормальным и не зазорным, и это следовало понять и простить. Я помню, как у тётки на выселках, когда она праздновала дни рождения и другие, не общие со всем народом праздники, то все заинтересованные, но не приглашённые кумушки абсолютно свободно и без стеснения собирались напротив окон, за забором, и пялились на праздник, обсуждая и комментируя происходящее.

Меня перекашивало от такого назойливого любопытства совершенно чужих и незнакомых не только мне, но и моей тётке людей, но окна никогда не занавешивались, а даже, по сезону, открывались настежь, чтобы были слышны все песни и разговоры. Ну, зимой ещё могли горшки с геранями с подоконников убрать, для удобства зрителей.