Ты предназначена мне - Ковалевская Алиса - Страница 14

– Не буду, – посмотрев на меня долгим взглядом, все-таки сказал он.

– Тогда что сейчас происходит? Ты мне что-то хотел сейчас сказать? Рус…

– Мы едем в путешествие. – Он опять взял мою руку. Уже не так крепко. Взял и тут же выпустил. – Автодом нам не потребуется.

Я приоткрыла рот. Сама не знала, что хочу сказать или спросить. Черты его лица смягчились, но взгляд оставался жестким. Он так и смотрел до тех пор, пока не сказанные мной слова не превратились в усталый выдох. Я высвободила руку и машинально коснулась своего лица. Тело все еще ныло, хотя порой мне казалось, что та ночь на корабле – обугленный обрывок какого-то кошмара, дурного сна.

– Отдохни, пока мы едем, – трогая «Хаммер» с места, посоветовал Рус.

Гравий дорожки зашелестел под колесами. Сердце неожиданно сжалось, словно перестало биться, дыхание перехватило, а к глазам резко подступили непонятно откуда взявшиеся слезы. Как будто я опять что-то теряла.

– Ты в порядке? – спросил Руслан, притормозив возле раздвигающихся перед нами ворот.

– Да. – Ответ получился глухим, надломленным. Я кашлянула, кое-как собралась и повторила, хотя лучше не стало: – Да, в порядке. Просто… – И вздохнула.

– Отдохни, – сказал он снова.

Я думала, Руслан коснется меня, но он этого не сделал.

Внедорожник выехал за ворота, горло сдавило сильнее, и я в непонятном порыве обернулась на тонущий в глубине территории дом. Руки были холодными, в голове что-то сжалось, как и в груди. Сидящая сзади трехцветка неожиданно громко мяукнула. Как-то отчаянно, как будто звала кого-то. Посмотрев на нее, я увидела, как она, встав на задние лапы, опирается на дверку машины передними и смотрит на удаляющийся особняк. И снова это полное безнадежности «мяу»…

Что задремала, я поняла, только когда машина качнулась. Поморщилась. Спать не стоило: голова стала тяжелой, ребра, до этого только слегка ноющие, разболелись всерьез.

– Сколько времени? – сдавленно шепнула я глухим со сна голосом. Кашлянула.

Горло все еще болело, временами трудно было даже глотать. Достав из бардачка бутылку с водой, я сделала несколько глотков. Взгляд упал на дисплей часов, находящихся на приборной панели.

– Господи, я так долго спала… Почему ты не разбудил меня?

– Зачем? – только и спросил Руслан.

Было еще светло. Летние сумерки даже не начали сгущаться. Пока меня не сморило, с Русом мы обмолвились всего несколькими словами. За окном мелькал пригород Грата, коттеджные поселки чередовались с низкими деревенскими домиками – где-то еще крепкими, а где-то заброшенными, заросшими и никому не нужными, а между нами ничего не менялось. Неловкость, сродни отчужденности. Прекрасно понимая, что, несмотря на сказанное в больнице, Рус зол на меня, я не лезла к нему. И вот опять домики… Прошло больше трех часов, а чувство такое, как будто мы все там же, как будто это все те же домики, как будто я совсем не закрывала глаза…

– Есть какие-нибудь новости… – Я потихоньку кашлянула в кулак. Снова поморщилась и продолжила, повернувшись к нему: – Новости о Дамире?

Я спрашивала о нем врача в больнице. Он не сказал мне ничего нового, и это, в сущности, было хорошей новостью. Но по ночам мне снился пробивающийся сквозь темноту луч, и тут же картинка сменялась другими: тихая аллея парка, ладонь, безжизненно лежащая у мыска моей туфли. Тошнота подкатывала вместе со слезами, ощущение правильности и безысходности случившегося было ужасным. Одни жизни в обмен на другие. Жизни верных людей Руслана на жизни девочек, уже потерявших всякую надежду.

– Пришел в себя, – не отводя взгляда от дороги, проговорил Руслан.

На мгновение меня как будто сковало. Невидимая липкая рука, сжимающая сердце, разжалась, и с первым ударом по телу прокатился озноб. Поправив ремень безопасности так, чтобы он не давил на синяки, я облизала губы и сделала еще глоток воды.

– Когда мы вернемся, – в эти дни сиплые нотки из голоса почти не исчезали, – я схожу к нему. Хочу попросить прощения и… – Я замолчала, зная, что он и так понял меня.

– Посмотрим, – снова односложный ответ.

Я рассматривала Руслана, желая расцарапать стену, которой он отгородился от меня. Коснулась кольца на пальце, покрутила и сжала руку в кулак. Понимала: муж знает, что я смотрю на него.

Притихшая на заднем сиденье кошка поджала под себя лапы, накуксилась, свесила голову. Всегда любившая пристроиться рядом с Русом, она, похоже, так и провела сзади все время, пока я спала.

– Посмотрим?

– Посмотрим.

Я набрала в легкие побольше воздуха. Напомнила себе о том, что это Руслан. Невыносимый, порой непонятный мне Руслан. Мужчина, которого я пыталась забыть и забыть которого так и не смогла. Мужчина, уже дважды спасший меня от участи, даже представить которую страшно. Не знаю, сколько он приложил сил для того, чтобы вытащить меня с корабля. Но он сделал это и, как бы ни злился сейчас… Эмоции не имеют значения.

– Хорошо, посмотрим, – согласилась я, уняв начавший просыпаться гнев.

Вдруг показалось, что место, где мы едем, мне знакомо. Вгляделась в дорогу.

– Руслан. Где мы? Я прекрасно понимаю, что ты…

– Ты ничего не понимаешь, – оборвал он меня с резкостью, которой я не ожидала.

Не знаю, чем это было: раздражением, злостью, вспышкой? Скорее всего, нет. Рус бросил на меня быстрый, похожий на блеск темного лезвия взгляд. Вена на его виске стала заметнее.

– Что ты понимаешь, Звереныш? – Жесткая, наполненная яростью усмешка. – Что ты, черт возьми, можешь понимать?!

Меня бросило в жар и сразу – в холод. Его тьма, давно уже ставшая частью меня самой, завибрировала в крови, усиливая тревогу, натягивая нервы. Мне стало нехорошо. Физически, до тошноты, и я потянулась к дверке, чтобы опустить стекло. В этот момент сбоку от нас промелькнуло дерево. Разбитое ударом молнии, оно стояло в отдалении от других. Я помнила его… Только тогда оно было целым, еще не превратившимся в чернеющий безжизненный остов. И ленту реки за ним я тоже помнила. И несколько камней, причудливо лежащих неподалеку от обочины.

– Ты не сделаешь этого, – голос прозвучал совсем надтреснуто. – Руслан…

Я снова выглянула в окно. Несколько месяцев назад мы были здесь… были с сестрой.

Взяли свежий хлеб, овощи, чай и… Тогда была осень. Поздняя теплая осень, пропитанная запахами листвы и земли. Все было мне незнакомо, все было ново…

– Ты не сделаешь этого! – повторила громче, отчетливо понимая по отразившейся во всем облике Руса мрачной решимости, что сделает. – Руслан! – Я схватилась за его локоть. – Ты не посмеешь! Ты…

– Ты едешь домой, малышка Маугли. Хватит.

Еще один взгляд в окно и тут же на него. Дернула за руку, замотала головой.

– Останови машину! – зашипела, уже не контролируя гнев, намертво перемешавшийся с безумным страхом. – Руслан! Ты слышишь, что я тебе говорю! Останови машину!

Он не хотел слышать. Вместо того чтобы сбросить скорость, вжал педаль сильнее. Зелень за окном слилась в сплошную полоску, с заднего сиденья раздалось мяуканье.

Я чувствовала, как бьется сердце и вместе с этим оно как будто не билось. Кровь застыла. Поворот, дорожный знак… Мы проскочили ведущую вбок дорогу. Что делать, я не понимала. Рус превратился в камень. Нет, в сталь. Я разжала пальцы, отдернула руку, снова замотала головой.

– Давай поговорим, – выдавила, понимая, что на глаза наворачиваются слезы. – Руслан! Давай поговорим, чтоб тебя! – выкрикнула истерично, почти истошно и в то же время жалобно. Сама понимала, что жалобно, но мне было наплевать.

«Хаммер» резко свернул, я стукнулась плечом о дверь. Теперь я хорошо понимала, где мы. Слишком хорошо. Сколько еще? Пять минут? Две?

– Это Стэлла? – Я отстегнулась, коснулась его бедра. Сталь. – Руслан, это моя сестра?! Снова она?! Она тебе сказала?!

– Твоя сестра тут ни при чем, – ответил он сквозь зубы, почти зло. Вобрав в легкие воздух, шумно выдохнул.

Машина наконец поехала медленнее, и я почувствовала себя немного лучше – до тех пор, пока снова не услышала жалобное мяуканье.