Темное дело (сборник) - Ямалеев Рамиль Кимович - Страница 46

— Естественно!

— Значит…

— Стоп! — прервал их рассуждения Яйцин. — Какой текст? Какое время?.. О чем вы говорите?

— А вот о чем! — Вероника жестом фокусника извлекла из своей сумочки точно такую же открытку с угрожающим поздравлением. — Смотрите, все сходится! «Дамы и господа! Сегодня ровно в 19.00 у вас случится сердечный приступ. Будьте готовы. С наступающим Новым Годом!» Номер каюты и так далее…

— И вы тоже? — сдавленным голосом произнес Дима Абдулов.

— Да, — подтвердил Слащинин. — Мы тоже получили такую же открытку. Смотрите!

На стол легли две совершенно одинаковые новогодние открытки. Одни и те же Дед Мороз и Снегурочка. Одни и те же снеговики. Один и тот же текст. Только номера кают были разные…

Блудов негромко присвистнул.

— Теперь я понимаю, почему вы ко мне пришли! — сказал он.

— Мы испугались, — созналась Вероника. И решили быть поближе к вам…

— На всякий случай, — добавил Слащинин. — Ведь это же не преступление?..

— Нет конечно! Но почему вы мне сразу не сказали?

— Мы ждали, когда наступит семь часов.

— А потом?

— А потом мы увлеклись, — улыбнулась Вероника. — Знаете, было очень трудно не увлечься…

— Спасибо! — вежливо поклонился Блудов.

— Кончили? — вмешался Яйцин. — А теперь слушайте меня!.. — Он оглядел всех внимательным, цепким взглядом. — Для начала сядьте!..

Все сели, и только начальник охраны остался стоять.

— Поясним ситуацию, — уверенно начал он. — Значит, вы получили эти открытки с угрозой, так?..

— Да, — одновременно кивнули Слащинин, Вероника и Дима Абдулов.

— Когда и где вы их нашли?

— Мы… — начали они все вместе, но Яйцин властным жестом прервал их:

— Говорите по одному! Начнем с вас… — обратился он к Веронике и Слащинину. — Расскажите, где вы ее нашли и когда…

— Два часа назад. В ванной комнате, — четко произнесла Вероника.

— Где именно?

— Возле зеркала.

— И все?

— Все.

— Здесь что-то не так! — Яйцин остановился перед Вероникой. — Вы получаете такую угрозу и два часа никак не реагируете!.. Два часа! Вы что, сидели запершись?

— Нам надо отвечать?

— Обязательно!

— Но зачем?!

— Потому что вот он! — Яйцин ткнул пальцем в сторону притихшего Димы Абдулова. — Абдулов!.. Сразу же прибежал ко мне. А вы нет!..

— Ну и что из этого следует? Он, наверное, испугался, — сказала Вероника.

— А вы?

— О, Господи! — вмешался Слащинин. — Я же говорил… Мы тоже испугались, и поэтому решили прийти сюда. Неужели не ясно?!

— Лева, успокойся, — подал голос Блудов. — Это их полное право, как реагировать на подобную чушь…

— Ничего себе чушь! — вдруг вскочил певец. — Вам бы получить такое!.. Вы бы, небось, давно сбежали отсюда!..

— Ну куда он с подводной лодки денется, — заметил Слащинин.

— Это точно! — подхватила Вероника.

— Все! — хлопнул в ладоши Яйцин. — Брэк!.. Я прошу тишину. Подводим черту. Вы получили эти открытки, и с вами все ясно…

— Детектив, объяснитесь, — потребовала Вероника. — В каком это смысле — «с вами все ясно». Мне, например, ничего не ясно!

— И мне тоже, — согласился Слащинин,

— Сердечного приступа у вас не было?

— Слава Богу, нет! — сказала Вероника.

— Значит, вас просто разыграли!..

— Ничего себе розыгрыши!.. Сначала — покойник, затем это дикое объявление по радио…

— Калачев пропал! Взрыв на лодке! Эти страшные сердечные приступы! — подхватил Дима Абдулов. В его голосе послышался нескрываемый страх.

— Тихо! — прикрикнул на него Яйцин. — Я это прекрасно знаю. Нечего паниковать!..

— Позвольте мне, — неожиданно вмешался Блудов и поднял руку, как на уроке.

— Говори, — разрешил Яйцин.

— Мне кажется, вы правы оба, — мягко начал врач. — С одной стороны все эти странные происшествия, вернее, их последовательность. Мне кажется, что это все звенья одной цепи. Какой, спросите вы? Не знаю, честное слово, не знаю… С другой стороны — ничего особенного не случилось. Вы получили эти… — он сделал паузу, подбирая подходящее слово, — неприятные послания, но с вами ничего не случилось. Ведь так? Страшные семь часов миновали, вы по-прежнему чувствуете себя хорошо…

— И что из этого следует? — спросил Яйцин.

— Я не знаю. Мне кажется, что разгадка этих посланий где-то рядом. И она тоже находится в той же цепи событий…

— Кстати! — вдруг сказал Слащинин. — А может, и остальные пассажиры получили такие открытки?

— Вряд ли.

— Почему?

— Они бы пришли ко мне, — пояснил Блудов. — Или к нему. — Он кивнул на Яйцина.

— Значит, вы думаете, что больше никто не получал?

— Я не могу настаивать…

— А вы не получали? — вдруг спросила врача Вероника.

— Я?!

— Вы.

— Голубушка, Бог с вами… Хотя!.. — Блудов легко поднялся с кресла, пересек приемную и принялся шарить на столе. — Нет… Ничего нет… И быть не мо… Что это?

Он растерянно посмотрел на остальных.

И показал открытку, которая пряталась под папкой…

Это была точно такая же открытка, какие получили Вероника со Слащининым и певец. И текст в ней был точно такой же.

— Все! — решительно произнес начальник охраны и безопасности. — Мне это надоело. Я сейчас пойду и переверну всю подводную лодку!.. Но этого мерзавца найду!..

— Как же вы его найдете? — поинтересовался Дима Абдулов.

— По почерку! — торжествующе произнес Яйцин и вышел из медсанчасти.

Некоторое время в приемной было тихо — оставшиеся размышляли над словами начальника охраны и безопасности — пока, наконец, Слащинин первым не подал голос:

— Держу пари, что я знаю, с кого начнет наш Шерлок Холмс!..

— С кого же? — спросил Дима Абдулов.

— С Калачева!

Теперь, после того, как кассета с невнятным голосом предполагаемого маньяка стала не единственным свидетельством его психологических заморочек, Рябинина имела не такой уверенный вид, и торжествующие нотки в ее тоне заметно попритихли.

И это хорошо. Не люблю иметь дела с торжествующими женщинами.

А тогда…

— Ну? — спросил я ее тогда. — И кто же, по твоему, за всем этим стоит?

Она упрямо тряхнула головой.

— Не здесь, — сказала она. — Пойдем в каюту.

Не люблю спорить с женщинами вообще, а с уверенными в себе в частности. Что мне оставалось делать? Я пожал плечами:

— Пошли.

Мы отправились в каюту. Рябинина уверенно шла впереди, будто показывала нам с Костей дорогу. С ней бывает иногда такое, что-то на нее нападает, когда она ведет себя так, будто ей одной известна тайна сотворения мира, а все остальные гипотезы на этот счет — не более чем выдумки недоучившихся школяров.

Даже если я и преувеличиваю немного, совсем чуть-чуть, — все равно — иметь в такие минуты дело с Юлией Рябининой нелегко.

Ну да Бог с ней.

Когда мы пришли в каюту, она вытащила свой диктофон, в котором уже стояла эта кассета, протянула его мне, села на кровать, кивком дала мне понять, что я могу последовать ее примеру, то есть сесть, глазами показала Сюткину, чтобы тот садился на кровать рядом со мной, небрежно откинулась и приказала:

— Включи.

Я включил диктофон, и мы стали слушать этого маньяка, который наделал переполоху на весь честной круиз. Я добросовестно пытался понять, что именно могло служить источником непоколебимой уверенности Рябининой, какие слова могли стать доказательствам вины кого-либо, но так ничего обнаружить и не смог.

Рябинина поняла это по выражению моего лица, когда, дослушав все до конца, я в недоумении поднял на нее глаза.

— Ну? — только и сказал я. — И что?

— Да? — нетерпеливо произнес Костя. — Что, Юля?

Я посмотрел на него.

— Тебе она тоже ничего не сказала?

— Не успела, — вставила Рябинина. — Он сражался с Левой Яйциным, ты забыл?