Не отступать и не сдаваться. Том 4 (СИ) - Тыналин Алим - Страница 50

Конечно я это знал, черт подери. Но что я мог поделать, когда был шанс спасти людей?

— Ничего не спрашивай, дядя Игорь, — попросил я. — Я бы и сам пошел, но еле двигаюсь. А они скоро начнут операцию по освобождению заложников.

Тренер продолжал смотреть на меня, как на врага народа.

— И вообще, что с тобой творится? Опять эти гребаные боли в животе? Нет, только не это? Где отвар Маши? Только не говори, что не взял!

Я грустно кивнул. Худяков выругался, оставил меня в покое и отправился на заклание к спецслужбам.

В итоге, мы тогда все-таки сумели вывернуться и пройти по краю пропасти. Сообщению Худякова поверили сразу, тогда немецкая полиция хваталась за любую спасительную соломинку, способную помочь в операции.

План спасения заложников скорректировали. Не скажу, что удалось спасти всех, но с помощью переговоров освободили восьмерых заложников. Еще троих террористы ранили, но не убили. Всех их захватили во время операции, одного застрелили при сопротивлении.

Правда, забегая вперед, скажу, что впоследствии всех террористов отпустили, после того, как через два года другая группировка захватила самолет авиакомпании «Люфтганза» и потребовала освободить товарищей из заключения. Немецкие власти выполнили требование террористов.

Ну, а наши спецслужбы были вполне довольны тем, что смогли помочь организаторам во время Олимпиады и тем самым сыграли важную роль в решении кризиса. Нас не допрашивали, а, наоборот, похвалили. На маленькую нестыковку насчет языка никто не обратил внимания.

К концу дня мое состояние улучшилось. Боли в животе почти пропали. Оказывается, мне повезло, что поединок в связи с терактом перенесли на пару дней. Я поправился за это время, хотя во время тренировок боль возвращалась.

Ну что же, по крайней мере, я мог ходить и бегать. Правда, после длительных занятий рези снова начинали обжигать нутро, но с этим можно было бороться. Я приучился терпеть боль. Вот вернемся домой, займусь этим недугом вплотную.

Вот теперь я стоял напротив Гарбея и с тревогой прислушивался к ощущениям внутри себя. Живот пока вел себя вполне сносно. Я вспомнил, как готовился к бою и усмехнулся. Если бы не эти боли, я был бы полностью готов.

Остаток времени до боя я потратил на плотную подготовку к поединку.

Первым делом я выспался. После теракта, когда все улеглось, в Олимпийской деревне ввели драконовские меры безопасности. Никого не пускали и не выпускали. Территорию патрулировали вооруженные охранники. Мы чувствовали себя, как заключенные.

Впрочем, были и плюсы. Все сидели в своих коттеджах, редко выходили тренироваться на улицу. Все занятия проводили в закрытых помещениях, в специальных спортзалах. Вокруг стояла тишина и я наконец заснул крепким сном.

Кстати, еще в день теракта я позвонил родным и сообщил, что со мной все в порядке. Правда, Маша сразу заподозрила по моему голосу, что у меня что-то неладно. Пришлось признаться про боли в животе.

— Я же говорила, возьми мой травяной напиток, — запричитала девушка. — Как ты там теперь?

Я успокоил ее, что боли почти прекратились. Кроме того, Худяков притащил мне какие-то немецкие пилюли, которые очень помогли. В общем, Маша кое-как утихомирилась. А я смог наконец выспаться.

Накануне вечером перед боем я сделал бой с тенью весь вечер и растяжку перед телевизором. Поставил развлекательный канал и слушал музыку на немецком. Глазел на девушек и ни о чем не думал.

Пусть все идет своим чередом. Выиграю поединок — хорошо. Не Выиграю, тоже неплохо. Я постарался сделать все для этого боя. Теперь настала пора расслабиться. После тренировки, во время которой живот почти не беспокоил меня, я завалился спать и проспал до самого утра сном младенца.

Проснулся, размялся и начал собирать вещи. Все, что нужно, приготовил еще вчера. Теперь осталось проверить, не забыл ли чего.

Список снаряжения боксера получился внушительным. Это только кажется, что для выступления нужны только перчатки, капа и сила духа. Нет, материальное обеспечение тоже важно. Нет ничего хреновее забыть важную вещь дома и потом бегать по залу, разыскивая, чем ее заменить.

Вот список: обувь, носки, шорты, футболки, штаны, чтобы не простудился после разминки и боя. Это только одежда.

Теперь для поединка: перчатки, марля, моток спортивной ленты. Конечно же, капа. Вспомогательные приспособления: ведро, вазелин, пластыри, ножницы, вата, тряпки, полотенца. Лекарства, таблетки, микстуры. Бутылка воды, с отверстиями в крышке, чтобы брызгать на голову во время перерыва. Фрукты и легкие закуски для перекуса, чтобы подкрепиться после взвешивания.

Вещи и снаряжение я тащил сам, вспомогательные приспособления должны принести помощники, но я все равно следил за тем, чтобы они ничего не забыли. Подготовив все, я спустился к завтраку, прошел в кафе, перекусил.

Худяков отсутствовал. Он уже уехал пораньше на стадион, решать организационные вопросы.

Позавтракав, я вернулся в номер. Помедитировал, вернее, пытался. Не получилось, в голову лезли посторонние мысли. Да еще живот чуток побаливал.

Когда пришло время, явился тренер сборной Степанов. Помощник утащил мой рюкзак с приспособлениями, я взял свою сумку с вещами.

Когда мы приехали в зал для соревнований, я уединился в раздевалке. Народу было не так много, все главные бои уже прошли. Претендентов осталось мало. Времени еще достаточно, пару часов до начала поединка.

Я устроил разминку и бой с тенью. Разогреваться надо не слишком рано, чтобы не остыть, и не расслабить тело. Чтобы растянуть связки, я делал динамические растяжки. Двигал руками и ногами, растягивал их.

Потом выбрасывал удары, бил по воздуху, по мешку, висящему в углу. Попрыгал на скакалке. Попил воды.

По старой привычке, которой меня научили еще в прошлой жизни, сейчас я пил столько воды, сколько хочется. И постоянно ходил в уборную. А вот за час до боя нужно пить уже только глотками, понемногу. Чтобы во время поединка живот не напоминал булькающий бурдюк. К еде я вообще не притрагивался.

Наконец, явился Худяков.

— Ну как, готов, чемпион? — спросил он. — Твой выход через полчаса. Ну, минут через сорок.

Я уже бинтовал руки, когда бил по груше, но сейчас занялся этим снова. Более тщательно и с помощью тренера.

Помнится, еще Егор Дмитриевич дал мне совет: накладывать дополнительный слой ленты вокруг запястья правой руки. Она у меня почти всегда расположена сзади. Это поможет придать чуточку больше силы для кросса.

Напоследок я еще раз проверил снаряжение. Перчатки в порядке, капа у Худякова. Вроде все на месте, прилажено и сидит ровно. Я почти готов к поединку.

Настало время для последних штрихов. Тренер нанес на лицо вазелин, чтобы удары противника проскальзывали от меня. Тонкий слой на лоб, брови, щеки и подбородок. Немного на грудь и плечи.

Все это походило на подготовку к рыцарскому турниру. Ну, а что это такое, по сути, как не ристалище на потеху публике?

Я провел еще один бой с тенью. Худяков наносил медленные удары, а я уклонялся и нырял или парировал их по желанию. Потом он вытянул руку перед собой и держал ее перед моим лицом. А я двигался перед ней, чтобы привыкнуть к ближней дистанции.

Я глядел на Худякова, но вместо него представлял Гарбея. А еще я старался представить, как Гарбей валяется на настиле передо мной в нокауте. Ну же, где этот живой и яркий образ? Пока что все картинки моей победы получались тусклые и серые.

Сейчас я пытался полностью освободиться от мыслей о поединке. Да, тот самый боксерский дзен буддизм, которому меня учил Касдаманов. Выкинуть все мысли из головы. Забыть обо всем, что подготовил. Очистить сознание. Перестать думать и бояться. Пусть все эти помехи уйдут из моей головы.

Худяков глядел на меня и молчал. Знал, что я готовлюсь психологически. Потом, когда увидел, что мой взгляд стал более осмысленным, спросил:

— Знаешь, Витя, что я тебе хочу сказать?

Я вопросительно поднял брови. Перед боем я старался разговаривать как можно меньше, не тратить энергию и концентрацию на слова.