Ложь путеводных звёзд (СИ) - Нетылев Александр Петрович - Страница 1

Адепты Ильмадики достаточно редко встречались «вживую». Когда вы повязаны тайной, которая, будучи раскрытой, приведет вас к пыткам и мучительной смерти на костре, — это, знаете ли, в немалой степени способствует осторожности. Ни один из адептов не хотел, чтобы их застукали за очередным собранием, поэтому большую часть серьезных дел они обсуждали через мысленную связь.

Это, однако, создавало определенные трудности. Главной среди которых было то, что инициировать мысленное общение из них из всех умела только сама Ильмадика. Именно она приводила всех, кого считала нужным, в разум к одному из них. Учить этому кого-то другого она не желала.

Ну, или быть может, Первый об этом просто не знал. Ведь и другие точно так же не знали, что она учила его изменять свой голос и свой запах, чтобы воздействовать на окружающих. Ему приятно было думать, что он — единственный избранный из их числа, но в минуты сомнений посещала его мысль, что возможно, кто-то еще из адептов получил свой уникальный подарок.

Так или иначе, сегодня все адепты, что находились в столице или поблизости от неё, собрались на конспиративной квартире в местных трущобах.

— Братья мои, — начал Первый, морща аристократический нос от запахов, доносившихся с улицы, — Сегодня я получил восхитительное известие. Наши усилия принесли свои плоды. Темница Богов пала. Ильмадика освобождена, а прочие Владыки обратились в воспоминания!

Эти слова вызвали оживление в рядах адептов. То тут, то там звучали восклицания радости, то один, то другой отмечал, что они вложили в это дело много времени и сил.

У Первого эти комментарии вызывали ощущение гадливости. Большую часть работы проделали они с Килианом. Два природных врага, объединивших силы, чтобы спасти ту, кого оба любили, свою Владычицу. А эти… их роль сводилась в лучшем случае к исполнению мелких поручений.

И все же, он не позволил выражению презрения проникнуть на свое лицо. Им нужна была оценка своих заслуг, пусть даже насквозь лживая. И они ее получат. Это то, чему так и не смог научиться бедный глупый Килиан. Поэтому он, основатель ордена Ильмадики, так и не стал Первым Адептом.

Потому что это место, эта власть, это несравненное право — лишь для того, кому дано обращаться с людьми. Завоевывать их, направлять их и править ими. А этому искусству не научат никакие книги.

— Да, да, — подтвердил мужчина, — Мы долго к этому готовились. Я собрал вас здесь, потому что вы — вы все! — самые верные и преданные из Её адептов. Именно на нас с вами возложена величайшая задача. Наступает новая эра. Наша эра!

Ответом ему был дружный крик ликования. Орден Ильмадики не был армией. Скорее уж толпой из ярких личностей, каждая из которых так отчаянно жаждет привлечь внимание Владычицы лично к себе. Но все же, он был силой. Все они, все эти люди были магами, — стали такими благодаря учению Ильмадики. Уже сейчас они могли бы выступить против иллирийских эжени и выйти победителями.

— Сейчас Владычица остается в Гмундне, — поведал Первый, — Но скоро она вернется. Она вернется, чтобы править этим миром — отныне и вовеки веков. И мы должны быть готовы. Вскоре после того, как она вернется, мы должны быть готовы взять власть над Полуостровом в свои руки.

О, да, они хотели этого. Озлобленные, недооцененные, мечтающие о признании и уважении. Каждый из них тянулся к власти, надеясь найти в ней что-то для себя. И только Первый понимал, чем была эта власть на самом деле.

Происхождение обязывало, как-никак.

Выйдя на улицу после окончания собрания, он отметил про себя присутствие типа, которого приметил еще по пути сюда. Похоже, что за ним следили. Что ж. Скоро нынешняя власть падет, и это уже не будет иметь значения. Уже поздно что-либо менять.

И все же, Первый Адепт удержался от того, чтобы прямо сейчас напасть на соглядатая. Это было бы неосмотрительно и могло помешать общему делу. Тем более что чародейские секреты, полученные от Ильмадики, позволяли избавиться от него гораздо тоньше и изящнее.

Золотой браслет в широком рукаве бархатного камзола рассыпался пылью. Характерный жест, напоминающий перетасовывание карт, Первый Адепт смог скрыть собственным телом. Вот и все. Скоро с соглядатаем произойдет трагический несчастный случай.

И никто не узнает, кто был на собрании и о чем они говорили.

— А почему ты поёшь? — с обезоруживающей непосредственностью спросила девочка.

Иоланта чуть улыбнулась. Хотя первоначально она была совсем не в восторге от нынешнего задания, в такие минуты заниматься им было приятно.

За то время, пока они с Тэрлом и Килианом пробирались в город Дозакатных, в войне на море установился относительный паритет. Халифату не удалось разгромить объединенный флот, но при попытке перейти в наступление идаволльцы угодили в ловушку и едва успели вывести флагман из-под удара. Теперь обе стороны обменивались осторожными уколами, обстреливая прибрежные форты с моря или высаживая десанты, но не рискуя начать полномасштабное наступление.

Известие об итоге путешествия стало ударом в спину для обеих сторон. Халифат лишился своего духовного лидера и всячески старался оспорить рассказ о смерти своего бога. Но и на Полуострове весть о возвращении Владык произвела эффект разорвавшейся бомбы. Как ни старался Герцог Леандр Идаволльский скрыть её, каким-то образом слухи все равно просачивались. То тут, то там начиналась паника и даже вспыхивали восстания.

Люди не знали, чего ждать, и готовились к худшему.

Именно в плоскость идеологии и перешло тогда противостояние халифата со странами Полуострова. Герцог Идаволльский решил по максимуму разыграть карту союза с Иллирией, заключенного как раз в начале войны.

Поэтому «лицом» Идаволла выступал его сын Амброус, обручившийся с маркизой Леинарой Иллирийской. И поэтому же изрядная часть идеологической работы легла на плечи эжени, иллирийских чародеев, до совсем недавнего времени бывших в герцогстве вне закона. В частности, Ланы и ее наставника Нестора, состоявших в свите маркизы.

Они путешествовали по мелким поселениям, исцеляя больных и оказывая иную магическую помощь страждущим. Глядя в глаза пациентам, особенно таким, как эта девочка, исцеленная от кори, Лана убеждалась в правильности того, что делает. А что для Герцога это был лишь способ повысить свой «рейтинг»… Она — не Герцог. И она видела в этом нечто совсем иное.

— Когда я пою, я настраиваюсь на свои чувства, — пояснила чародейка, — Прислушайся к пению: не к словам, а к мелодии. У любого чувства есть своя волна; нужно лишь уловить ее, — и тогда ты сможешь сделать все, что захочешь.

— Здорово! — искренне восхитилась девочка. Еще недавно неспособная даже встать с кровати, она начала нетерпеливо подпрыгивать, — А я смогу так же?

Это был сложный вопрос. Иоланта была абсолютно убеждена, что любой человек — на самом деле немножко маг, но практика этого убеждения не подтверждала. Даже в Иллирии эжени были крайне небольшой прослойкой населения. Те, кто мог «напитать» энергией своих чувств и желаний волшебные чары, исчислялись десятками, — а сильные среди них и вовсе были наперечет.

Однако она не могла заставить себя грубо обломать крылья восторженному ребенку. Слишком свежи были воспоминания о том, как ее собственные мечты и идеи объявлялись «глупостью» и «ерундой». Слишком больно было теребить эти раны.

— Возможно, — уклончиво ответила девушка, — Если будешь очень сильно этого хотеть.

Она чуть помолчала, пробуя эту фразу на вкус. Да. Что-то в ней откликалось на это.

— Если ты будешь очень сильно этого хотеть, то возможно все.

Разговор прервало появление Амброуса, заглянувшего в хижину. Дорогая белая рубашка юноши пропиталась потом: Герцог рассудил, что для репутации знати будет полезно, если народ увидит, что маркиз (читай, принц, хоть со времен Заката ни один правитель и не рисковал объявить свои владения королевством) не гнушается низменным физическим трудом. Реальной пользы от этого было куда меньше, чем от чародейства Иоланты, но все же, маркиз привлекал к себе немало внимания. Тому способствовали как изящная фигура и привлекательная внешность, так и некое неуловимое умение держаться, сохраняя достоинство и аристократизм даже с бревном на плече. А уж после того, как в одной из деревенек белокурый «принц» не побоялся лично вступить в схватку с местными разбойниками, его популярность и вовсе взлетела до небес.