Неправильный инквизитор, ведьма и сын старосты (СИ) - Бакулина Екатерина - Страница 10

Сам он свою верхнюю рубашку снова на голое тело натянул.

Пока я возилась с остальным, юбку из порванного платья соорудить пыталась, Коен осмотрелся.

- А… с ним что делать будем? – спросил осторожно.

- Ничего, - сказала я. – Очнется и сам вернется домой. Ничего не случиться. Если у него с Темным договор, то я даже трогать не хочу.

- А если за нами пойдет?

- Не найдет он нас, Коен, - сказала я. - Поверь мне, уж от него след спрятать я сумею. Лучше скажи мне, зачем ты за нами пошел? Знал, что будет? Хотел посмотреть, как твой отец меня резать начнет?

Коена передернуло снова, и подбородок дернулся, почти до слез, моргнул даже.

- Я не знал, Эль! – Глянул на меня так отчаянно. – Я правда не знал, что он делать хочет. А раньше… не успел… пока добежал… вот только сейчас…

Только сейчас, я вижу. Красный весь, как бежал.

- А зачем бежал?

Коен замычал что-то неразборчивое, что-то о том, что сердце не на месте. Но толком – ничего.

- Про договор с Темным знал? – спросила я.

Он только глаза испуганно выпучил.

- Ладно, - сказала я. – Ты сейчас со мной пойдешь, или с отцом останешься?

- С тобой, - сказал он.

- Тогда пошли. По дороге расскажешь.

А чтоб вернее от погони уйти, мы пойдем не в город, куда собирались, а в другую сторону. Следы я так прикрою, что даже не каждый маг найдет, Тодор не поймет точно. Но магия магией, а по уму сделать не мешает.

Мешок со своими вещами я из телеги забрала. Тодор же сказал собираться в город, вот и я собралась, самое важное, деньги, все ценное положила. У меня немного. Жизнь научила, что к любому повороту надо быть готовой и все свое держать при себе. Сменная одежда еще у бабки осталась, но если б я все взяла, Тодор бы вопросы задавать начал… ничего, эту потерю я как-нибудь переживу. С Коена стрясу себе на новое платье, сам виноват. Возвращаться сейчас точно не буду.

И от дорог лучше подальше держаться, так что пойдем лесом.

Уходить Коену было тяжело, бросать все так. Он все мялся, оглядывался.

- Волнуешься за отца? – спросила я.

- Нет. – Решительно замотал головой.

- Простить ему не можешь? Не ожидал такого?

Коен зажмурился. Тяжело вздохнул.

- Не знаю. То есть, Эль, пойми… Я всегда знал, что у него какие-то темные дела есть и руки не чисты. Но никогда… Знал, но не видел. Не все знал. Не такое. И никогда это меня не касалось. Он старался меня не вмешивать.

Значит, хоть капля совести в старосте была.

- А если он Темному кровью платит, значит… - Коен запнулся, не смог высказать до конца.

- Значит другую найдет, вместо меня, - сказала я. - Или другого. Я не знаю, какой у него договор. Но я просто удачно подвернулась, меня никто не хватится, да и ведьминская кровь всегда в цене…

- Убьет?

- Или сам умрет. Темный ошибок не прощает.

Коен только засопел сердито.

Долго шел молча, глядя под ноги.

- Ну что, Коен, расскажи мне, - сказала я.

- Что рассказывать?

- Что у вас тут такое твориться, расскажи. Про отцовские дела, про то, что у них со Стефаном вышло, про то, как мать твоя умерла…

Вот тут, наверно, зря… Потому что он подобрался разом. Уж вины Коена в этом, думаю, нет. Но если так случилось мне в это дело влезть, то лучше уж знать все, от начала и до конца.

- Про мать зачем? – глухо спросил он.

- Не знаю, - сказала честно. – Но что-то мне подсказывает, это тоже значение имеет.

* * *

Мать Коена умерла три года назад, и после этого отец заметно переменился. Ну, как умерла? Пошла в лес по ягоды, и медведь задрал. Страшно было… Коен бледнел, когда рассказывал, голос подрагивать начинал.

Сказал: отец ее сам в лесу нашел, всей деревней искали, а нашел он, словно чувствовал. Сам на руках домой принес, но уже мертвую, всю в крови… поздно было. Всю ночь потом плакал. По-настоящему плакал, прощения просил. Никогда раньше Коен отца таким не видел. И потом не видел тоже.

- А думаешь, он виноват? – спросил меня мрачно. – Знаешь, я всегда думал, что это просто слова, просто ну… не уберег, не уследил. А что если это из-за него?

- Может, и он, - сказала я. – Но, думаю, Тодор не рассчитывал, что так обернется. Вряд ли он сознательно хотел смерти жены, иначе не убивался бы так. И так сильно вину бы за собой не чувствовал. Где-то промашка вышла. С Темным нужно очень внимательным быть.

Коен кивнул.

Не хотел. У них с матерью любви никогда не было. Но отец мать не обижал. Ну, то есть как… не бил, голоса не повысил ни разу, подарки дарил, словно вину пытался загладить, то платок из города привезет, то бусы, то серьги с камнями. Вот только пил всегда много и по бабам гулял. Не беспробудно пил, не запоями, делам его это никогда не мешало, но все равно много. А баб… чуть ли не при жене… Говорил, что и так все знают, чего скрывать. Матери, конечно, обидно было. И Коен пытался было с отцом поговорить… но что толку.

А как мать умерла – словно отрезало. Ну, то есть бабы-то остались, но только в городе, тихо, не на виду. А вот пить бросил совсем, ни капли больше в рот не брал.

И может он по пьяни чего Темному пообещал, раз так вышло? Не соображал, что говорит, а Темный жену забрал. И поэтому бросил, чтобы не повторилось?

Все может быть.

Коен долго молчал, поджав губы.

И сложно все это.

Вот только с тех пор отцовские дела в гору пошли. Они и так шли неплохо, староста уж точно никогда ни в чем не нуждался, все было, деньги были. А тут просто рекой потекли. Так потекли, что даже у Стефана Горелого начал сделки перебивать. Они и раньше никогда не ладили, а тут и вовсе. Словно соревновались, кто кому ловчее сговоренное дело сорвет.

Отец сильно переменился. Резкий стал, злой. Он и раньше-то никогда веселым нравом не отличался, а тут и вовсе.

И слово ему поперек не скажи.

Коен пытался. Да что там…

А хуже всего, когда с Марийкой… Нельзя так…

В этом месте Коен аж носом шмыгнул, подбородок у него дернулся. И видела я, что есть тут что-то, за что сам Коен себя простить не может.

Поженить их действительно Аделина, мать Марийки придумала. Она, может, и правда добра хотела. Видела что муж с Тодором все чего-то делят и решила… Помирить? Но это не важно уже. Они ведь всегда дружили… Коен с Марийкой… С детства играли вместе, и потом… С горки на реке зимой вместе катались, рыбу в камышах ловили, и в этих камышах… да, не важно. Только Марийка вечно нос задирала, а Коен…

Он снова краснеть начал.

- Ой, да ладно, - сказала я. – Что у вас там было? Ты ее в стог сена хотел затащить, в лунную ночь, а она тебе отказала?

Коен вздрогнул, глянул на меня испуганно, щеку потер. Ага, не просто отказала, а еще и по морде дала.

- Кто тебе сказал?

- Да никто, - вздохнула я. – От ведьмы правды не спрятать. Я тебя насквозь вижу. Конечно, в стог или не в стог не скажу, но ты к ней лапы без спроса тянуть начал, а она отказала. Тут уж точно.

- Точно, - согласился он. – В стог. А она мне…

В морду.

- А ты обиделся, пошел с другими крутить?

Он кивнул.

- Ну и дурак, - сказала я.

- Дурак. – Коен кивнул. – Но это я сейчас понимаю, а тогда… Это ж давно было, еще мать была жива. Я мальчишка совсем был… Обидно стало. Не мог понять, чем ей так не хорош. Я ведь и жениться был готов. Я ведь так и думал, что рано или поздно мы поженимся, а она…

- Вот и я говорю: дурак. – Тут я вздохнула тяжело. – Она тоже, небось, думала, что у вас все серьезно, а ты ее в стог, словно гулящую девку. Ты б сначала посватался к ней, обо всем договорился, а потом уже руки тянул. Некоторым девушкам очень важно, чтобы все по порядку было.

- Зачем? Ну, то есть… Я сейчас понимаю, пожалуй. Но зачем было… она мне столько всего наговорила тогда. Что я кобель, только об одном и думаю. И чтоб близко к ней не подходил. И что приличным девушкам от меня подальше держаться надо. Что то, что мы в детстве в одной речке купались, еще ничего не значит…