Грозовые Птицы (СИ) - Котов Сергей - Страница 46

— Теперь, может… — начал Даниил нарочито спокойным голосом. Но в этот момент до нас долетел стрёкот автоматной очереди.

Мы переглянулись. Я рванулся к выходу из пещеры. Остальные последовали за мной.

В лесу ощущалось движение. До нас доносились звуки множества работающих двигателей и треск ломающихся стволов.

— Скорее! Ещё можем успеть! — Даниил схватил меня за локоть. В его глазах нетерпение мешалось с отчаянием. Кажется, он перестал скрывать свои подлинные эмоции.

— Они что, на технике? По лесу?.. — удивился я.

— Они на всём, что есть! — крикнул разведчик, — скорее!

Но я не спешил следовать за ним. Со мной происходило нечто странное.

Я вдруг… понял? Ощутил? Очень сложно описать это чувство. Ко мне пришло знание о том, кто к нам приближается.

Сорок два танка. Целый танковый батальон, по здешней оргштатке! И это только в непосредственной близости. Но танки — это ещё не настоящая проблема. До них чуть меньше километра.

Перед танками шли передовые подразделения. Снайпера. Как минимум две пары целят в нас, прямо в настоящий момент! Нас бы уже сняли — очевидно, им не хватает приказа.

Осознав это, я рухнул на землю, увлекая за собой Алину.

— Снайпера! — пояснил я.

Даниил пригнулся и юркнул обратно в пещеру.

Никогда бы раньше не подумал, что можно так быстро ползать.

— Оптику срисовал? — уважительно спросил Даниил, когда мы оказались внутри. Мы распластались по стенам, справа от входа.

— Нет, — я покачал головой.

Странное ощущение не проходило. Я будто одновременно смотрел множеством пар глаз, слышал разными ушами.

Я вдруг понял, что могу избавиться от снайперов. Достаточно немного потянуться своим гибким телом по шершавой ветке… со стороны, другими глазами, я видел, как небольшая змейка, рискуя собой, заползает в штанину замаскированному в листве бойцу. Вот он дёргается. Шипит. Пытается вытряхнуть змею из штанины. Та легко выскальзывает — я чувствую, что ползу, напрягая мышцы, скрываясь в ближайшем дупле.

Через несколько секунд снайпер начинает подрагивать. Его винтовка изрыгает заряд. Он попадает в скалу, рядом со входом. Я вижу множеством глаз, как пуля выбила небольшое облачко каменной пыли.

Потом у снайпера судорогой сводит всё тело. Он больше не может держаться в гнезде, и падает.

Сбивает с толку осознание, что это наши. Форму и знаки отличия прекрасно видно. Я так не привык — даже зная, что убийства тут не совсем убийства. Если дело не касается животных, конечно.

Я стараюсь беречь их. И пока мне это удаётся.

Жизнь предоставляет удивительно много возможностей. Если уметь ими управлять.

Несколько мартышек пробираются в боевые машины. Их лап достаточно для того, чтобы управляться и ручным оружием, и средствами наведения штатной артиллерии.

Я вывожу из строя ходовую, чтобы не допустить детонации боекомплекта. Чтобы звери не погибли.

— Что ты делаешь? — Даниил тронул меня за плечо. В его голосе ужас, смешанный с испугом. Я гляжу на его руку. Разведчик без перчаток, в них спускаться по верёвке не удобно, и он их снял. На пальцах множество шрамов и обломанные ноги.

Я слишком занят, чтобы придать этому значение.

— Спасаю нас, — ответил я.

— Проход! — кричит Даниил, — и я, кажется, понимаю, о чём он говорит. То, что я использую прямо сейчас, могло бы открыть проход домой. Оно требует сил; я знаю, что они не бесконечны.

Я улыбаюсь, пожимаю плечами, и продолжаю своё дело.

Это длилось удивительно долго. Может, целых полчаса. Мой разум был рассеян по большой площади; каждое мгновение я принимал множество решений и ощущал их последствия на своих шкурах.

Совсем без жертв обойтись не удалось. И каждая смерть — меняет меня. Это по-настоящему больно и страшно. Но сил хватает, чтобы продолжать.

Наконец, я упал на колени, с трудом глотая воздух. Рядом со мной опустилась Алина. Она обняла меня за плечи.

— Серёжа… что происходит? — прошептала она.

— Я… отбил атаку, — ответил я, вспоминая ногти на руках Даниила и расцарапанные стены пещеры.

— Но… как? — она непонимающе захлопала глазами.

— Глупо, — вздохнул разведчик, — очень глупо.

Он стоял над нами, с тоской глядя вглубь пещеры.

— Кто ты, Даниил? — спросил я, глядя ему в глаза.

— Мир казался застывшим. В течение жизни ничего не менялось: ты рождался, осознавал себя в общине, учился добывать еду и другим премудростям выживания. Если повезёт — переживал детство… заводил себе подругу, или нескольких. На сезон — или до конца жизни. У каждого это было по-своему, мы ещё не доросли до правил единой морали, — Даниил сидел на большом камне, недалеко от входа в пещеру. Я и Алина расположились на камнях поменьше, специально подтащив их ближе. Он опустил ладони, опёрся локтями о колени и говорил, свесив голову. Его слова падали вниз, как булыжники, отдаваясь глухим эхом под сводом пещеры, — казалось, вечность прошла. Как это всё умещается у меня в голове? Я должен был начать забывать… потерять корни… то, с чего это всё началось, должно было быть стёрто. Но нет. Я всё помню. Каждую деталь — до сих пор, будто это было вчера, — он вздохнул и потёр переносицу, бросил на нас быстрый взгляд из подлобья, — жизнь тогда очень простой была. И смерть всегда была рядом, это понимаешь сразу. Мы не считали себя чем-то особенным. Чем-то лучше или выше окружающих нас существ. Мы знали, что у волков — свои семьи. Такие же сложные отношения в стае. Мы знали, что рыси тоже радуются жизни, боятся за своих котят и стараются выжить. Мы были частью всего этого. Просто ещё одно племя, ещё одна ветвь жизни. В мире, где мало что от тебя зависит. Когда кругом есть силы, которые ты не понимаешь, и которыми не можешь управлять… можете себе такое представить?

— С большим трудом, — честно признался я.

Даниил снова посмотрел на меня. Будто старался пробуравить насквозь, чтобы добраться до сути.

— У зверей не принято убивать друг друга, — продолжал тот, кого я считал разведчиком, — и у нас было так же. Нас вообще было мало поначалу. Пятнадцать человек в общие было много. Мы жили в пещерах или землянках, кочуя от угодья к угодью. У нас почти постоянно было холодно, мы питались в основном мясом и кореньями. Казалось, что так было всегда, хотя старшие детворе рассказывали сказки про благословенное время, когда мы жили в лесу, где никогда не было снега, а для того, чтобы добыть еду, нужно было всего лишь протянуть руку. Но потом от жадности кто-то украл еду, которая была предназначена духам, и духи прогневались…

— В смысле, боги? — рискнул вставить я.

— Тогда богов ещё не изобрели, — усмехнулся тот, кто звал себя Даниилом, — были только духи. Предки, которые умирали. Разум не мог смириться с тем, что целый мир, который жил в человеке, вдруг мог пропасть полностью. Так появились духи.

— Ясно, — кивнул я.

— Духи жили среди нас. Когда умерла бабушка, мы похоронили её в дальней пещере, укрыв толстым слоем веток и земли. Но я продолжал с ней разговаривать. И она мне отвечала. Это было нормально, все так делали, — продолжал Даниил, — общин было мало… иногда мы спорили за угодья. Иногда объединялись, чтобы давать отпор другим созданиям. Волкам или существам, которые были похожи на людей, но людьми не были. Мне сложно объяснить, слов таких нет.

— Неандертальцам, вероятно, — предположил я, — кроме нашего вида, существовало ещё два других вида людей.

— Да, — Даниил кивнул, — вероятно, ты прав. Скорее всего, так и было. Ты же понимаешь, что я вынужден был следить за историей родного мира только по косвенным следам. По меняющемуся языку, по привычкам и обычаям, с которыми перерождённые приходили в этот мир…

— Понимаю, — согласился я, — непростая задача. Одни языки чего стоят… ты действительно выучил их все?

— Когда у тебя много тысяч лет времени, это не кажется такой уж сложной задачей, — усмехнулся Даниил.