Тайна шести подков (СИ) - Торин Владимир - Страница 37

Отец Мартина задумался. Он признавал, что в военное время мальчика-блоху у него, скорее всего, никто не купит, ну а если тот задержится на вокзале хотя бы на пару лет, в итоге за него можно будет выручить намного больше, чем заплатили бы Люммиберг или Горак. Ну а если Мартин пробудет здесь дольше…

— Не худшее предложение, — наконец сказал он. — Но я сразу оговорю, что любые последствия от его пребывания здесь не должны меня коснуться: если его увидят или поймают, я не имею к нему никакого отношения. И еще хочу отметить, что кровь для него будете добывать сами — никаких вычетов из жалованья. И если по какой-то причине я хоть раз не получу оплату, я немедленно заберу его и продам Гораку или на худой конец в Университет Ран и Швов — они всегда в поиске различных человеческих уродств для своего хирургического театра.

Господин Бракнехт кивнул, и они ударили по рукам. Отец Мартина оставил адрес почтового ящика для отправки жалованья и ушел.

Сразу, как мальчик-блоха попал под опеку господина начальника вокзала, между ними состоялся разговор.

— Это наименьшее, что я мог для вас сделать, мастер Лакур, за то, что вы спасли мою внучку, — сказал господин Бракнехт Мартину. — И я надеюсь, вы не станете лезть на рожон и покидать чердак, ведь если вас увидят, я не смогу вам помочь. Этот город не принимает тех, кто отличается…

Мартин пообещал сохранить тайну своего пребывания на чердаке, и таким образом на вокзале появился свой часовщик.

Шли годы.

Война длилась долгих восемь лет. За эти годы Габен бомбили три раза. Улицы пребывающего на военном положении города были пустынными, ежедневно выла воздушная тревога, и вскоре она стала частью обыденности. Каждую неделю с фронта возвращались раненые и искалеченные в боях люди, а на фронт уезжали вагоны новых солдат.

К дедушке Летти были приквартированы джентльмены из Министерства Военных Дел — он практически не покидал свой кабинет, а Летти почти не покидала чердак. На вокзале было слишком шумно, и она боялась потеряться в толпе или попасть кому-то под руку.

Мартин читал ей газеты. В первое время новости ее ужасали, но постепенно она с ними свыклась.

А потом ей написал Натаниэль Доу. Однажды Летти получила сразу три письма — ассистент доктора Коллинза просил прощения за несвоевременный ответ, объясняя это тем, что их дивизия попала в окружение и военные почтальоны не могли к ним добраться. Он интересовался ее самочувствием и узнавал о трудностях, с которыми она сталкивается. Летти написала ему о своих тренировках, об игре в «слепого кота», о новостях, которые бродили по городу и вокзалу.

Так шли годы… Мартин заводил часы, дедушка занимался вокзальными делами, а Летти прозябала в темноте. Понадобилось время, чтобы она смирилась со своей слепотой.

Натаниэль Доу в своих письмах сообщал ей о различных новых лекарствах, которые в теории могли ей помочь, но ни одно из них не срабатывало. Летти понимала, что ассистент доктора Коллинза таким образом пытается ее утешить, и была ему благодарна.

За два месяца до окончания войны письма от Натаниэля Доу внезапно прекратились. Летти переживала, что случилось ужасное, отправляла запрос за запросом в Министерство Военных Дел, но оно молчало.

А потом однажды, когда она сидела в зале ожидания и «слушала вокзал», к ней подошел мистер Дрилли и сказал, что дедушка ожидает ее в своем кабинете и дело это неотложное. Летти, дрожа от волнения, отправилась в кабинет.

Лишь только зайдя, она сразу же поняла, что, помимо дедушки, там есть еще кто-то. Она различила целую палитру новых запахов: мягкий аромат помадки для волос «Брюноттин», джентльменский парфюм «Синнаман», вишневый табак и запах кофе с корицей.

— Летиция, тут кое-кто хочет тебя видеть, — сказал дедушка.

— Добрый день, мисс Бракнехт.

Этот голос! Прошло восемь лет, но она его мгновенно узнала.

— Натаниэль? Это вы?! Я не могу… не могу поверить…

— Это я, мисс Бракнехт, — сказал Натаниэль Доу, и не в силах сдержать чувства, Летти бросилась к нему на шею.

— Летиция, где твои манеры? — проворчал больше для порядка дедушка. — И полегче: доктор Доу ранен.

— Ранен?! — в ужасе воскликнула Летти.

— Угрозы для жизни нет, мисс Бракнехт, — сказал Натаниэль Доу. — Но все же я предпочел бы, чтобы вы так крепко меня не сжимали — ребра еще не зажили, и если корректирующий корсет сдвинется…

— Простите… простите меня… — Летти вдруг повернулась к дедушке. — Постой! Ты сказал… «доктор»?

— Я больше не ассистент, мисс, — сказал молодой доктор. — Ребра, мисс Бракнехт, прошу вас…

Летти отстранилась, что-то на груди доктора Доу звякнуло.

— Что это? — спросила девушка.

— Ничего особенного, — проворчал доктор Доу.

— Вы очень сильно преуменьшили, господин доктор, — рассмеялся начальник вокзала. — Два золотых льва и серебряный чертополох — это что угодно, но только не «ничего особенного»!

— Я не понимаю, зачем Министерство заставляет меня их носить, — сказал доктор Доу. — Эти ордена привлекают слишком много внимания — ко мне то и дело подходят незнакомцы, жаждущие пожать мне руку, — это крайне утомительно. А один джентльмен и вовсе — вы не поверите! — попытался меня сфотографировать. Мне не нужны знаки внимания или отличия.

— Но ведь эти ордена показывают ваш героизм, господин доктор! — возмутился дедушка Летти, на что доктор сказал:

— Это не героизм. Я просто выполнял свой долг. К тому же война проиграна…

— Но ведь война не проиграна! Мы заключили с ними мир…

— Мир был и восемь лет назад, а потом какие-то важные и очень богатые люди из дорогих джентльменских клубов взъелись друг на друга, и тысячи стали жертвами их вражды. Эти важные господа жали руки друг другу восемь лет назад, жмут их сейчас. Что изменилось? Жизнь не стала лучше, чем была. Просто пролились галлоны крови, чтобы какие-то толстяки в цилиндрах и с сигарами, разрешили свои взаимные обиды. Бессмысленно. Если война закончилась тем же, что было до нее, она проиграна, невзирая на то, какая из сторон убила больше солдат.

В голосе Натаниэля Френсиса Доу прозвучала такая ненависть, что Летти стало страшно…

Доктор Доу сменил тему:

— Полагаю, вы думаете, что я забыл о своем обещании, данном вам перед войной, мисс Летти, но это не так.

— Обещании?

— Разоблачить мерзавцев из Больницы Странных Болезней, — сказал он, и Летти вздрогнула.

— Господин доктор поступил на службу в больницу, — сказал дедушка. — На должность штатного хирурга.

— Что?! — Летти ужаснулась.

— Я проникну в логово заговорщиков и выясню, что там происходит.

— Но это… это очень опасно!

— К сожалению, иного выхода нет, — сказал доктор. — В любом случае долго я там оставаться не планирую…

Но все вышло совсем иначе. Случилось то, чего боялась Летти. И хоть больничное руководство не разоблачило доктора Доу, он увяз там, будто в трясине.

Его пребывание в больнице растянулось на годы. Со временем он стал заместителем старшего хирурга. Доктор Доу не приходил на вокзал, но по его редким письмам Летти понимала, что Больница Странных Болезней изменила его. Он стал замкнутым, холодным и злым.

А потом, около двух лет назад, в больнице кое-что произошло. Дедушка сообщил Летти, что доктор Доу больше не состоит в штате и открыл частную практику в Тремпл-Толл. Вскоре на вокзал пришло и письмо:

«Дорогая мисс Бракнехт, — писал доктор. — Считаю своим долгом сообщить вам, что исполнил некогда данное вам обещание.

К моему глубокому сожалению, обстоятельства сложились таким образом, что передать в руки закона всех заговорщиков не представляется возможным. Но спешу вас уверить, что я сделал все от меня зависящее, чтобы злодейства доктора Скруллинга и всех причастных без наказания не остались. Я сделал это по-своему и хочу заверить вас, что эти люди больше не посмеют забрать сердце ни у одного ребенка.