Верь мне (СИ) - "Jana Konstanta" - Страница 60

А теперь что? Где мечты его? Где дети, жена-красавица с борщом? Ланка даже яичницу пожарить не в силах. И в большой дом с рыбками в пруду почему-то возвращаться сегодня не хочется. А родная дочь прячется от него черт знает где и черт знает с кем.

— Ариш, что я делаю не так, а? Я же люблю ее… Я переживаю за нее… Аринка, помири нас, а?

Его слова пропитаны тоской. Его глаза блестят от пьяных слез — в них похоронены мечты, дети, счастье. Арина не выдержала, протянула руку к его щеке и легонечко коснулась.

— Горыныч, ну что ты раскис, а? — тихо спросила она. — На тебя это совсем не похоже. Не надо тебе столько пить. Иди к своей жене, а? Ланка уже с ума, наверно, сходит…

— Я уже к жене пришел — если помнишь, мы с тобой не разводились. Паспорт показать?

— Ууу, надо же, вспомнил, — улыбнулась Арина. — Да, лень и бюрократия — гарант крепких семей.

— Ты язва, Аришка… Но все-таки моя жена. Можно я сегодня у тебя останусь?

А он, кажется, настроен решительно. И даже методы выбрал верные — не кричит, не приказывает… Вежливо просит и глазами побитой собаки смотрит — будто знает, что вот так выгнать Арина его не сможет.

— Ну… Вдруг Лика позвонит, — начал оправдываться он, наконец осознав, что просьба его, мягко говоря, странна. — Вдруг ей помощь понадобится… Мне-то она точно не позвонит. Аришка, не гони, а? Мне так плохо…

Да куда ж его в таком состоянии гнать? Завтра протрезвеет — сам ошалеет, что к ней притащился, и слезы свои пьяные не вспомнит.

— Лане своей позвони хотя бы, — вздохнула Арина, вставая, и кивнула на диван: — Здесь спать будешь. Сейчас постелю тебе.

Стемнело. Она постелила ему в зале и ушла к себе.

Не спится. Горский долго пялился в потолок, прислушивался к тишине и очень хотел курить. В кармане пиджака должны были остаться сигареты, но встать и закурить он так и не решился — помнит, как раньше Аринка всегда злилась, когда он дымил дома.

Мысли то и дело возвращались к Лике. Как она там? Не обидит ли ее Власов? А если он ее использует, чтобы отомстить ему, Горскому? «Только бы ее не тронул… Она ж не виновата ни в чем! И почему Аринка его не боится? Откуда столько доверия к этому типу? Или это просто женское «пожалеть-приласкать всех обездоленных-несчастных»? Надо бы с этим Власовым встретиться да посмотреть, что за он за фрукт такой… А Аринка все-таки красивая…»

Арине тоже не спалось. Обняв подушку, лежала она и смотрела, как в окнах соседних домов потихоньку гаснет свет и город погружается в сон. Так странно: Лики дома нет, а человек, так до сих пор и не ставший чужим, сейчас лежит в соседней комнате. Интересно, а он заснул? А завтра, протрезвев, он сильно удивится, что не дома?

Уже засыпая, она услышала шорох в глубине квартиры. Арина прислушалась — Горский решил изучить окрестности? Кажется, споткнулся обо что-то: за дверью что-то лязгнуло, и тут же послышался тихий мат. «Да что ж тебе не спится!» — выругалась Арина, а дверь в ее спальню вдруг тихонько отворилась; темный силуэт проник в комнату, прикрыл за собой дверь, протопал осторожненько к кровати и… улегся рядом.

— Горский! — подскочила Арина и включила лампу, слепя светом растянувшегося рядом пьяного полуголого мужчину. — Ты что здесь делаешь, а? Ты совсем охренел, что ли?

— Аришка, не вопи, — незваный гость в ее кровати недовольно поморщился от яркого света. — У тебя неудобный диван, а у меня уже косточки не как в двадцать лет. Ну не шуми, а? Тебе жалко, что ли, для мужа краешка удобной кровати? Имей сострадание, а!

— Тебе не кажется, что ты наглеешь?

— Поговорим об этом завтра, ладно? Давай спать. И свет выключи — слепит.

Не обращая внимания на ошалевшую от такой наглости Арину, Горский перевернулся набок и, обняв подушку, прикрыл глаза, всем видом показывая, что никуда из ее удобной постельки уходить не собирается.

Арина же смотрела на мужскую спину и гадала: его продолжить выгонять или самой уйти? Да уж, такого прогонишь! Физически — не осилит, а уговорами — бесполезно. Самой уйти? А из квартиры собственной ей не уйти? Нет уж, это ее квартира, ее спальня и ее кровать! И уходить она отсюда никуда не собирается!

— Горский, на выход!

— Я не буду приставать. Честно, — пробурчали ей в ответ. — Аришка, я просто здесь посплю… Тебе жалко, что ли? Выключай свет.

И вот что с ним делать? Понимая, что ее возмущения результата не дадут, Арина все же выключила свет и легла рядышком; позабытые ощущения человеческого тепла рядом с ней напрочь разогнали сон.

Глава 26

После разговора с мамой Лика долго еще сидела в комнате Влада, не решаясь послушаться доброго совета и самой пойти к Максу. Душила обида. Вот за что он так с ней? Разве дала она этому колючке хоть один повод думать о ней плохо? И что за манера молчать? Почему сразу нельзя было озвучить свои претензии? Сколько это еще будет продолжаться? Сколько еще слез она должна пролить, сколько боли претерпеть, прежде чем он начнет ей верить?

И сейчас, невиноватая, она должна идти мириться первой только потому, что этот упрямец вбил себе в голову какую-то глупость, сам в нее поверил и сам же разозлился. «Ты хочешь справедливости или счастья?» — спрашивал Влад. А будет ли оно, счастье? Вот что Максу сейчас сказать? Как убедить? Это не Влад — Власов может и не поверить, что с Русланом у них ничего не было. Он же так свято верит в свою правоту! А если выгонит опять — она не вынесет.

***

Забравшись на широкий подоконник чердачного окна, Макс курил и злился на Лику. «…Зачем ты врешь мне, Лика? Как будто я требовал от тебя быть девственницей или не в курсе твоих отношений с Русланом… Зачем ты соврала? Хотела показаться лучше? Зачем?! Я же пришел за тобой — неужели непонятно, что приму тебя любую? Да сколько б ни было у тебя мужиков до меня — разве это важно, если сегодня ты ушла со мной? Лика, зачем ты врешь мне?…»

Выть хочется, и сигарета не спасает. Пальцы дрожат, а липкое разочарование давит на плечи непосильной тяжестью… А ведь так хорошо сегодня все начиналось! А ведь поверил ей, ведь даже счастливым почувствовал себя рядом с ней… Почему же все опять катится к чертям? За что Небо его так ненавидит, что вновь и вновь отнимает все, что становится дорогим? Зачем она соврала? Проблема ведь выеденного яйца не стоит! Он же понимает, что не девятнадцатый век на дворе, чтоб хранить себя до первой брачной ночи! Он же понимает, что до него у такой девушки наверняка не один Руслан был! Зачем же было врать? Неужели не поняла до сих пор, что простит он многое, но только не вранье? Из-за одной лживой твари он уже лишился всего, что было дорого — как верить теперь Лике? Как верить женщине, лгущей даже в пустяках? А ведь успел прикипеть к этой мелкой лгунье…

Сквозь сигаретный дым Макс с тоской смотрел на стоящий в углу накрытый на двоих столик: зря Влад настаивал — не дождавшись своего часа, нарезанные яблоки заветрелись и потемнели, апельсины скукожились, будто, как и Макс, отравившись ложью. Фрукты так и не понадобились. И цветы эти… Хоть в окно теперь выкидывай, чтоб не бесили своим видом, словно издеваясь: «Романтики захотел? Цветочки, фрукты, вино, постель? Неудачник, в зеркало посмотри!» И только пузатая бутылка шампанского с двумя бокалами сочувственно блестит гладкими бочками в тусклом свете торшера и будто бы просит: «А может, к черту все? Ты выпей, парень, и не злись по пустякам! Ну обманула она… Так не со зла ж! Ну захотела лучше показаться… Прости уж на первый раз! Ты поговори с ней, объясни, раз до сих пор сама не поняла, как это больно и страшно, когда врут и предают… Ты ж все равно ведь с ней быть хочешь! Готовился вон… Не верил, что получится, и все же не спал ночами, план похищения с Владом обсуждая… Дай шанс девчонке, парень! Себе дай шанс! Иди же к ней…»

***

Ночь. Влад отдал Лике свою комнату, увидев, что к Максу она так пойти и не решилась. Что ж, он сделал все, что мог. Ну в конце-то концов, не идти ж ему к Максу и рассказывать про Ликину девственность! Жаль, конечно, что так все глупо получилось. Но проблему решать только им двоим, и третьи лица тут не помощники. Влад постелил Лике в своей комнате и ушел спать на веранду.