Верь мне (СИ) - "Jana Konstanta" - Страница 44

— Что? — растерялась Лика, глядя в глаза-маслины напротив.

А что тут неясного? Слишком отчетливо, слишком многообещающе блестит ответ в его глазах и шелестит в чуть охрипшем голосе, пугает и совсем не манит. Она не хочет никуда с ним ехать, она не хочет оставаться с ним наедине. «Не сегодня, не сейчас», — робкая мольба сквозит в ее взгляде. Но Руслан не видит, не слышит ее.

— Я хочу тебя, — раздался ей в ответ обреченный голос жениха.

Слишком откровенное признание на грани пошлости не оставляет ни малейших сомнений в его намерениях. Сердечко ухнуло: все случится сегодня. И ведь не может она отказаться — права не имеет. Этот парень слишком терпелив и добр к ней, чтобы сейчас, согласившись выйти за него замуж, пойти на попятную и отказать в близости. Она скоро станет ему женой, и естественно, ей придется делить с ним постель — так какая разница, сегодня это случится или через месяц? Лика молча кивнула в знак согласия.

Поздним вечером они вышли из ресторана. Тяжелая дверца Гелендвагена распахнулась, приглашая Лику в пахнущий кожей салон.

Пустые дороги, неработающие светофоры… За ними увязалась красная «девятка», но ни Руслан, ни Лика ее не замечают — черный внедорожник летит к заветной цели. Лика попыталась расслабиться — откинулась на спинку, прикрыла глаза… Пожалела о выбранном платье. Может, выбрала б другое, поскромнее — ехала б сейчас домой, чтоб в обнимку с большим плюшевым медведем забыться сном в своей постели. Горячая ладонь вдруг осторожно накрыла ее сжатые в кулачки руки:

— Ты боишься меня?

Лика головой покачала, не открывая глаз — нет.

— Лик, если ты не хочешь, я настаивать не буду, — нахмурился Руслан.

Он бы предпочел не видеть то, что видит. Малодушно предпочел бы услышать оправдания, пусть даже самые нелепые, но только не отказ. Лика не подвела — обернувшись, она тихо сказала:

— Все хорошо, не придумывай. Просто устала за день, не обращай внимания.

Глава 17

Отель, выбранный Русланом, Лика знала хорошо. Он открылся в прошлом году и уже успел наделать шороху в отельном бизнесе, переманив к себе добрую часть гостей города — кто погостил здесь хоть раз, тот возвращался, не жадничая заплатить двойную, а то и тройную цену проживания в любом другом отеле. Владельцы не скупились ни на лучшие стройматериалы, ни на последние новинки техники, ни на лучших специалистов своего дела. Ни, конечно же, на рекламу. Лика недовольно поморщилась — она никогда не требовала от Руслана «самого лучшего», и на одну ночь можно было найти заведение попроще, а лучше было и вовсе попроситься к маме. Там, кстати, и тише, и уютней, чем в этой каменно-стеклянной глыбе в центре города с приторно услужливым швейцаром у входа. Лику сейчас раздражало здесь все: улыбки персонала, глянцевый блеск камня на полу, в котором при желании можно увидеть свое отражение, бесшумный, слишком быстрый лифт и даже… На своего спутника Лика старалась не смотреть.

На последнем этаже лифт дзынькнул и выпустил гостей из зеркального плена. Их номер в самом конце коридора — администратор уверяла, что номер самый лучший… Тихий щелчок ключа, и дверь отворилась. Руслан в предвкушении улыбнулся, зная, что к их приходу уже все готово.

Теплые, золотисто-шоколадные тона интерьера, много шелка и огромные диффенбахии в кадушках по углам небольшой, но очень уютной комнаты. Запах шоколада и теплота свечей — единственного источника света в номере. Усыпан лепестками пол. В глубине комнаты накрыт небольшой столик — в свечном сиянии чуть сверкают бокалы и пузатая бутылка наверняка дорогущего марочного вина… Руслан надеялся, что романтику его девочка, любящая плюшевых мишек, оценит.

Лика прошла вглубь комнаты, а на хрупких лепестках за ее спиной остались безжалостные дыры от каблучков. Девушка молчала, растерянно осматриваясь в их обители на ближайшую ночь. Нет, в том, что Руслан будет с ней нежен и аккуратен, она не сомневалась, но… как же хочется сбежать отсюда!

— Вина? — заметив растерянность невесты, предложил Руслан.

Да, без вина сегодня не обойтись. Лика кивнула, и тут же почувствовала, как тяжелая рука парня легла ей непривычно ниже поясницы и легонько подтолкнула в сторону столика.

***

— Еще, — потребовал Власов, сидя за барной стойкой первого попавшегося клуба.

Бармен кивнул, и через пару мгновений перед Максом материализовался очередной стакан с неразбавленным виски.

«Ну и черт с тобой!»

Макс опустошил стакан быстрее, чем ему наливали.

«Влюбилась в меня, говоришь? Не уйдешь от меня никуда, да?»

— Еще.

Остатки в бутылке мгновенно перекочевали в стакан. Горит все внутри — то ли от виски, то ли… «Да черт с тобой, Лика! Ты все сделала правильно! Каждый за себя…»

Он уже собрался уходить, когда рядом уселась девушка. Она чем-то напоминала Лику: такая же молоденькая, такие же стройные у нее ноги, и волосы у нее такие же темные, длинные, струятся по спине и манят прикоснуться. И кожа у нее такая же бледная. И платье у нее такое же короткое — ни черта не прикрывает! И сука она, наверняка, такая же. Макс чуть не рассмеялся своей догадке: да все они такие.

Заметив внимание к своей персоне, незнакомка обернулась.

— Две тысячи, котик, — с порочной улыбкой промяукала она.

И пошло все это, грязно; и подобный тип женщин ничего кроме брезгливости у Макса никогда не вызывал, но сегодня… «Две тысячи, котик…» Да эта шлюха куда честнее той, что укатила сегодня в отель со своим хмырем! С этой все проще: ты ей — деньги, она тебе — любовь ровно на эту сумму. Ни дешевых обещаний, ни ненужных заверений. Каждый получает ровно то, что хочет, и не мучается потом безнадегой. Макс полез в карман и протянул две тысячные купюры.

***

Из Ликиных рук забрали бокал. Началось. Началось то, что надо выдержать. Если выдержит — значит, не все еще потеряно, если нет — тоска и одиночество станут ее вечными спутниками. Лика должна выдержать. Она хочет выдержать.

Неторопливо, осторожно ее привлекли к мускулистому телу. Руслан очень старался быть аккуратным, но, прижимая к себе, вдруг нечаянно больно защемил ей руку — Лика промолчала, стерпела. Он щеки ее коснулся пальцем — а Лике захотелось напомнить ему, что он только что вел машину, и грязными руками ее лицо трогать не нужно! Но промолчала, сдержалась. Ей неудобно так стоять: полубоком к нему, с запрокинутой назад головой; его пальцы слишком больно, неприятно впиваются в кожу — но Лика молчит, терпит. Потому что видит напротив глаза-маслины, которые чуточку блестят, смотрят на нее так, как никто никогда не смотрел и, наверно, уже не посмотрит: с любовью, с щенячьей преданностью и молчаливым страхом ее потерять.

— Я люблю тебя, Лик.

Не радостью — болью отзываются тихие его слова. Надо что-то сказать на это, наверно, заверить, что тоже любит… Но Лика не может выдавить из себя встречное признание.

А он старается. Он помнит, что его девочка не любит целоваться, и потому только едва касается губами ее щеки. Он ждет, пока она расслабится, глаза прикроет и доверится ему…

И она глаза прикрыла. Чтоб не выдать свою холодность и скованность. Быть может, так будет легче. Она ощущает дыхание его теплое на своей шее, ощущает, как мягкие влажные губы настойчиво спускаются к ее плечу… Как мужские ладони с нажимом скользят по ее платью, будто бы невзначай задирают тонкую ткань и касаются открытой кожи бедра… Ей неудобно, неуютно. Шея затекает, спина побаливает и очень хочется почесать зажатую занемевшую руку.

А потом ее развернули лицом к себе. Перехватили, переобняли… Не успела Лика порадоваться высвобождению руки, как ее крепко прижали к себе и начали куда-то толкать, видимо, решив, что прелюдий достаточно. А знаете, как неудобно идти задом? Дороги не видишь, боишься споткнуться, а на тебя давят килограмм восемьдесят настойчивых крепких мышц! В довершение «романтики» Лика нехило приложилась пяткой к подножию кровати — девушка не сдержалась, взвизгнула, а в ответ лишь тихое: