Власть книжного червя. Том 4 (ЛП) - Kazuki Miya - Страница 83

— Веди себя так самодовольно, как только хочешь. Меня это нисколько не беспокоит. Я имею в виду, что за последний год я сделала для Майн столь много шпилек для волос, готовясь к тому времени, когда она проснется, — сказала Тули, выпятив грудь. Лютц улыбнулся ей, и она улыбнулась в ответ.

Такого никогда не случалось ни в одном из моих снов…

Мои сны всегда заканчивались вскоре после того, как приходили радостные новости. Я всегда просыпалась в темноте и грустно вздыхала про себя. Но теперь, когда Лютц и Тули нарадовались этой вести, они заговорили о будущем и о более практических вещах. Именно тогда я, наконец, признала, что это все было на самом деле, что Майн действительно проснулась и слезы начали собираться в уголках моих глазах.

— Я так рада… Это не сон… Майн действительно проснулась… — произнесла я.

— Мама…

Это были долгие два года… Очень, очень долгие два года. Иногда я жутко переживала, что она никогда не проснется, а иногда я думала, что дворяне просто скрывают от меня, что она умерла. Но мои страхи были беспочвенны. Майн проснулась. Силы покинули мое тело, сменившись радостью и облегчением.

Слава богам, Майн… Слава богам.

***

Камил моргнул своими золотисто-карими глазами и посмотрел на нас, смущенный видом наших слез. Затем он задал вопрос, который и привел меня в чувство, как будто меня окатили холодной водой.

— Кто такая Майн?

Тули, Лютц и я хмуро переглянулись. Мы почти не говорили о Майн, чтобы соседи не услышали, и вообще не обговаривали её сон, потому что это всегда сильно нас расстраивало, но то, что Камил не знал, кто она такая, поразило меня.

Как же мы ему это объясним…?

Когда наступит весна, Камилу исполнится четыре. Он был в том возрасте, когда он рассказывал людям все, что знал, и спрашивал всех обо всем, что они знали. Мы не могли допустить, чтобы он рассказал о Майн соседям. Я вытерла слезы и начала думать, что надо сделать. Мне нужно будет поговорить с Гюнтером о том, что мы ему скажем.

— Мы можем поговорить об этом после ужина, когда Гюнтер вернется. Тули, ты ведь будешь рада помочь с ужином? Не могли бы вы с Камилом принести картошку из дальней кладовки? Раз уж ты вернулась, давай придумаем что-нибудь необычное. И Лютц, спасибо, что проделал ради нас такой долгий путь.

Я взяла с полки кошель и проводила Лютца до двери. Затем, убедившись, что Тули и Камил ушли, я сунула Лютцу в руку маленькую серебряную монетку.

— Мне очень жаль, но не мог бы ты попросить Гюнтера не пить до тех пор, пока Камил не заснет? — сказала я.

Лютц бросил неловкий взгляд на кладовку.

— Простите, тетя Эффа. Я просто…

— Не извиняйся. Я очень благодарна тебе за то, что ты пришел рассказать нам об этом, и это наша вина, что мы не подумали заранее о Камиле. Ты можешь рассказать Гюнтеру новости.

Лютц кивнул, затем повернулся и поспешил вниз по лестнице.

***

— Папа еще не вернулся? — спросил Камил. — Надеюсь, он скоро вернется.

— Почему бы нам не поесть прямо сейчас? — спросила Тули. — Я умираю с голоду, а Папа вроде как очень опаздывает.

— Согласна, — ответила я. — Он, наверное, в баре, и я не могу больше ждать. Давайте начнем без него. Тули, как у тебя в последнее время идут дела?

Мы закончили готовиться к ужину, демонстративно избегая разговоров о Майн, и приступили к еде. Камил печально посмотрел на дверь, прежде чем присоединиться к нам. Он тоже был голоден, а Гюнтер не редко возвращался домой поздно и выпивши.

Как только мы закончили ужин, Камил прыгнул в постель, взволнованный тем, что впервые за долгое время будет спать рядом с Тули. Они немного поболтали под одеялом, но вскоре Камил крепко уснул. Честно говоря, я была рада, что он заснул до возвращения Гюнтера. Вероятно, ему помогало то, что он устал, сходив на рынок, неся покупки и готовя все необходимое к дню забоя свиней.

***

На седьмом колоколе входная дверь тихо отворилась. Вернулся Гюнтер.

— Добро пожаловать домой, дорогой.

— Я все уже слышал от Лютца… О Майн и Камиле.

Гюнтер снял пальто и отложил его в сторону, пока Тули наливала всем чай. Мы подняли чашки и дружно вздохнули.

— Как его отец, я хочу сказать ему правду… но как мы это сделаем? — со вздохом спросил Гюнтер, выпив чаю.

— Не могу поверить, что Камил до сих пор не знает о Майн, — ответила я. — Я хочу сказать ему, кто она, ведь они брат и сестра, но как же все объяснить, ведь все вокруг знают, что она умерла из-за дворян. Разве он не запутается, если мы скажем ему правду и назовем это семейным секретом?

— Я меньше беспокоюсь о том, что он будет сбит с толку, и больше беспокоюсь о том, что он расскажет всем, что услышал, не понимая, почему это важно хранить в тайне, — ответила Тули, направляя свои голубые глаза на Гюнтера. — Я против того, чтобы говорить Камилу правду, мы ведь не знаем, что он сделает. Лучше всего будет рассказать ему то, что и так все «знают».

Мой взгляд сосредоточился на чашке. Тули была права, но твердость в её голосе заставляла думать, что она в действительности в этой ситуации заботилась совсем не о Камиле.

— У вас с Лютцем были свои секреты, когда вы были в возрасте для крещения, не так ли? — спросил Гюнтер. — Мы не обязаны рассказывать ему все сразу. Мы можем подождать, пока он не пройдет крещение. Тогда-то он наверняка все поймет. Он не станет рассказывать людям наши семейные секреты.

Тули поджала губы и покачала головой, отвергая предложение Гюнтера.

— Нет, Папа. Слов будет недостаточно, чтобы объяснить, насколько опасно положение Майн и почему мы не можем рассказать о ней людям, несмотря ни на что. Он не поймет этого.

— Тули…? — удивленно обратилась к ней я. По какой-то причине она была странно упряма. Не успела я опомниться, как она опустила голову. Слезы застилали ей глаза и капали на стол.

— Она сказала мне не приходить в храм, потому что это опасно, но я не понимала тогда… Я не понимала… — всхлипнула она. — Я думала, что должна защитить её, ведь это она моя младшая сестра… Я думала, что должна защищать её от опасности, и это моя вина, что она застряла там, где она сейчас…

— Нет, Тули… — попытался утешить ее Гюнтер. — Это не твоя вина. Сколько раз я тебе это говорил?

Он повторял это больше раз, чем я могла сосчитать, но Тули, казалось, никогда не соглашалась с ним. Бывали моменты, когда мне казалось, что он достучался до неё, но все же, она так и не избавилась от этого бремени на сердце.

Мы с Гюнтером переглянулись, и тут Тули вытерла слезы и снова посмотрела на нас.

— Я просто хотела защитить Майн, — сказала она, — но все, что я делала, только ухудшило её положение. Именно потому, что мы были там, потому, что наши собственные действия причинили такой большой ущерб, мы с Лютцем знаем, насколько важны секреты. Камил не поймет этого. Он не прошел через то, через что прошли мы. И даже если мы объясним ему все это, как мы можем быть уверены, что он поймет, насколько это серьезно? Он член семьи, но это ничего не значит.

Было слышно, что Тули непросто далось произнести эти слова, но она была права. Они с Лютцем не умели хранить секреты только потому, что достигли возраста крещения. Они знали это по своему опыту, храня секреты, хотели они того или нет, просто потому что знали, что должны.

— Ты права, Тули. У Камила нет жизненного опыта для понимания, что происходит, поэтому он может подвергнуть нас всех опасности, — сказала я. — И Майн будет снова отчаянно пытаться спасти нас, не так ли?

Гюнтер кивнул.

— Да. Майн вложила все силы в защиту Хассе и серых жрецов. Если что-то случится, она сделает все, что в её силах, чтобы попытаться спасти нас.

Майн попытается спасти нас, несмотря ни на что, даже если это подвергнет её опасности или приведет к разрыву контракта, который не позволял нам называть друг друга семьей.

Учитывая, что она хотела оставаться связанной с нами любым возможным способом, даже после того, как стала дворянкой, чтобы спасти наши жизни, было нетрудно понять, на что она готова ради нас пойти.