Мистер Уайлдер и я - Коу Джонатан - Страница 27

Это не значит, что Билли не мог быть грубым и агрессивным, когда не считал нужным сдерживаться. Как, например, на том ужине, когда гости заказывали еду. В кои-то веки я не чувствовала себя совсем дурехой, поскольку большинство гостей разбиралось в баварской кухне не лучше меня, и все поголовно последовали примеру Билли: он заказал Schweinshaxe и Leberknödel^[25], а затем подробно проинструктировал официанта, как эти блюда нужно готовить.

— Мне то же самое, — сказал Ици.

Мистер Холден захлопнул меню:

— Что хорошо для шефа, хорошо и для меня.

— Сдается, это отличный выбор, — сказал доктор Рожа.

Диссидентами оказались только двое — мисс Келлер и мистер Пачино.

— Итак, — произнесла мисс Келлер не без ехидства в голосе, — если по сценарию, сочиненному Билли с Ици, от меня требуется предстать обнаженной перед камерой через несколько дней, я, пожалуй, выберу салат.

— А я бы съел чизбургер, — объявил мистер Пачино. — Средней прожарки, с картошкой фри и капустным салатом.

Билли сверлил его взглядом:

— Чизбургер? Вы шутите? Где мы, по-вашему, в «Макдоналдсе»?

— Нет, не в «Макдоналдсе», — ответил Пачино. — Мне просто хочется чизбургер. Что тут такого? В любом ресторане, на любом краю света вам приготовят чизбургер, разве нет?

— Несомненно, однако мы не на краю света и не в любам ресторане. Мы в гостиной отеля «Байеришер Хоф». Здешний шеф лучший в Германии. А его фирменное блюдо — свиная рулька.

— Что ж, рад за него. Но мое любимое фирменное блюдо — чизбургер. И уверен, шеф приготовит чертовски хороший бургер.

— Может, в придачу вы закажете молочный коктейль с шоколадом? Или клубничную содовую? Пожалуй, эти напитки больше подходят к такой еде, нежели винтажный рислинг.

— Билли, — попросила мисс Келлер, — не придирайтесь к Пачино.

— Я и не придираюсь. Напротив, сочувствую ему всем сердцем. Приехать в Германию и поневоле есть немецкую еду — страшнее кошмара ни одному американцу не приснится.

— Я не имею ничего против немецкой еды, — сказал мистер Пачино. — Я лишь предпочитаю американскую еду.

— Но таковой, оказывается, нет в меню.

— Точно. Поэтому я делаю особый заказ.

— Как и некогда в «Бистро», помнится.

— Именно. То есть никакой проблемы в этом нет, так?

В наступившей паузе никто ни звука не проронил. Первым нарушил тишину официант:

— Разумеется, сэр. Мы можем предоставить вам все что пожелаете.

— В таком случае, — сказал Билли, — принесите заодно кетчуп и майонез, пожалуйста, и уберите столовые приборы мистера Пачино, чтобы он мог есть руками, а может, стоит перевести часы на тихоокеанское летнее время, и тогда мистер Пачино почувствует себя совершенно как дома, в Лос-Анджелесе.

— Ох, Билли, — сказала мисс Келлер, — вы несправедливы…

— Игнорируй его, Аль, — посоветовал мистер Холден. — В нем взыграл чертов паршивец и сукин сын. И это его фирменное блюдо.

— Принесите мистеру Пачино чизбургер. Прочее оставьте как есть, — отослал Билли официанта и воздел руки: — Mein Gott…^[26] со мной обращаются так, будто я дьявол во плоти. Когда на самом деле я добрейший человек, сама любезность… Спросите кого угодно. Спросите доктора Рожа. Миклош, я когда-нибудь бывал к вам несправедлив?

— Не раз, — ответил доктор Рожа.

— Приведите пример.

— Их слишком много, долго рассказывать.

— Вот видите. Нет у него примеров и вспомнить нечего.

Билли намазал масло на хлеб. Он не улыбался, но был явно доволен тем, как завершилась беседа.

— Ладно, — сказал доктор Рожа, — я кое-что вспомнил.

Билли, не говоря ни слова, откусил от своего бутерброда.

— Тогда вы бессердечно обошлись не со мной. Но я был невольным свидетелем происшествия, и мое присутствие вас ничуть не смутило.

— Ладно, — отозвался Билли, не прекращая жевать. — Продолжайте, я заинтригован.

— Мы тогда работали над «Потерянным уик-эндом», — сказал доктор Рожа. — Припоминаете?

— С тех пор тридцать лет прошло. Никакой памяти не хватит.

— Я был у вас в конторе. Явился, чтобы поделиться моими соображениями касаемо партитуры.

— Да, помню множество подобных встреч. И в общем все они похожи друг на друга.

— Ранее секретарша принесла вам почту, и вы как раз просматривали корреспонденцию. Среди прочего письмо от одной из ваших подружек. В те времена вы были завзятым сердцеедом. Я освежил вашу память?

— Нисколько. Ничего не помню, напрочь.

— Письмо было написано на светло-серой бумаге.

— А это важно? Цвет бумаги?

— Ее сердце было разбито. Она написала, что вы поступили с ней жестоко. Использовали ее. Помните, что вы сделали с ее письмом?

— Нет.

— Вы порвали его на мелкие кусочки и бросили в мусорную корзину.

— Я мог так поступить. Хотя наверняка не помню.

— А затем… затем вы передумали, порылись в корзине, вытащили клочок ее письма и сунули в бумажник. И я спросил вас, зачем вам этот обрывок. Вы мне ответили — помните как?

— Давайте дальше, — потребовал Билли. Думаю, он действительно забыл и теперь расспрашивал из чистого любопытства.

— Вы сказали, что ваша жена намерена сделать ремонт в квартире и вы ей покажете этот клочок бумаги, потому что хотите, чтобы обои в гостиной были именно такого оттенка серого.

Гости за столом отреагировали всплеском смеха, в котором звучали возмущение, укор, но и невольное восхищение тоже, — Билли тем временем, глядя прямо перед собой, жевал хлеб с маслом. Однако глаза его горделиво сверкали, а утолки рта подергивались, он словно прятал улыбку.

— Да, вот это я помню, и весьма отчетливо. Жена отмахнулась от моего предложения и выбрала розовые обои. — Билли покачал головой: — Неудивительно, что мы вскоре развелись.

Глотнув вина, он с вызовом оглядел присутствующих. Гости помалкивали, все, кроме мистера Холдена:

— Билли, я всегда говорил и скажу еще не раз. Ты чертов паршивец и сукин сын.

* * *

Ни на секунду не поверю в то, что Билли плохо относился к мистеру Пачино. Он видел фильмы с Пачино и восхищался его талантом. Да, Билли постоянно подшучивал над актером из-за его пристрастия к американской еде. Весь вечер Билли регулярно возвращался к теме питания. С притворной озабоченностью он расспрашивал мистера Пачино о качестве и степени прожарки «немецкого» чизбургера, а заодно вызвался попросить у официанта меню американских десертов — нью-йоркский чизкейк, сливочное мороженое с фруктами и орехами, черничный пирог — от имени не владевшего немецким Пачино, хотя Аль твердил, что хочет попробовать Apfelstrudel^[27]. Словом, Билли натешился всласть, но в его насмешках над Пачино угадывалась затаенная приязнь и даже уважение. Таков был Билли, мастер ироничного комплимента. Но случалось, хотя и крайне редко (в иных обстоятельствах и с другими людьми), когда Билли не снисходил до дружественной насмешки. И тогда берегитесь, вам может не поздоровиться, если мистер Уайлдер вдруг прекратил посмеиваться над вами, выслушивает вас с непрошибаемой серьезностью и точно так же отвечает.

За примером далеко ходить не надо, нечто подобное имело место на том самом ужине.

Рядом с Аль Пачино сидел молодой немец. Судя по внешности, лет ему было под тридцать либо слегка за тридцать. Я решила, что он работает в компании, финансировавшей фильм, однако позднее выяснилось, что никто толком не знает, кто он и откуда. Сперва парень в основном помалкивал, по крайней мере до того момента, когда гости, расправившись с десертом, принялись изучать перечень дижестивов в меню, надеясь с помощью Билли сделать правильный выбор.

Доктор Рожа делился впечатлениями о том, как изменился Мюнхен за последние несколько лет. Вероятно, после того как в Мюнхене прошли Олимпийские игры в 1972-м, деньги в город потекли рекой. Кроме ультрасовременного олимпийского стадиона, напоминавшего произведение искусства, в городе проложили метро. Вокруг стадиона выросла олимпийская деревня, привлекшая миллионы инвестиционных немецких марок.