Древние боги нового мира (СИ) - "hawk1" - Страница 54

И тут вступила в действие вторая директива: «мужчина сам должен решать свои проблемы», так что на все расспросы я угрюмо отмалчивался. Как, впрочем, и весь класс. Кончилось это тем, что Филиппов, упиваясь своей безнаказанностью, как раз в начале этого лета натравил на меня бездомную и, в принципе, добродушную собаку. Собака была известна всем окрестным домам и никого до этого не кусала. Но этот урод умудрился пробудить в ней агрессию. Тут уж происшествие замолчать не удалось, так как порвали меня неплохо. Руку пришлось зашивать. Как раз в Солнечногорской ЦРБ. Потом отлавливать псину и везти к ветеринарам, дабы убедится, что у нее отсутствует бешенство. Вот тут одноклассников прорвало. Заговорили все. Классуха ничего не знала, или сделала вид, также, как и директриса, хотя ее дочка с нами в одном классе училась. Чем там дело закончилось — не знаю. Этим летом мы уехали из колхоза.

Но на этом всё не закончилась. В Солнечногорске я записался в секцию бокса. Скорее всего, стараясь избавится от того страха, который поселился во мне после «общения» с Филипповым. Ну и научится защищать себя. За спортивными достижениями не гнался. Во-первых, трудновато это, с моими телесами, во-вторых — лень. Не готов я был торчать днями в спортзале, ради каких-то эфемерных призов в далеком будущем. Тусоваться с пацанами на улице здесь и сейчас мне нравилось гораздо больше. Тренер, седой кавказец, прекрасно меня просчитал и особо не нагружал. Да там таких, как я процентов восемьдесят было. Тем не менее, за неполный год он научил меня правильно двигаться, граммотно защищаться, подставляя под удары руки и плечи, поставил удар и отработал до автоматизма три простые связки. Спарринги избавили от страха получить удар. Они же сломали первую директиву. Всё это в дальнейшем мне здорово помогло, когда я попал в армию. Ну а с Филипповым мы пересеклись в Солнечногорске позже, когда нам было уже по шестнадцать. Он по привычке попытался быкануть, я же просто свернул ему нос. Больше мы с ним не пересекались. До этого момента.

Обернувшись, я с изумлением рассматривал это недоразумение и никак не мог понять, КАК такой сморчок смог полностью лишить меня воли, превратив в забитую скотину? Ну КАК?! Ниже меня почти на голову. Телосложение — «дрыщ обыкновенный». Круглое лицо с оттопыренными ушами, глубоко упрятанными пуговками-глазами, кнопка курносого носа, жабий рот и всё это прикрывает копна черных волос.

— Что, от радости голос потерял? — зловеще спросил Филиппов, медленно приближаясь и разминая руки. Только вот я теперь — сосем другой человек. И точку в наших отношениях надо ставить пораньше. Не ждать пять лет.

— То-то я чую, что говном завоняло. — сообщил я больше окружающим, чем Филиппову — А это, оказывается, Филиппок пришел. — после чего мерзко захихикал.

Одноклассники замерли, раскрыв рты. Большинство из них Филиппова не боялись, но абсолютно все были в курсе наших взаимоотношений. В их глазах я только что подписал себе смертный приговор. Услышав мои слова, на пару секунд завис и сам Филиппов, перевария, что он сейчас услышал. А поняв, что его только что оскорбили два раза на глазах всего класса, взвизгнул от ярости и бросился вперед, занося правую руку для удара. У меня же в голове крутились две мысли: «Только бы не убить! Только бы не покалечить!». Дождавшись, когда противник приблизился и готов был поставить на пол левую ногу, продолжая свое движение, подбиваю ее своей ногой влево, относительно себя. Нападающий теряет равновесие и начинает заваливаться вправо, нелепо взмахивая руками. Помогаю ему приземлится хуком левой рукой в голову. Эх! Не хватает мне еще резкости! Вместо полноценного удара получается полутолчок, но свое дело делает — Филипов на полу. Лежит на боку лицом ко мне. На лице — удивление. Как? Безропотная овечка осмелилась оказать сопротивление? Ему?! Не давая прийти в себя, впечатываю тупой нос тяжелых советских ботинок ему в живот, в последний момент чуть сместив траекторию ноги в сторону, чтобы не попасть по печени, хотя все базы хором вопили о необходимости добивающего удара именно в эту область. Всхлипнув, Филиппов принимает позу эмбриона, обхватывая пораженное место руками и подтягивая колени к животу. Не теряя времени перепрыгиваю через скрюченное тело и всаживаю каблук в область правой почки. Перевернувшись на спину, Филиппов выгибается дугой и, широко открыв рот, набирает побольше воздуха, собираясь заорать от прострелившей все тело боли. Резко присаживаюсь около него на одно колено и затыкаю рот левой рукой. Дождавшись хоть немного осмысленного выражения в глазах, приближаю своего лицо к его морде и шиплю рассерженной коброй:

— Это чтобы ты неделю кровью ссал, сученыш. И каждый раз вспоминал, что меня трогать нельзя!

Поднимаясь, цепляю левой рукой его за грудки, чуть приподнимаю и наношу удар правой в подбородок. Затылок с деревянным стуком соприкасается с паркетом. Глазки Филиппова закатываются. Всё! Четыре секунды — бой, вернее избиение, окончено. Смотрю на подонка. Нет, сознание не потерял, но поплыл неплохо. Сотрясение? В принципе — плевать. С моей точки зрения он заслужил переломанных рук и ног как минимум. Так что пусть еще «спасибо» скажет.

Осматриваюсь. Вокруг одноклассники с удивленными лицами и глазами персонажей японского аниме. Молчат. К месту расправы постепенно стекаются любопытные младшеклассники, привлеченные непонятной движухой. Филиппов стонет на полу, пачкая форму.

— Так! Что тут происходит? — к нам проталкивается наша классная. Блин! Как ее зовут? Напрочь забыл и поинтересоваться не удосужился.

— Тут вот Филиппов… — начала одна девочка с противным лицом. Тоже одноклассница. Тоже не помню, как зовут.

— … Бежал, поскользнулся и упал. — торопливо перебиваю я — Головой сильно ударился. Может его в медпункт?

Услышав такие новости, классуха сбледнула лицом и торопливо присела у пострадавшего.

— Коля ты как? Как ты себя чувствуешь?

Бесполезно. Коля сейчас бабочек в соседнем измерении ловит. Хоть глаза и открыты, и даже что-то мычит. Все-таки сотрясение. Высоко от пола оторвал. Ну да чего уж теперь. Плотность толпы вокруг места действия возрастает. Осмотревшись по сторонам, бочком, бочком, просачиваюсь за спины любопытных. Мавр сделал свое дело, мавр может уйти. И желательно, чтобы мавра не искали, списав все на случайность. Ну да скорее всего так и будет. Скандалы никому не нужны.

Удивительно, но последствий от моих действий не было никаких. Вообще. Даже к директору не вызвали. Филиппова до конца занятий в школе я больше не видел. Как увезли в тот день в больницу, так больше и не появился. Класс, во всяком случае, большая его часть, поддержал версию с самостоятельным падением ублюдка. Хотя, наверняка, кто-то стуканул взрослым правду. Та же девочка с неприятным лицом. И, хоть я и чувствовал в эмоциональном фоне одобрение, причина, скорее всего, кроется в другом. Просто Филиппов достал уже всех. Не я один от него страдал. Скорее всего, этот ублюдок был не совсем здоров психически и должен был учится в спецшколе. Но попал в общую. Сменив четыре учебных заведения за свою жизнь и отслужив в армии, подобных персонажей, начинающих маньяков-садистов, получающих удовольствие от издевательства над жертвой, я больше не встречал.

Сегодня семнадцатое июня. И я уже третий день брожу по берегу Байкала, мысленно взывая к Номаду, или кто там меня услышит, на языке Джоре. Со школой удалось расстаться без проблем. Правда, после инцидента с Филипповым, чо то все резко захотели со мной дружить. Ну ладно, не все. Но довольно много. Чем доводили до белого каления. Не было у меня никакого интереса с малолетками общаться. И даже друг в прошлом, то есть в этом настоящем, Вовка-Бульдозер вызывал глухое раздражение. Еле дождался июня, сдал в библиотеку учебники и помахал на прощание ручкой. Мама, убедившись за май в правдивости моих «предсказаний» и немного «причесанная» кастрированными пси-способностями согласилась на поездку и накатала заявление на увольнение, так как отпуск ей не дали.