Власть книжного червя. Том 3 (ЛП) - Kazuki Miya - Страница 138

После этого Рик достал ткань, подготовленную для ловли раффелей. Моя же работа заключалась в том, чтобы сбросить их на неё. Убедившись, что нож не выскользнет у меня из-за пояса, я стал искать достаточно больши́е фрукты. Как только я заметил один, я полез на дерево.

— Так, сейчас упадёт!

— Подожди-подожди! Ты слишком спешишь, Тор! — воскликнула Марта, глядя на меня с улыбкой и растягивая ткань. Когда я увидел, что она готова, я срезал раффель и проследил за его падением.

Марта взволнованно вскрикнула, когда плод упал на ткань, которую они с Риком держали. Я мог видеть, как Нора собирает раффели с земли и отрезает оставшиеся съедобные части. В полдень мы сможем помыть их в реке и съесть.

— Тор, Тор! Режь ещё!

— Да, понял!

Работая вместе со всеми, я почувствовал, будто мы вернулись в Хассе. Когда мы под восторженные крики наконец закончили с раффелями, пришло время собирать мери́лы. Уже был не их сезон, и вряд ли их осталось много.

— О, это четвертый колокол, — сказал я. — Нам нужно возвращаться к реке.

Пришло время обеда, и мы с полными корзинами направились к реке. Добравшись туда, мы увидели служителей, уже готовящих суп, и струящийся пар над карфэ́лами. Мы подошли к реке и начали мыть нарезанные раффели.

— О? Могу я спросить, что это такое? — спросил Нору служитель, моющий руки в реке.

— На земле лежали разбитые раффели, поэтому я отрезала съедобные части, чтобы перекусить — я имею в виду, съесть за обедом, — ответила она.

— Прекрасная идея. Тут недостаточно на всех, поэтому нам следует разрезать их на части, чтобы раздать, — сказал он.

Мы планировали просто разделить фрукты между собой вчетвером, так что их было немного. Пытаться разделить их среди всех служителей вообще не имело смысла.

«Почему мы должны делиться с вами всеми?!» — со злостью подумал я.

Я быстро встал, но Рик удержал меня.

— Тор, у тебя же есть нож, да? Нора, мы поможем тебе их разрезать, — сказал он и начал резать раффели на кусочки.

Я подождал, пока служитель не ушёл к котлу, потом посмотрел на Рика.

— Рик, почему ты согласился?! Мы сами их собрали! Тут один раз рот набить не получится, если разделить их между такой прорвой народа!

— Но разве так не принято в храме? Мы получаем столько же еды, сколько и все остальные, хотя мы новенькие. Думаю естественно, если мы тоже разделим с ними нашу еду. Ты же не хочешь, чтобы зимой они уменьшили количество нашей еды, только потому, что мы спрятали от них эти раффели? — спросил Рик.

Ладно, я всё понял. Здесь ко всем относились одинаково. Мы тоже должны этому следовать. Я достал нож и начал резать раффели.

— Нам было так весело друг с другом, что я подумал, будто мы вернулись в Хассе. Я разозлился, потому что они будто снова решили лишить нас веселья.

— Я понимаю, что ты чувствуешь, Тор. На самом деле я тоже расстроился, — вздохнул Рик, наблюдая, как раффели разрезаются на крошечные кусочки.

— Может быть, в следующий раз нам стоит съесть их тайко́м, — сказала Нора с озорной улыбкой, заставив всех нас рассмеяться.

Вся моя злость ушла, когда мы в шутку стали придумывать, как взять с собой воду, чтобы помыть раффели незаметно для других.

— Ты рад, что снова смог повеселился со всеми? — спросил я перед сном Рика, ложась на соседнюю кровать.

— Да… Но как ты думаешь, что теперь с нами будет?

— Что ты имеешь ввиду?

— Эм-м, понимаешь… Там, в Хассе, мы терпели всё, потому что мы получили бы землю, когда вырастем, верно? А вот сироты в храме совсем другие. Я рад, что Нору и Марту не продадут, но что с нами теперь будет? — спросил Рик.

Он беспокоился о тех же вещах, что и я. Каждый день я радовался, что мэр не успел продать Нору и Марту. Если бы мы могли вернуться в прошлое и повторить всё заново, я бы снова ушел с госпожой Розмайн, чтобы защитить Нору.

Я благодарен, что госпожа Розмайн спасла нас, но каким будет наше будущее? Я думал, что с сиротами везде обращаются примерно одинаково, но оказался неправ. Сиротам в храме не давали землю, когда они достигали совершеннолетия, и они даже не могли покинуть приют. Служители-ученики становились служителями, вот и всё. Они могли покинуть приют, только став слугами священников, будучи проданными дворянам или же просто умерев.

Все планы на жизнь, которые я придумывал в прошлом, рухнули в одно мгновение. Я понятия не имел, каким будет наше будущее.

— Я не мог представить, что мы даже не попадём на праздник урожая, — пробормотал я.

Это был самый большой праздник в году — великий день, когда все могли радоваться как безумные, даже сироты. Мы все с нетерпением его ждали, поэтому, когда нам сказали, что мы не сможем пойти, хотя он и проводился так близко, мы не могли понять их. Вот только служители тоже не поняли нас. Они выглядели сбитыми с толку и с очень серьезными лицами спрашивали, почему нам вообще должны разрешить присоединиться к празднику.

— Мы не занимаемся сельским хозяйством и не платим налогов. Кроме того, этот монастырь не является частью Хассе — он принадлежит госпоже Розмайн. Почему нам должны разрешить присоединиться к празднику урожая Хассе, если мы не являемся его жителями? Священники собирают налоги и проводят религиозные обряды, но нет религиозных церемоний, требующих нашего присутствия, — сказал один из них.

Одного этого было достаточно, чтобы я почувствовал себя отрезанным от мира, который знал. Я был счастлив, что сбежал от мэра Хассе, но не меньше беспокоился о своём будущем.

Госпожа Розмайн была добрым человеком и спасла нас, когда мы не хотели, чтобы нас продавали. Но она ничего не сказала о том, что пусть мы и сможем жить вместе, как семья, но это будет уже не наша семья. Она не позволила нам сохранить нашу маленькую семью в храме, потому что там все должны были быть равны, являясь частью большой семьи.

— Я просто надеюсь, что скоро придёт весна… По крайней мере, я смогу вернуться в монастырь, — пробормотал я, забираясь под одеяло.

Рик согласился. В прошлом, в монастыре, служители шли на уступки, чтобы позволить нам четверым привыкнуть к нашей новой жизни постепенно. Но здесь уже нам пришлось приспосабливаться ко всем остальным. Что ещё хуже, мы были в совершенно другом городе, и единственное время, когда мы могли побыть с нашими сестрами — приём пищи.

Я скучал по Хассе с его широкими полями, лесами по соседству и бескрайним небом. Ещё не пришла зима, а я уже тосковал по дому. Ничего больше мне так не хотелось, как сбежать от храма с его высокими стенами, закрывающими бо́льшую часть неба. Мы не были сиротами Эренфеста. Мы были сиротами Хассе.

«Я хочу вернуться к Хассе хотя бы во сне», — подумал я, закрывая глаза.

— Юстокс, ты когда-нибудь посещал нижний город? — спросил меня господин Фердинанд, когда прошлым летом вызвал нас с Экхартом.

— Я неоднократно посещал сельские города под видом путешественника, занимаясь сбором материалов, но нижний город не посещал ни разу. Там ведь нет никаких необычных материалов. Неужели там есть что-то интересное? — спросил я.

— Было решено, что Майн — ребёнок с пожиранием, присоединится к храму в качестве священницы-ученицы. Я хочу, чтобы вы собрали о ней как можно больше информации. Вот что удалось узнать из торговой гильдии, — сказал господин Фердинанд, протягивая несколько дощечек. — Но всё это касается её мастерской, а не самой Майн.

Я взял у господина Фердинанда отчёты о мастерской и просмотрел их. Были копии ежемесячных финансовых отчётов, количество средств, помещённых в торговую гильдию главой мастерской, а также список деловых партнёров.

— Так значит Майн глава мастерской? А сотрудников там… нет? Здесь указано, что мастерская принадлежит к ассоциации растительной бумаги, но что это вообще за ассоциация?