В поисках правосудия: Арест активов - Браудер Билл - Страница 51

— Я думал, что Гленн на стороне хороших ребят, — сказал я.

— Возможно, так и было, но теперь занимается расследованиями для всех, кто платит, — сказал мой собеседник, имея в виду те расследования, в которых собирают компромат на политических и общественных деятелей. — Он уже несколько недель бахвалится, что отыскал вас в Аспене для вручения судебного запроса.

Мне потребовалось время, чтобы пропустить это через себя.

— Человеком, который подверг мою семью колоссальному риску, рассказав о нас всё Кремлю, — был Гленн Симпсон?

— Да. Мне очень жаль, что вы не знали об этом, но это секрет Полишинеля для нашей пишущей братии.

Поблагодарив его, я повесил трубку. Если Симпсон работает на моих врагов, значит, Кацыв и Весельницкая ему платят. Казалось, все нити вели к этой взбалмошной русской адвокатессе. Весельницкая наняла Джона Москоу и «Бейкер-Хостетлер»; она же координировала создание ГИОПОПЧ вместе с Ринатом Ахметшиным; она же была на несостоявшейся брюссельской премьере вместе с Некрасовым; она же наняла команду вашингтонских лоббистов для срыва Глобального закона Магнитского; и она же привлекла Гленна Симпсона к кампании по очернению меня.

Участие Симпсона в нашем деле всё меняло. «Фьюжн Джи-Пи-Эс» под его руководством работала на рынке этих услуг уже пять лет, и слава Симпсона как эффективного пасквилянта с хорошими связями была всем хорошо известна. За ним тянулся огромный шлейф погубленных репутаций политиков и бизнесменов всего мира. Кремль десятки раз пытался подорвать мой авторитет, но их попытки были неумелыми и оттого безуспешными, однако этот парень был настоящим профи в своем деле.

«Охота на кротов» вышла на новый, более сложный уровень. Если Симпсон собрался взять в оборот прессу по следам показа фильма Некрасова, то мне с Вадимом нужно ехать в Вашингтон для минимизации ущерба.

12 июня рейсом авиакомпании «Вирджиния Атлантик» мы перелетели из Хитроу в Даллес и были в Вашингтоне за день до показа. В отеле «Гранд Хаятт» мы готовились к ряду встреч с членами Конгресса, правительственными чиновниками и журналистами. Мы надеялись «привить» всех, кто мог быть восприимчив к дезе Весельницкой.

В свою очередь, Весельницкая с командой была занята обратным не меньше нашего. Проснувшись следующим утром, я узнал, что офис Рорабахера ночь напролет рассылал приглашения на премьеру фильма конгрессменам.

Весельницкая уделила внимание и прессе. Многие ведущие вашингтонские журналисты получили в тот день приглашения на просмотр от некоего Криса Купера, еще одного бывшего сотрудника «Уолл-Стрит Джорнэл», который, как и Симпсон, оставил журналистику и ушел на вольные хлеба.

Поток приглашений представителям вашингтонского истеблишмента настораживал. В течение всего дня мы с Вадимом носились по американской столице, пытаясь опередить Весельницкую.

Наша последняя встреча была с заместителем помощника госсекретаря Робертом Бершински, одним из ключевых чиновников, вносивших злодеев в санкционный список закона Магнитского. На встрече я порывался показать ему нашу презентацию, но он меня остановил, сказав, что в этом нет необходимости. Он прекрасно знал, что задумал Кремль, и, с его точки зрения, происходящее было самой наглой, хорошо профинансированной и изощренной операцией внешней разведки на территории США из числа известных ему.

Я был рад, что человек такого ранга в правительстве был всесторонне проинформирован о ситуации, но быстро понял, что существенной помощи ждать не стоит.

— К сожалению, мы не контрразведка, — объяснил он. — Это работа ФБР.

Он пообещал отправить на просмотр своего сотрудника для составления межведомственного отчета, но ничего большего, кроме сочувствия, он предложить не смог.

Логика подсказывала, что если высокопоставленный чиновник Госдепартамента знает о подобной операции, то разведслужбы должны были сорвать ее. ФБР знало о российской кампании по дезинформации, и даже если предположить, что Роберт Бершински не предупредил их (что невозможно), то уж Кайл определенно это сделал. Он предупреждал их в мае и теперь, уже через месяц, но они так ничего и не предприняли.

В реальности правительство США, как огромный неповоротливый слон, застыло в неподвижности в ожидании действий от своей бюрократии. Поэтому, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки, кто-то очень важный должен был вмешаться и прикрикнуть: «Это не лезет ни в какие ворота, немедленно прекратить!»

Но этого не произошло.

Мы с Вадимом покинули Госдеп в довольно подавленном настроении. В атриуме нашего отеля мы нашли столик и на своих ноутбуках и телефонах решили следить за информационным потоком с показа фильма из Музея журналистики. Кайл должен был находиться там и держать нас в курсе в режиме онлайн в течение всего вечера. Мое появление только подлило бы масла в огонь. Я не хотел помогать Весельницкой и ее команде устроить из этого показа шоу с моим участием, на которое они рассчитывали.

Их мероприятие проходило в одном из красивых залов музея, находившемся на последнем этаже. На просторной террасе под открытым небом, с которой открывался потрясающий вид на Капитолийский холм, был устроен предпоказный прием с закусками и коктейлями. Гости болтали и наслаждались теплым летним вечером.

Команда Весельницкой была в полном составе: помимо нее самой, там были Ахметшин и Некрасов, а также их американские дружки Гленн Симпсон и Крис Купер с толпой помощников и подчиненных. Кроме того, по залу блуждал косяк репортеров российского государственного телевидения, и съемочные группы документировали всё, что происходило.

Однако они были не единственными русскими на этом «празднике». Пришло около десятка не приглашенных на просмотр российских диссидентов. И хотя вход был только по приглашениям, им не смогли отказать, поскольку сам Некрасов поднял столько шума о своем праве на свободу слова, ну и вдобавок зал был полупустым.

Мои самые большие опасения, что это мероприятие массово посетят политики и их помощники, не оправдались. Там не было ни одного конгрессмена, и даже сам Рорабахер манкировал этой тусовкой. Единственными, кто был как-то связан с Конгрессом, помимо Кайла и еще одного знакомого нам сотрудника, были Пол Берендс с небольшой компашкой из офиса Рорабахера.

Время шло к закату, когда кто-то из команды Некрасова пригласил всех в зал. Покидая террасу, Кайл захватил пакетик с попкорном и упаковку шоколадных шариков «Вопперс», которые раздавали на входе в зал, как будто это был обычный киносеанс.

Кайл сел вместе с помощником Роберта Бершински из Госдепа. Пока они болтали, с другой стороны от Кайла приземлилась полноватая, дорого одетая женщина за сорок с золотисто-каштановыми волосами. Обернувшись в ее сторону, чтобы поздороваться, он на мгновение потерял дар речи — это была Наталья Весельницкая. Он узнал ее, но, похоже, она понятия не имела, кто он, а он и не потрудился представиться. Вот так ирония судьбы: человек, который буквально написал закон Магнитского, сидел плечом к плечу с человеком, чья миссия заключалась в уничтожении этого закона.

Занавес открылся, свет приглушили, и на сцену вышел журналист Сеймур Херш. В своем сером пиджаке и очках с толстыми линзами 70-летний Сеймур выглядел как до предела измученный жизнью человек. Держа перед собой заметки, он представил Некрасова, пророча его фильму «долгий путь к развенчанию мифа».

Просмотр начался. Следующие два часа и пять минут зрители сидели молча и внимали происходящему на экране. Это была та же версия, которую мы с Кайлом уже видели, но в конце картины Некрасов добавил новый фрагмент, в котором пытался защитить друга Путина, виолончелиста Сергея Ролдугина, от обвинений в получении части из украденных 230 миллионов долларов. Побежали титры, включился свет, и Некрасов вышел на сцену.

Но вместо аплодисментов в его адрес зал разразился свистом и насмешками. Кто-то скандировал: «Позор! Позор!» — кто-то: «Вас надо включить в список Магнитского!» В зале началось громкое обсуждение на русском языке. Некрасов стоял рядом с Хершем на маленькой сцене в свете прожекторов. Херш пытался успокоить зал, говоря: