В поисках правосудия: Арест активов - Браудер Билл - Страница 23

Общая сумма иска в 27 раз превышала те 857 764 доллара, которые мы изначально нашли в Нью-Йорке из похищенных 230 миллионов. Похоже, правоохранители США вознамерились забрать всё, что смогли бы найти, то есть все 230 миллионов долларов.

Иск федеральной прокуратуры был безоговорочным и независимым подтверждением всего, о чем мы говорили начиная с 2008 года. Всё было черным по белому, и теперь прокуратура была готова отстаивать свою правоту в федеральном суде США.

На следующий день суд удовлетворил ходатайство об аресте активов. Это был четвертый арест активов по делу Магнитского.

Иск к «Превезону» был настолько убийственным, что я подумал, что эти ребята вряд ли явятся оспаривать его. Каким наивным юнцом я был тогда, думая так...

Месяц спустя по дороге домой я получил имейл от Билла Алпера. В заголовке письма была короткая фраза — «Мой кумир!». Послание не содержало никакого текста, кроме ссылки на судебное уведомление о назначении юристов защиты по делу «Превезона». К моему удивлению, Кацывы решили защищаться. Но кто их будет представлять?

Джон Москоу!

Я немедленно набрал Билла и, как только он поднял трубку, выпалил:

— Это наш Джон Москоу?

— Единственный и неповторимый.

— Не может быть.

— Но это так. И ты не представляешь, как я этим раздавлен, — с чувством произнес он.

Помимо того, что у Джона Москоу была безупречная репутация, Билла Алпера связывала с ним многолетняя дружба. Они оба любили одну греческую закусочную в нью-йоркском Сохо, где регулярно завтракали вместе. Билл был приглашен на «отходную» в честь Джона, когда тот уходил из окружной прокуратуры в частную практику. Он даже взял сына Джона своим стажером в «Барронс».

Поведение Джона представляло серьезную угрозу для меня и моих коллег. В Нью-Йорке более 57 тысяч аккредитованных юристов, но Кацывы нашли того единственного, кто представлял нас по этому же делу. Джон Москоу работал на нас, вел нас и помогал нам, а теперь он работал против нас. В это было невозможно поверить.

Не надо быть дипломированным специалистом, чтобы понять, что юристам нельзя перебегать на противную сторону. У меня было такое чувство, что нас просто предали.

Создавало ли это угрозу? Безусловно, это было чрезвычайно опасно. Джон Москоу знал нас как облупленных. Мы общались с ним постоянно, провели огромное количество телефонных конференций; он знал все наши доказательства и источники, наши цели и наши страхи. Он знал, как устроена наша система безопасности. Он знал каждого из нашей команды — черт побери, он знал мою супругу, которая тоже участвовала в разговоре с ним!

Я понимал, почему именно его наняла российская сторона — чтоб проникнуть в наш мир, который мы охраняли как зеницу ока. Но я не мог понять, как он мог согласиться на это. Как опытный прокурор по уголовным делам, он знал, на что способны эти русские. Именно он, когда только начал работать на нас, предупреждал меня об опасности, которая исходит от них! Кроме того, если он продолжит работать на «Превезон», это оставит несмываемое пятно на его репутации.

Мы попробовали решить эту проблему простым способом: Джон Москоу всё-таки американский юрист, партнер в известной юридической фирме с офисами по всему миру, а не какой-то проходимец, которого крышуют влиятельные коррупционеры. И если предположить, что он сам решил пойти на этот шаг, то его юридическая контора — «Бейкер-Хостетлер», получающая в год гонорары на сумму более 600 миллионов долларов, просто не позволила бы ему это сделать.

Мы написали письма управляющим партнерам фирмы «Бейкер-Хостетлер», напомнив, что мы с Сергеем стали жертвами мошенничества в размере 230 миллионов долларов, а также, что их фирма ранее работала на нас, помогая отследить и отыскать получателей этих денег. А теперь они работают на одного из них! Налицо явный конфликт интересов: их новый клиент является противной стороной в этом конфликте с нами. Мы напомнили, что в процессе совместной работы они получили доступ к нашей конфиденциальной информации. Коллегия адвокатов Америки однозначно запрещает такого рода вероломство, и мы потребовали, чтобы «Бейкер-Хостетлер» и Джон Москоу незамедлительно самоустранились из процесса[6].

Всё было очень просто, и мы ожидали услышать их извинения и получить обязательство немедленно отказаться от дела.

Прошло две недели. Тишина.

Чуть позже мы получили ответ, но вместо извинений фирма «Бейкер-Хостетлер» решила схитрить или рискнуть. Письмо было написано Марком Цимротом — партнером, но из вашингтонского офиса, — в крайне вызывающих тонах. Он писал, что фирма и не подумает брать самоотвод, обосновывая это тем, что мы вовсе не жертва налогового мошенничества. Поскольку 230 миллионов долларов были украдены из российского бюджета, то, утверждал он, пострадавшей стороной является российское правительство и только оно заинтересовано в этом деле.

Дальше — больше: он «не верит», что его фирма располагает какими-либо конфиденциальными документами, полученными от нас, так как «более 3000 страниц» информации о нас «доступны на публичных сайтах», и поэтому всё, что мы им сказали или предоставили, уже стало достоянием общественности. Далее он «уверял» нас, что даже если фирма и обладает какой-то конфиденциальной информацией, то они ее не «изучали» и не «раскрывали» «Превезону». И закончил он тем, что «Превезон» никак не может быть «противной стороной» по отношению к нам, потому что мы вообще не являемся «стороной» в деле. Он утверждал, что только ответчики и истцы по одному и тому же делу могут «противостоять» друг другу. Суммируя вышесказанное, с их точки зрения, у нас нет никаких оснований просить их отказаться от дела!

Для многих «юрист» и «этика» — взаимоисключающие понятия. Все знают, что юристы — объект бесчисленных насмешек. (Анекдот: в чем разница между юристом и медузой? Один — бесхребетный и ядовитый жирный пузырь, а другая — форма морской жизни. Почему акулы не нападают на юристов? Из профессиональной солидарности!) Я почему-то думал, что такое неуважение вызывает только определенная категория юристов — сутяжники, принимающие клиентов в дешевых офисах в торговых центрах, но никак не адвокаты Лиги плюща, работающие с совсем другими клиентами в роскошных офисах в стеклянных небоскребах центра Манхэттена. Шокировало, что «Бейкер-Хостетлер» — юридическая корпорация, существующая с 1916 года и имеющая таких клиентов, как «Форд» и «Майкрософт», упала так низко, что стала соответствовать этому стереотипу.

Однако правила в отношении юристов, нарушающих установленные законом нормы, четко прописаны, и совершенно неважно, работают ли они в торговых центрах или в офисах на Манхэттене. Поэтому раз «Бейкер-Хостетлер» не хотела уходить самостоятельно, то нужно было заставить их сделать это по закону.

6 декабря мы подали жалобу в Комитет прокуратуры Нью-Йорка по рассмотрению жалоб — надзорный орган, в задачи которого входит отслеживать этические нарушения в поведении юристов. В этой жалобе мы изложили, как Джон Москоу и «Бейкер-Хостетлер» перешли на другую сторону. Одно дело — их попытки завалить нас отписками с использованием пресловутого юридического жаргона, и совсем другое — попасть под проверку Комитета прокуратуры, по результатам которой можно лишиться юридической лицензии. И даже на этом этапе у них была возможность просто и без репутационных потерь выйти из дела «Превезона».

Но «Бейкер-Хостетлер» продолжал удивлять. В ответе комитету они не только повторили версию, изложенную в их письме нам, но и пошли дальше, заявив, что их фирма «не была нанята компанией Hermitage для поиска украденных 230 миллионов долларов и установления выгодоприобретателей этого мошенничества».

Прочитав это, я подумал, что они сами себя загнали в угол. У нас остались копии судебных запросов о раскрытии информации американскими банками, подготовленных Джоном Москоу специально для поиска украденных 230 миллионов долларов. Всё лежало на поверхности, и оспорить это было невозможно. Им не выкрутиться! Нам просто необходимо было слушание по нашей жалобе.