Табу на вожделение. Мечта профессора (СИ) - Сладкова Людмила Викторовна "Dusiashka" - Страница 22

— Ма… Марат Евгеньевич? — отозвалась она, заикаясь.

— Разве я недостаточно ясно выразился, где и с кем тебе следует быть сегодня в это время? — чеканил он сухо. — Мне следовало объяснять доходчивее? Хорошо! Буду иметь в виду! А сейчас ты берешь, отменяешь все свои планы и очертя голову несешься в областную филармонию! В следующий раз я позвоню Макарову ровно через тридцать минут! И если ты так и не соизволишь появиться там, пеняй на себя!

Набрав воздуха в грудь, Юля произнесла осипшим голосом:

— Не появлюсь…

— Повтори-ка, что ты сейчас сказала?

— Не приду на ваш КВН!

— Не стоит испытывать на прочность мое терпение, Попова! — яростный рык. — Оно и так благодаря тебе трещит по швам!

— Я не смогу, Марат Евгеньевич! Меня… меня похитили!

На последнем слове девушка не сдержалась. Слезы вновь потекли по щекам.

Каримов лишь нагло ухмыльнулся:

— Ну, в таком случае твоему похитителю следует отстегнуть тебя от кровати, дать одеться и отпустить на мероприятие! Продолжите в другой раз!

— Да о чем вы вообще? — в сердцах воскликнула Юля. — Знаю, звучит бредово, но клянусь — это не шутка! Меня похитили, вывезли за город и бросили в каком-то лесу! Я понятия не имею, где нахожусь! Я в минусе, и мой телефон «сдохнет» в любую секунду! А вместе с ним… сдохну и я, потому что не знаю… куда идти! Здесь так темно. И возможно, охотятся волки.

— Хм! — издевательски протянул мужчина, явно сомневаясь в правдивости ее слов. А после огорошил заявлением: — Так вот в чем дело! Я должен был догадаться! Как давно и на чем конкретно ты «сидишь», пташечка?

— Сижу? — переспросила Попова слегка заторможенно. — На… на земле сижу. Минут двадцать. Но… неважно! Пожалуйста, скиньте мне деньги на телефон! Я все верну, обещаю! Только… помогите! Мне очень страшно…

— Хватит заговаривать мне зубы! — Каримов осуждающе поцокал языком. — Со мной такое не прокатит. Распоряжение ты получила. Выполняй!

Он явно собирался сбросить вызов.

И от одной только этой мысли у нее внутри все оборвалось.

— Нет! — отчаянно зарыдала прямо в трубку. — Нет! Поговорите со мной еще чуть-чуть! Пожалуйста! Кричите, ругайтесь — я все стерплю! Только… не… оставляйте меня одну! Не оставляйте меня здесь!

Марат замолчал. Раздался приглушенный визг тормозов. И вновь тишина.

А потом его сдавленный встревоженный хрип донесся до ее слуха:

— Ты плачешь? Какого черта ты плачешь?

— А что мне остается? Вы не верите мне! Да и кто в такое поверит?

— Юля? — настороженно. — Что происходит?

— Я ведь уже сказала!

— И ты сказала мне правду?

— Я редко вру, хоть вы и другого мнения на мой счет!

— Твою мать, Попова! — взревел вдруг Каримов, чудом не оглушив ее. — Где ты? Что с тобой? Как умудрилась найти такие проблемы на свою задницу?

Вздох облегчения сорвался с губ. Нервная дрожь прошлась по телу.

«Поверил! Он мне поверил!»

— Долго объяснять, — вновь шмыгнула забитым носом. — Но если в двух словах — банальные женские разборки. Я порядке… наверное. Только совсем не представляю, где нахожусь! Вы можете позвонить моей семье?

— Сама позвонишь! — грубо оборвали ее. — Давай-ка прекращай мотать сопли на кулак, успокаивайся и включай мозги! Нужно понять, где ты находишься. Сейчас может пригодиться все что угодно. Любая мелочь. Любая деталь. Может, ты видела что-то необычное? Или слышала?

— Нет. Меня везли в багажнике.

— А что перед собой видишь? Вокруг?

— Деревья…

— Кроме очевидного!

— Темнота! — истошно завопила Юля. — Вокруг меня одна темнота!

— Я сказал, успокойся! Глубже дыши! Наслаждайся природой и воздухом!

Внезапно в памяти ожил голос Кристины:

«Погодка… Природка… Расслабляйся!»

— Есть! — прошептала с придыханием. — Есть кое-что!

— И? — грозное. — Чего ты замолчала?

— Если верить ее словам, то я нахожусь за тридцать километров от города, на территории какого-то заброшенного санатория!

— Нет! — твердо.

— Что нет?

— Нет у нас пригородных санаториев! И не было никогда!

— Но она так сказала! А других зацепок у меня нет, и… алло? Алло? Вы слышите меня? Алло!

Никто ее уже не слышал — телефон окончательно разрядился.

А вместе с ним умерла и вера в спасение.

Но в глубине души все еще теплилась надежда.

«Все будет хорошо! Главное, оставаться на месте! Сейчас он пойдет в полицию и напишет заявление о моем исчезновении. А те с утра возьмут служебных собак, прочешут все в радиусе тридцати километров и обязательно найдут меня! Нужно лишь ночь продержаться…»

А это было ой как непросто. Холодало.

Юля уже продрогла до костей. Верхнюю часть тела кое-как согревал пиджак. Но босые ноги, обтянутые лишь тонким капроном, уже немели от холода.

Не придумав ничего умнее, девушка запихнула их в свою кожаную сумку с толстой тканевой подкладкой. Сколько просидела так, одному Богу известно.

Она потеряла счет времени. Плакала, успокаивалась и снова плакала. Замирала, когда чудилось, будто в темноте светятся чьи-то желтые глаза. Вздрагивала от резких звуков. И содрогалась от любого порыва ветра.

Когда где-то вдалеке раздался рев автомобильного движка, девушка сняла сумку со стоп и поднялась на ноги, молясь всем богам, чтобы все это не оказалось лишь ее слуховой галлюцинацией. Но звук приближался. Нарастал. Становился громче и отчетливее. Наконец среди стволов деревьев мелькнул свет — то были фары. Не веря своему счастью, Юля схватила вещи и не помня себя побежала навстречу неизвестности, вопя во всю мощь своего голоса:

— Помогите!

Однако когда чей-то автомобиль появился из-за поворота, ее обуял животный страх. Лишающий воли. Парализующий.

«А вдруг это они? Вдруг вернулись мои похитители?»

Напряженно застыв, Попова ждала, когда водитель сбавит скорость и остановится посреди лесной дороги, едва заметной из-за опавшей листвы.

Сердце громко ухало в груди, гоняя кровь по венам. Колени подкашивались.

Как только ее стало видно в свете фар, машина резко остановилась.

Секунда. Другая. И из салона стремительно выскочил Каримов.

Одичавший. Бешеный. Готовый разорвать кого угодно голыми руками.

«Боже мой…»

Он угрожающе двинулся в ее сторону, и Юля буквально задохнулась от облегчения. От невинного, почти детского восторга. Из ее глаз вновь хлынули слезы.

«Я не умру здесь! Я не умру!»

— Марат Евгеньевич? — прокаркала она измученно. — Неужели это вы? Вы приехали за мной!

Уже ничего не соображая, шалея от бескрайней радости, наполнившей сердце и разум, она безотчетно кинулась к нему в объятия, повисла на мощной шее и… горько зарыдала, уткнувшись носом в его ключицу.

«Твою мать! Что ж меня так кроет-то от ее близости?»

Марат дернулся. Вздрогнул всем телом, будучи не в силах избавиться от ощущения, будто она проникает к нему прямо под кожу. Просачивается в самое нутро. А после застыл на месте точно пришибленный и стиснул зубы так сильно, так остервенело, что заломило челюсти. Сердце дико загрохотало в груди. Взбесившийся пульс нещадно шарашил по вискам. Воздух, внезапно вставший в горле комом, с хриплым свистом покинул его легкие. Мышцы мгновенно превратились в сталь. В камень. Кишки ошпарило словно густым кипятком. А по венам… по венам заструился опасный губительный ток.

«Я нашел тебя, девочка! Я тебя нашел!»

Склонившись чуть ниже, он позволил себе украдкой насладиться ароматом ее волос. Практически уткнуться носом в ее макушку и дышать, дышать, дышать. От примитивнейшего удовольствия разум помутился, и зрачки на миг ушли под веки, как у конченого наркомана, получившего наконец очередную дозу. Мучительно застонав, Каримов все же обнял Юлю в ответ.

Стиснул своими ручищами и припечатал к себе так сильно, как только смог.

До жалобного всхлипа. До хруста ее костей. До невозможности дышать.