Веселый Роджер - Вечная Ольга - Страница 3

Любопытство разбирает по пути к ресторану «Русалка и дельфин», в котором назначено празднование. В одной руке сжимаю все ту же пилку, на светофорах продолжая совершенствовать края ногтей. Вы когда-нибудь видели, как в салоне красоты куча женщин делают маникюр, и среди них затесался один подозрительный тип? Так вот, этот тип нередко я. Впрочем, мы уже успели познакомиться.

Впереди сложный регулируемый перекресток. Светофор уверенно горит зеленым, снижать скорость необходимости нет: успеваю проскочить. Сотовый трезвонит – должно быть, Тёма хочет узнать, почему опаздываю. Педантичная скотина, ни разу в жизни не опоздал и бесится, если другие пытаются жить иначе. Умом-то понимает, что родственничка, то есть меня, не изменить, но каждый раз звонит и злится. Ничего, подождешь. Тем более что опаздываю я всего минут на двадцать.

Жму на газ, но вдруг замираю. Мать вашу! Нога резко переключается на соседнюю педаль, руки крепче сжимают руль. Женщина вылетела на середину дороги и замерла, таращится на летящий автомобиль. Оцепенела. Справа никого – руль резко в эту сторону. Шины с визгом тормозят по асфальту, судя по звуку, оставляя часть себя черным следом. Людей и машин справа действительно нет, зато есть фонарный столб, который мужественно принимает удар на себя. Ремни безопасности врезаются в кожу, мягкая подушка неслабо бьет по лицу, затылок ударяется о подголовник. Резкая головная боль пронзает, головокружение подключается как по команде. Тошнит. Кое-как нащупав нужную кнопку и убрав ремень, я не без труда открываю дверь и вываливаюсь на улицу. Ноги предательски подкашиваются, падаю на колени. Резкое падение только усиливает весь спектр пойманных ощущений.

– Твою мать, – вырывается стон. Вытираю тыльной стороной ладони кровь с губы. Откуда она взялась? Язык онемел и не шевелится. Я что, откусил кусочек? От этого понимания тошнит, и завтрак мгновенно оказывается за пределами желудка.

– Вам плохо? – взволнованный женский голос рядом и сверху.

Чувствую, как меня начинают оттаскивать в сторону. Хочется крикнуть, чтобы не трогали. Нужно дождаться скорой. Вдруг сломаны ребра? После аварии двигаться нельзя. Тем более в открытой машине осталась сумка с кредитками и документами. Но язык по-прежнему не слушается, а темнота не позволяет вырваться. Она сгущается перед глазами, откуда-то появляются яркие вспышки. Рядом словно врубили двигатели самолета. Как же громко. Кто-нибудь, уведите меня со взлетной полосы! Хорошо, что я не пошел в летчики. Хотя мысли были. Да что там мысли, вступительные даже сдавал.

«Русалка и дельфин» находится в неудачном месте. Вера долго смотрит в одну точку, молча слушая проклятия, которыми сыплет Артём, проезжая квартал за кварталом в поисках парковки. Глупо открывать ресторан, не продумав стоянку для машин. Люди, ездящие на метро, не ходят по таким заведениям. Или предполагалось, что гости прибудут исключительно на такси? Стоило предупредить заранее.

– Милый, не ругайся.

Вера терпелива, как никогда раньше. За прошлую неделю они поссорились восемь раз. Многовато для семи дней, не так ли? Она дала себе слово, что спасет сегодняшний день. Поэтому упорно молчит и кивает, поджимая губы.

Артём и раньше не особенно подбирал выражения, когда вел машину. Разумеется, он один лишь в мире знает, как крутить баранку, остальные водители права купили, насосали, получили в подарок. Но раньше он при ней сдерживался.

А теперь, наоборот, старается изо всех сил. Расходится в потоке матерных ругательств, как подвыпивший баянист на празднике. И уже неважно, слушает ли его кто-нибудь – наяривает так, что уши вянут. Вера мнет клатч, терпит. Если сегодняшний семейный праздник не получится пережить вместе, то настанет время главных решений.

Артёмка интересный, симпатичный, умный мужчина. Он всегда ей нравился, с первого курса. Густые темные волосы оттеняют идеальную кожу, длинные ресницы очерчивают голубые глаза, придавая выразительности. Его полные губы кривятся в гримасе ярости. Господи, пожалуйста, пусть в следующем дворе найдется местечко. Вера – атеистка, но сейчас почему-то смотрит в небо. Оно серое, затянутое мрачными тучами. Если есть хоть маленькая надежда сохранить их с Артёмом союз, пусть отыщется это чертово место.

– Неужели, мать вашу! – рычит Артём, заруливая за очередной дом. – Нашлось, родимое! За сто километров от ресторана. Может, к черту этот праздник, поедем домой?

– Твои родители нас ждут. – Вера кладет ладонь на его руку.

Артём дергается, отстраняется. Она его раздражает, не иначе. Чем только заслужила такое отношение? Утро началось неплохо: она сварила кофе, пожарила сырники. Новое платье очень идет Вере, она ухожена от кончиков пальцев на ногах до кончиков прекрасно уложенных темно-русых волос. Она очень старается соответствовать своему безупречному жениху. Соберутся его родственники, друзья семьи. Артёму будет приятно смотреть на нее весь вечер. Возможно, ей удастся его соблазнить, как придут домой. Хочется верить.

– Да знаю я! Всё, идем. Уже опаздываем! Ненавижу опаздывать.

Он снова звонит брату.

– Ну, получит он у меня. Телик-то в его тачке. Как мы зайдем без подарка? Белов может появиться и через час, и через два. Зачем опять с ним связались? Почему ты не переубедила меня?

– Уверена, Вик появится вовремя.

За последние два года, что Вера встречается с Артёмом и бывает на семейных праздниках, Вик еще ни разу не появился вовремя. Весьма разболтанный парень. Творческий человек, что с него взять.

– Это ты виновата.

– Как и обычно.

– Что?

– Поспешим, Артём. Хоть кто-то должен явиться к назначенному времени.

– Значит, ты допускаешь, что он опять задержится? Черт, возьми же ты трубку!

Артём без устали набирает номер брата, пока звонок не сбрасывают. Далее телефон Вика недоступен.

Вера решает ускориться, пока Артём еще к чему-нибудь не придрался. Она выходит из машины, оглядывается.

– Вот куда ты, а? Мы разговариваем, она вышла из машины и пошла в сторону. Стой!

– Может, Вик уже внутри? Нам идти не меньше пятнадцати минут.

– А кто в этом виноват? Ты видела, что по пути ни одного свободного места? По-твоему, я спецом припарковался так далеко? Мне в кайф шлепать по грязи полчаса?

– Я ничего такого не думаю. – Вера сжимает кулаки.

Артём ростом метр девяносто, она – метр шестьдесят пять в кепке. Еще и на каблуках, в узком платье. Он делает шаг – Вера за это время вынуждена выдать пять. Попросить сбавить темп?

Она бросает быстрый взгляд на недовольное, некогда такое любимое лицо и решает промолчать. Туфли поджимают. Они прекрасно идут к этому темно-синему вечернему платью, но созданы скорее для того, чтобы красиво стоять или сидеть. Ну, недолго танцевать. Но никак не бежать кросс на всех парах. С досадой Вера отмечает, что дезодорант не справляется. Только не это. Запах пота и мокрые подмышки – что может быть ужаснее? А ведь вечер еще даже не начался.

Она сбавляет шаг, но Артём делает вид, что не замечает этого. Тянет за руку.

– Милый, чуть медленнее, хорошо? Я не поспеваю за тобой.

– Мать твою, Вера! Мы опаздываем, если ты не заметила своей тупой головой!

– Что ты сказал? – Она замирает, вырывая ладонь.

Это слишком. Никто никогда не имеет права в таком тоне и такими словами с ней разговаривать. Глаза мгновенно влажнеют. Нет, не от обиды. От досады и разочарования. Вера так старалась сегодня. Хотела спасти этот вечер, их отношения, которыми по-прежнему сильно дорожила, помня первый счастливый год.

– Какого черта ты опять в этих туфлях? Что за мода покупать обувь, в которой невозможно ходить? Когда я выбираю туфли, в первую очередь обращаю внимание на удобство. Бабье! К сумочке они тебе подходят, да? – Артём бесцеремонно пихает ее клатч. – Еще и дорогие, наверное? Только баба может потратить столько денег на тапки, в которых невозможно ходить!

Вера честно пыталась сдержаться. Она видела цель, ради которой стоит бороться. Помнила их общие вечера под одеялом, душевные разговоры за бокалом вина, шутки и смех до боли в животе. Артём любил ее смешить. Раньше. И фотографировать. С тех пор прошло мало времени, но оно принесло с собой фатальные изменения. Его слова становятся последней каплей. Да, у нее здесь никого нет из родных, мало друзей, но, если он считает, что Вера без него не справится – пусть подавится своим самомнением.