Совок (СИ) - Агарев Вадим - Страница 22

Милицейский мотоциклист молча смотрел на свое рукописное произведение, лежащее на моем столе, как на ядовитую змею, со страхом и ненавистью.

Примерно понимая, в какую сторону сейчас крутятся в хитрой лыбинской башке шестеренки, я продолжил циничное запугивание сникшего бедолаги. Все же старуху Коростелеву мне было жальче, чем Лыбу и угрызения совести мне не досаждали.

- Через пару месяцев прокурор утвердит обвинительное заключение и направит дело в суд. А потом, чтобы покрасоваться, он наверняка сам заявится на заседание суда и, думаю, что лично поддержит обвинение. Иначе для чего он тогда весь этот балаган затеял?!

Я с зоологическим интересом оглядел впавшего в тоску старлея, который вместо того, чтобы искать выход из беды, стеклянными глазами уставился в пол и морозился. Чувствуя себя рекетиром из приснопамятных девяностых, я был вынужден продолжать вымогалово.

- И ты же понимаешь, Лыба, какой приговор суд тебе вынесет? - участковый обреченно кивнул, - То-то! Но я так полагаю, что дело будет не арестантское, так что не бзди, до суда ты на свободе под подпиской походишь, – успокоил я спеца по водоплавающим, окончательно добив его таким утешением.

Начисто утративший свой прежний гонор Лыба оторвал от пола взгляд и поднял на меня свои потухшие буравчики. Это уже был не тот Лыба, который полчаса назад вошел в кабинет. Надо признать, что бабка Коростелева оказалась намного крепче старлея. Она-то все его притеснения и угрозы перенесла более мужественно и стойко. Как прежде переносила родную советскую власть, войну и бесплатную работу в колхозе.

- Я не хочу в суд! Не надо дела! – тихо проблеял очковтиратель Лыба.

Укротитель старушек и еще по совместительству орнитолог-общественник теперь выглядел также сиротливо, как и его валявшийся на полу мотоциклетный шлем с кокардой.

- Помоги.. - те! – быстро пристроил он последний слог к своей просьбе.

Ну, наконец-то! Если честно, мне уже надоело вымогать старухиных гусей у этого форменного м#дака с мотоциклом. В душу закрадывалось неприятное ощущение того, что я неотвратимо превращаюсь в Михаила Самуэлевича…

- Да чем же я тебе помогу, друг ты мой Лыба? Я и так, как мог, пытался эту упрямую бабку уговорить! И чаем ее поил, и вон пряников на нее извел на пол-своей зарплаты! – кивнул я на жалкие остатки нашего с Таисьей Ивановной пиршества.

- Уперлась старая, вынь, да положь ей трех гусей! – приоткрыл я Лыбе дверцу из пышущей жаром и серой его преисподней. – К прокурору на прием обещала завтра пойти. Ох, зря ты её сегодня с утра штрафом стращал, Лыба! Озлилась на тебя бабка.

Отреагировал он моментально. Ему бы с такой реакцией в хоккее вратарем играть. Оживал участковый стремительно. Щеки Лыбы порозовели и глазки его проворно забегали.

- Да я..! Да, Сергей Егорыч!! Да я ей не трех, я ей хоть пять гусей вот прямо сейчас привезу! – милицейский наполнялся жизнью прямо на глазах.

- Не надо пять. Возмести, сколько было и я, так и быть, постараюсь ее уговорить. Если она напишет встречное заявление, то считай, спрыгнул ты со сковородки! – мне очень хотелось побыстрее завершить это постыдное действо.

Лыба настолько быстро приходил в себя, что даже вспомнил про свой шлем и, вскочив, поднял его с пола.

- Да прямо сейчас поедем с ней в «Зарю», там зоотехник мне сильно должен. И возьмем ей трех гусей! Самых лучших возьмем! – радостно поделился со мной своими бесхитростными замыслами этот энергичный урод. То, что замыслы эти были насквозь криминальными, Лыбу, похоже, ничуть не смущало.

Схема с покупкой гусей на рынке ему даже как-то не пришла в голову. Ограбить колхоз ему было быстрей и проще. Но задело меня другое. Прямо на моих глазах, этот нехороший человек делал меня соучастником хищения социалистической собственности. С солидной свидетельской базой в лице гражданки Коростелевой.

- Стоп! – решительно остановил я безнадежно больного паниковщиной милиционера. – Я знать не хочу, где ты возьмешь этих гусей! И про «Зарю» я тоже ничего от тебя не слышал! Ты понял меня, Лыба? – он согласно кивнул, – И бабку с собой туда не вози! Что ж ты, старлей, так на нары то рвешься?! – покачал я головой неодобрительно.

Коллега и сам, кажется, уже понял, что в запальчивости нагородил много непотребного и виновато топтался у стола, тиская в руках свою каску.

- Иди, решай с ней свои вопросы, а завтра опять жду вас к десяти. Если у тебя со старухой сладится, то так и быть, закрою я твою проблему, служи дальше! – Лыба, как болванчик, согласно кивал головой и радостно щерился. – И вот еще что! Ты не вздумай больше запугивать бабку, не буди лиха, Лыба! – выпроводил я за дверь вздорного мотоциклиста.

Удачно завершив эпизод вымогательства гусей у сотрудника милиции, я, похрустывая суставами, от души потянулся и обреченно пошел к столу. Расслабляться было рано, девять десятых залежей процессуального дерьма Волжского РОВД, нагруженных на мой хребет, все еще благоухали на моем столе. Но перед тем, как возобновить ассенизаторскую деятельность, я решил посетить соседний кабинет и попытаться раскрутить Тиунова на пишущую машинку. Печатать мне было проще, чем писать рукой. С черной завистью мне вспомнилась «Ятрань» торговой вдовицы. Поторкавшись в запертую дверь тиуновского кабинета, я несолоно хлебавши возвернулся назад.

Оставшись один, я продолжил перелопачивать остальные восемь материалов. Ни на постоянно трезвонящий телефон, ни даже на чай я не отвлекался. Часа через три мозг начал сбоить и тут со стороны кабинета Тиунова сначала загромыхали глухие удары в перегородку, а потом в дверях появился он сам.

- Ты чего трубку не поднимаешь, я же тебе стучал? Там тебя Мордвинцева слышать хочет! – заинтригованный капитан не спешил возвращаться к себе.

Я с облегчением откинулся от надоевшей макулатуры и взял трубку.

- Слушаю, вас! – бодро перебил я томное вдовье дыхание в аппарате.

- Здравствуй, Корнеев! Принесла я коробку, когда зайдешь? – голос Софьи Львовны сегодня был переполнен официальной деловитостью.

Тиунов стоял в проеме двери и, не дослушав разговора, уходить к себе не собирался. Развлекать его своим словоблудием с Мордвинцевой мне не хотелось.

- А до которого часу ты сегодня трудишься? – мне тоже удалось удержать свой голос в рамках делового этикета.

- Я сегодня работаю до девятнадцати, – оказалось, что Софья Львовна иногда умела изъясняться и по-военному.

Будучи человеком сугубо мирной профессии, я сказал ей, что зайду без пятнадцати семь и положил трубку.

- Ты, что, знаком с ней? – заинтересованный Тиунов подошел столу.

- Знаком. Вчера познакомились, – ответил я капитану, – В магазин к ней ходил. Пытаюсь порешать по поводу материала, – указал я на подшивку.

- И что? Как думаешь, получится? – спросил он, сначала потянувшись к лежащему на столе отказняку, а потом, передумав, отдернул от него руку.

- Да откуда же мне знать, работаю, а там как бог даст, – не стал я загадывать, чтобы не сглазить. – Кстати, вы мне пару актов на установку химловушки дайте, не в Советский же мне за ними переться! – вспомнил я о насущном.

Тиунов молча вышел и через минуту вернулся с несколькими типографскими бланками. После чего, напомнив мне про обед, повел меня в их столовую.

В 18-00 я закрыл в сейф донельзя надоевшие бумажки и небыстрым шагом побрел в «Светлану». Я устал. Исправлять чужую тупость и огрехи было тягостно. Для меня было бы намного проще все эти десять материалов самому исполнить с нуля. Но выбора у меня не было и потому приходилось изворачиваться. И из уже засохшего дерьма мамонта лепить что-то не сильно противоречащее действующему законодательству.

Софья Львовна сидела за своим столом и с проворством квалифицированной машинистки что-то выстукивала на печатной машинке. Аппарат у нее был знатный. Электрическая «Ятрань» появилась только в этом году и по праву считалась лучшей в своем классе. Если не принимать во внимание тот грохот, с которым она выплевывала буквы и ее размеры, то чего-то лучшего и желать смысла не имело. Мне бы и самому хотелось такую машинку, но даже в приемной начальника РОВД «Ятрани» еще не было. А у Софьи она была.